Философия красоты - Екатерина Лесина

Я рассказывал тебе о Сумочкине? Не помню, а перечитывать все записи нет желания. Сумочкин – глупец и предатель, я давно наблюдал за ним, просто из любопытства: при всем желании Ромочка вряд ли сумел бы причинить существенный вред "л'Этуали", но мелкие подлости забавляли. И вот, когда Арамису становится известно про Сумочкина, тот вдруг умирает.

Снова самоубийство.

Снова тиатонин.

Снова Машка. На этот раз она правильно рассчитала дозу и бедолага Сумочкин умер быстро. Опыт сказывается.

Химера

Иван явился под утро, холодный, веселый, хмельной. От него привычно несло водкой, но теперь этот запах казался мне столь же притворным, как искусственные цветы. Водкой пахла одежда, но готова поклясться, сам Иван был трезв.

– Привет, дорогая, скучала? – дежурный поцелуй в щеку, ни дать, ни взять – супруг, возвратившийся из командировки. А мне, следовательно, полагается изображать жену, которая безумно соскучилась по мужу.

– Ну, рассказывай, чего тут натворить успели?

– Ничего. – Я рассматривала Ивана, выискивая косвенные доказательства своей правоты. Спокойный чуть насмешливый взгляд, уверенные движения и руки не дрожат, и суждения у него всегда здравые. Я ведь раньше обращала на это внимание, но потом решила, что артисты, тем более такие знаменитые, спиваются как-то иначе, чем простые люди.

– Что, совсем ничего? – Иван огорчился. – И милиция не приходила?

– Приходила.

– И как?

– И никак. Успокойся, про тебя не спрашивали.

– А про кого спрашивали?

– Про Аронова.

– Тогда ладно. Сфаргань кофейку, а то прям голова раскалывается. Туда лететь, назад лететь, а я самолетов на дух не переношу. И вообще непонятно, за каким Лехин туда отправил именно меня. Я ж не менеджер, не финансист, я вообще выполняю эти… представительские функции. – Иван раздраженно – никогда еще не видела его раздраженным – швырнул плащ на пол. – Нет, ну вот скажи, зачем отправлять меня туда, зная, что я в этих цифрах ни бельмеса не понимаю? Да Лехину все равно ехать придется, только время потеряли. И главное, с такой срочностью… «Иван, ты должен понимать степень возложенной на тебя ответственности… ты столько лет ограничивал свое участие в делах фирмы…».

Получилось у него похоже, я прямо увидела перед собой тихого, занудливого Марата, читающего очередную нотацию. Сморщенный нос, брезгливо поджатые губы и печальные собачьи брыли.

– И в результате я оказываюсь в каком-то заштатном городке, в гостинице, где нет горячей воды, зато есть параллельная цивилизация клопов, настроенных весьма агрессивно, и некая местная шишка, которая изнемогает от желания подписать с нами контракт. Но только есть некоторые спорные вопросы, которые мне нужно решить. Решал. Весь день решал. Сначала в ресторане, потом в бане с местными гетерами, потом в номере. Водка у них паленая, голова теперь болит.

– Так свою надо было брать. – Кофе я сделала, просто, чтобы руки занять, а то возникло сильное желание запустить в этого героя-любовника чем-нибудь потяжелее. Водка, видите ли, паленая… баня, девочки…

– Свою?

– Или скажешь, что случайно фляжку забыл?

Иван захохотал.

– А ведь правду говорят, что женщины и кошки дьявольски любопытны…

– Я не…

– Да ладно, Ксан, не оправдывайся. Запомни на будущее, что бы ты ни сделала, никогда не оправдывайся. Человек, бормочущий оправдания, выглядит жалким и виноватым.

– А ты у нас гордый и невиновный. Забирай свой кофе.

– Спасибо, милая. – Этот негодяй не испытывал ни тени раскаяния. Столько времени водил меня за нос, притворяясь алкоголиком, а теперь хохочет, словно сумасшедший. Да ладно я, но ведь и Аронов, и Лехин, и другие тоже считают Ивана пропащим. Сколько раз за это время я слышала притворно-печальное «Шерев перегорел, больше не снимается, а ведь раньше-то, раньше…»

Обманщик. Обманщик пил кофе и выглядел весьма довольным жизнью.

– Ну, спрашивай, ты же хочешь спросить. – поддел он, серые глаза искрились смехом, а чуть влажная от растаявшего снега челка придавала Ивану вид лихой и совершенно несерьезный. Мальчишка, решивший поиграть в казаков-разбойников, Питер Пен, застрявший в детстве, и не понимающий, чем чреваты подобные игры во взрослом мире. И эта его улыбка… Думаю, точно так же змей-искуситель улыбался Еве, предлагая яблоко. И прародительница не устояла перед улыбкой, взяла яблоко, а я задала вопрос, которого от меня ждали.

– Зачем?

– Ах, зачем, зачем, зачем… Вечный вопрос, ты не находишь? – Он нарочно тянул время. – Да ты садись, а то стоишь над душой, как ревнивая супруга. Понимаешь, Ксана, однажды я понял, что все вокруг врут. Вот мы с тобой живем в одной квартире, выходим в свет вместе, и люди думают, что у нас с тобой роман. Это ложь. Моя жена в своих интервью рассказывает о душевных терзаниях и бессонных ночах, на которые обрек ее, несчастную, муж-бабник. Это тоже ложь. У нее имеется любовник да и не живем мы вместе уже года два, но скандал способствует карьере, вот она и изгаляется. Аронов с Лехиным делают вид, будто обожают друг друга и партнерство их скреплено дружбой, это тоже ложь. Скорее два скорпиона подружатся, чем эти двое.

– Но ты-то при чем?

– Сложно объяснить. Это случайно получилось. Просто однажды я понял, что от пьяницы меньше требуют, а чем меньше с тебя требуют, тем меньше подлостей ты совершаешь. Там, где я был, нельзя без подлости, а добровольно не отпустили бы, во всяком случае, пока деньги зарабатывал. А с пьяницы что взять. Вот и все. Хотя нет, не все. Это игра, интересная, забавная, сумасшедшая игра. Если хочешь, роль всей жизни, и мне она, черт побери, нравится.

Я молчала. Я просто не знала, что ответить. Роль? Игра? Побег в себя и от себя? Я не философ, не судья, я – Химера, а он – Иван Шерев. У меня своя тайна, у него своя.

– Жалеешь убогого? – Поинтересовался Иван.

– Ни капли.

– И правильно, – Иван улыбнулся. – Чего меня жалеть, я живу, как хочу, и могу позволить себе гораздо больше, чем вы все вместе взятые. Вот ты можешь сказать Аронову, что он козел? Нет, потому как зависишь от него, и я завишу, только мне на эту зависимость глубоко насрать. Я знаю, что нужен ему не меньше, а то и больше, чем он мне, поэтому и говорю, что хочу, а Аронов слушает и списывает на белую горячку. Ладно, красавица, не бери в голову, но запомни: у каждого свои секреты, большие и маленькие, некрасивые и порой смертельные… не спеши узнать то, что знать не нужно.

– Ты серьезно?

– Более чем. Ты же у нас любопытна, а знаешь, к чему порой приводит ненужное любопытство? К смерти, Ксана. Ладно, ты как хочешь, а я спать