«Если», 1997 № 04 - Ларри Нивен

Чем ближе к нашему времени рассматриваемый исторический период, тем хаотичнее и подвижнее представляется его облик. Дистанция — великая вещь для наблюдателя; для тех же, кто с головой погружен в сегодняшний сиюминутный и сумбурный «литературный процесс», перспектива утонуть в мельтешении «хит-парадов», переменчивых веяниях моды и тому подобной суете кажется совсем не отвлеченной.

Семидесятые годы и начало восьмидесятых — это, конечно, не сегодняшний день. Но все же и не такое далекое прошлое, чтобы от него абстрагироваться, занять необходимую дистанцию.

Тем более что, как уже отмечалось не без душевной тоски автором этих строк, интересная и драматичная история непризнанной «замарашки» кончилась. А писать официозную хронику сытого и благополучного царствования и для историков, и для современников всегда было занятием скучноватым.

Впрочем, я не настаиваю — даже не на своих суждениях, а скорее на настроениях, которые у меня вызывает этот период. Обозревая его, другие авторы, например, Джон Клют в своей «Иллюстрированной энциклопедии научной фантастики», настроены более элегично: «История научной фантастики и мировая история в 1970-е на удивление схожи.

В реальной жизни мы высадились на Луну и взглянули оттуда на Землю, которая выглядела совсем иначе. Пришлось забраться так далеко, чтобы осознать, какой долгий путь нам еще предстоит. Трудно понять это, стоя на земной поверхности, а с лунной можно видеть Землю всю целиком и даже закрыть ее ладонью. Так мы осознали необходимость в дальнейшей учебе: учиться глядеть на земные дела и на нас самих с иной точки зрения.

Похожее путешествие «к себе» мы проделали и в научной фантастике. Насотворяв монстров и вдохнув в них жизнь, мы отправились блуждать среди звезд и испытали собственный Золотой Век удивительных приключений. После второй мировой войны настали иные времена, и они потребовали новой мудрости и новой широты охвата, — и научная фантастика претерпела известные трансформации. А теперь наступил период переоценок. После быстрого технологического взлета, кульминацией которого была короткая эра впечатляющих достижений в освоении космоса, в 1970-х взгляд научной фантастики, по крайней мере, временно, уткнулся в собственный пуп. Вероятно, иначе и быть не могло».

Во всяком случае десятилетие, безусловно, представляло собой водораздел. Переходный период, начало которого ознаменовано поисками одних, растерянностью других и сосредоточенным разглядыванием собственного пупка третьими. А конец — неудержимым рыночным «просветлением» и первых, и вторых, и третьих. Оказалось, что занятие фантастикой может приносить немалый доход. Но какой фантастикой? Парадоксальная Весть, донесенная из фантастического «далека»? Философская дискуссия не только о мире собственном, но и о мирах альтернативных; исследование на прочность — методом «доказательства от противного» — социальных институтов, культуры, морали, религии и других констант человеческого сообщества? Наконец, просто литературные медитации на тему «что есть мир, что есть я и что с нами обоими произойдет в различных вариантах будущего?». Все это категории не рыночные. Много на них не заработаешь…

Итак, в 1970-е годы, после бурь предшествующего десятилетия, англоязычная science fiction воцаряется на троне. Сбылось: фантастов окончательно приняли в высшее «масслитературное общество», допустив к разделу общего пирога. В конце семидесятых манящие шестизначные суммы в контрактах перестали казаться «фантастикой». А все более частое появление книг этого жанра в первых строчках списков бестселлеров знаменовало собой впечатляющую реализацию Великой Американской Мечты, в том числе и писателей-фантастов: разбогатеть!

Если же я сообщу имена других авторов, которые облюбовали бестселлерную «верхотуру» задолго до того, а теперь не без ревности потеснились, не сомневаюсь, многие мои соотечественники, выросшие еще в «самой читающей стране», недоуменно пожмут плечами. Списки бестселлеров просто по определению указывают лишь на то, что лучше раскупается, а вовсе не на то, что лучше написано. Для американцев это синоним; для нас же, воспитанных в иных традициях и в своей фантастике искавших отражение собственной Великой Мечты, это вещи разные.

Кстати, о «самой читающей». Мне представляется, что все, о чем мы сегодня будем вести разговор, рано или поздно продублируется и в нашей фантастике. А скорее всего, по традиции родит уродливых фантомов, чтобы не сказать по-модному — симулякров. Освободившись от вериг двух Больших Г — Главлита и Госкомиздата, одна шестая (самая читающая) часть суши, вопреки упованиям, не воспарила в Духе, а, напротив, с противным хлюпаньем погрузилась в Большое Д (Деньги).

Стало быть, мы еще сможем «догнуть и перегнуть» Америку.

Начнем же последовательно и методично обозревать «пейзаж после битвы». Как и положено: считать потери и одновременно — захваченные трофеи.

К сожалению, в этом обзоре мне не удастся избежать пресловутых «перечниц» — перечислений списком имен и произведений. Чтобы выводы имели хотя бы подобие убедительности, придется приводить много примеров.

Если не страдать календарным буквализмом, то условные границы обозреваемого периода отмечены приметными событиями — вехами. Их две — журнальная и кинематографическая; обе сферы для мира американской science fiction определяющие.

В 1971 году ушел из жизни и со своего капитанского мостика в журнале «Аналог» Джон Кэмпбелл. В тот же год другой легендарный редактор, Дональд Уоллхейм, основал собственное издательство «ДАУ Букс», на десятилетия ставшее флагманом «многосерийной» развлекательной научной фантастики и фэнтези (о коей речь впереди). А под закат декады, в 1978-м издатель игриво-богатого «Пентхауса» Боб Гуччоне основывает такой же вальяжный журнал «Омни», посвященный соблазнам уже не плотским, а из разряда high-tech. В том числе и научной фантастике.

Специально подчеркну: гонорар за рассказ, опубликованный в «Омни», часто оказывался соизмерим с авансом за роман в среднем американском издательстве. Так что в «Омни» фантастика печаталась также во всех отношениях богатая.

И второй столп американской фантастики — могущественное кино — в рассматриваемое десятилетие совершил не менее любопытную трансформацию. Мягко «спланировав» с весьма скромного по постановочному размаху, тревожного и умного кубриковского «Заводного апельсина» (1971) к феерическим и откровенно развлекательным «Звездным войнам» (1977) Лукаса.

На таком фоне развертывались события в мире собственно научно-фантастической литературы.