Последний роман - Владимир Лорченков

Дедушка Четвертый держится до семидесятых, выдав замуж старшую дочь и, и с нетерпением ждет, когда же вырастет младший. Любимый сын. Тот растет непутевым — поздний ребенок, — избалованным верзилой, и Дедушка Четвертый с тревогой думает, что семья сползает по статусной лестнице. Сын-недоучка! Не бывать этому, орет в ярости Дедушка Четвертый, когда узнает, что средний решил после школы идти в какую-то ремонтную мастерскую или в кулинарный техникум, черт разберешь, а в институт не хочет. Коллеги засмеют. Культурный человек, образованный, в Союзе Писателей состою, и чтобы сын в шестеренках копался? Дедушка Четвертый трясется. Падает, и его еле успевает подхватить маленькая, всегда плачущая жена, сын помогает тащат выгибающееся тело отца к дивану, — прижимают руки и ноги, чтоб сам себя не калечил. Язык придерживают. Диабет.

… Дедушка Четвертый угасает быстро, взгляд опускается, ходит, потряхивая головой, на груди кусочек бумажки, написано «я диабетик, пожалуйста, если вы видите, что я лежу без сознания, сообщите моей семье по телефону… адрес…». Семья растет без его воли. И, как всегда бывает, все делается не так, идиоты чертовы. Некоторое время он пытается бороться, но бойцовские качества, — вспоминает Дедушка Четвертый ров и солдат, броситься на которых с лопатой ему не хватило духу, — это не его сильное место. Жизнь растратил. Вот что самое страшное, понимает вдруг Дедушка Четвертый, отчетливо осознав, что — когда он умрет, — останется лишь бюстик на местной аллее бессарабских писателей. А книг нет. Писать их уже поздно, нет попросту сил, руку поднять трудно. В классики он не выбился. Дедушка Четвертый решается на аферу, в 1978 году разыскивает главу районы Рышкановка и с глазу на глаз говорит с ним, — речь идет маленькой тайне советского чиновника, — о дипломе, полученном за деньги. Хорошо, пять тысяч. Дедушка Четвертый возвращается домой с пачкой денег в кармане, и чувствует, как деньги буквально оживляют его, видит впервые за много лет каштаны, — которыми засадили обе стороны проспекта Ленина, — слышит смех в троллейбусе, оборачивается. Помог сыну. Автомобиль, первый взнос за кооператив, так что Дедушка Четвертый снова набирает номер главы района Рышкановка. Я ведь не снаряд. Могу и два раза. Отчаявшийся чиновник обращается в милицию, там, к счастью, находится знакомый Дедушки Четвертого, который советует семье переждать неприятности. Дедушка Четвертый с нервным срывом ложится в клинику. Есть и минусы. Например, репутация психа. Я не сумасшедший, говорит он истово младшему сыну, который пришел навестить его, мальчик мой, я не сумасшедший. Антоша молчит. Тогда почему ты здесь, — спрашивает он, наконец, недоверчиво отца, и тот поникает, ну, что ты скажешь. Я шантажист, сынок? Прячусь от органов? Поверь, говорит он, просто поверь, я не сумасшедший. Ладно, папа. Мальчик глядит в окно второго корпуса лечебницы, из которого открывается вид на виноградные поля, а за ними виднеется вишневый сад. Ха-ха. Пушкин наплевал.

Спустя полгода дело замяли. Дедушка Четвертый возвращается домой. Умирает через двадцать лет, но мог бы сразу. Он овощ. Говорит что-то себе под нос, кушает по расписанию, кашка, овощи, все тертое, все вареное, без сахара, ставят уколы, но живот все равно растет, а мышцы дряблеют. Дедушка Четвертый лежит на диване. Храпит так громко, что внуки испуганно говорят бабушке, — где-то вертолет. Ходит под себя. На диване клеенка. Сын пошел в мастерскую и начал пить. Дочь плачет, когда приезжает, но это случается редко, они с мужем — Папой Вторым — кочуют по всему Советскому Союзу, это непорядок, думает тупо Дедушка Четвертый. Без корней Семью не создаешь. Но Семья Дедушки Четвертого существует лишь в его прохладной, пахнущей мочой комнате. Все грызутся, ссорятся, а там и восьмидесятые наступают, так что Дедушка Четвертый ждет не дождется смерти. Но ее все нет. Наступает рецессия. Старик встает с кровати, отлипая ляжки — он, как всегда последние лет десять, в семейных трусах, — и крутит диск. Симпатичная разведенка лет шестидесяти. Совсем девчонка. Приходит к Дедушке Четвертому и они возятся на клеенке, когда в комнату заходит уже выросший младший сын, неожиданно вернувшийся домой, и смотрит пораженно на все это. Папа, говорит он и восхищенно смеется, вы что это, папа?! Ну, папа…

В 1997 году в Молдавии становится на одного писателя больше — бывший министр обороны Молдавии Павел Крянгэ пишет книгу, которую издают тиражом пятьсот экземпляров, в мягкой обложке. Молдавский Пиночет. Двумя годами раньше Крянгэ решается на переворот и ведет бронетранспортеры — какая страна, такая и техника, смеется генерал Советской Армии Крянгэ, — к Кишиневу, но останавливают русские. Звонят, просят прекратить. Обещают, что президента сменят в любом случае, и, — редкий случай, — Москва не обманывает, на место колхозника и националиста Снегура приходит болтливый космополит Лучинский, которому, тем не менее, радуется вся Молдавия. Позже он станет ее первым разочарованием. Позже. Ключевое слово Бессарабии. Чтобы здесь не случилось, нужно подождать, потому что истинное положение дел открывается нам позже, думает Лоринков, в день победы Лучинского напившийся коньяку и кричавший что-то обидное из окна парламента в здание напротив. Президентский дворец. Неудачник Снегур. Ха-ха. Первое, что делает новый президент Лучинский, — отправляет в отставку министра Крянгэ. Молдаване. Жрут лучших, бормочет Крянгэ, сожравший чуть раньше начальника генерального штаба Петрику. Пишет книгу. Я хочу рассказать, — начинает он, — а потом спрашивает стенографистку, может так и назвать книгу, а? Хочу рассказать. Писатель Лоринков ищет книгу бывшего министра обороны Крянгэ в магазинах, на складе издательства, и находит лишь один экземпляр в национальной библиотеке. Копирует страницы. Когда он приходит в библиотеку в 1999 году, книги здесь уже нет. Как и положено всякому высокопоставленному военному, Павел Крянгэ почти все мемуары посвящает интригам, разборкам и сплетням: кто кого обошел, кто кого подсидел, кто кого и как не поздравил, забыл оделить… и от брошюрки в лицо Лоринкову веет затхлым смрадом атмосферы провинциальных гарнизонов. Так, должно быть, пахла хата, приспособленная в селе Мартаноши под офицерский клуб. О, провинция, ты константа. Генерал Крягнэ уделяет в своей книге всего лишь двадцать страниц гражданской войне 1992 года, и это единственное, что интересует в этих воспоминаниях писателя Лоринкова, который небрежно перелистывает начало и конец. Ага, вот оно. Ну, рассказывай.

Павел Крянгэ в 1992 году становится начальником генерального штаба армии Молдавии, и получает приказ придумать план по захвату Приднестровья. Кряжистый мужик. Чем-то смахивает на Грачева, на Лебедя, все — десантники, афганцы, с юморком, грубоватые. Все — неудачники. Едет на «Волге» в сторону Тирасполя, глядит на холмы, слушая залпы — война уже идет, — и находит под Бендерами премьер-министра Друка. Спрашивает того, какой ему представляется военная организация в Молдове и Друк отвечает, что провел смотр полка «Тигина-Тирас», и в ближайшее время будет сформирован еще один полк. Обмундирование заказали в Германии и Швеции. Я обратился к помощнику Друка, — пишет Крянгэ, — и тот сказал «создадим один полк, потом другой, и вы станете командующим армией». Пораженный Крянгэ проводит смотр. Спина мокрая. На пыльном, — как и все в Молдавии, — плацу собираются сто с небольшим человеком, это и есть весь полк, со смехом и изумлением читает писатель Лоринков, сто человек в полку, мать вашу. Сто десять, укоризненно уточняет офицер Крянгэ в своих мемуарах. Все они, добавляет он в своих воспоминаниях, представляли собой весьма жалкое зрелище и лишь один из резервистов мог бы исполнять обязанности сержанта. Фамилии не помню.