Концепция лжи - Алексей Бессонов

– Боюсь, что не совсем, – замялся Леон.

– Тогда, когда большая часть человечества осознает, что окружающий мир гораздо интереснее, чем принято думать, и что поиск стоит тех усилий, которые на него требуются. По нашим расчетам, это произойдет уже очень и очень скоро. Но сначала нужно решиться… прямо сейчас. Скажу вам еще вот что, Леонид: по ряду причин мы не можем напрямую обращаться в какие-либо правительственные структуры. Во-первых, мы просто не готовы достойно вести разговор с этими вашими клоунами, нам трудно правильно сориентироваться в этом балагане. Мы слишком долго были лишь наблюдателями, и сейчас у нас нет, по сути, никакой агентурной сети, нет людей, способных выступить посредниками, и нет, если совсем честно, особого желания. Во вторых, наши друзья тиуи имеют, скажем так, несколько спорную репутацию. У них своеобразные представления о справедливости, и некоторые считают их не столько торговцами и исследователями, сколько безжалостными пиратами и контрабандистами, а иногда и галактическими ландскнехтами. Те же тровоорты, убежденные, что могут хватать все, что, по их мнению, плохо лежит, не раз получали от них промеж ушей. Курьер массинов, который, как мы считаем, вез на Луну церемониальный слиток серебра, являющийся символом доверия тровоортов, подбили мы. Плохо, что не смогли добить окончательно, но и у нас иногда бывают отказы техники.

– Серебра? – захохотал Леон. – Вот так-так… история повторяется! То-то было в б весело, если его масса оказалась бы кратной тридцати… Кстати, ваши ребята так разделали его грузовой отсек, что ни о каких следах серебра там не может идти и речи.

– Оно могло размазаться, – покачал головой Трубников. – Слиток был довольно крупный. И в Брюсселе о его наличии, скорее всего знают. Раз так, нам нужно спешить. Вы должны принять свое решение, Леонид. Если вы согласитесь нам помочь, мы готовы предоставить в распоряжение вашего шефа кое-какие материалы, способные, как нам кажется, поколебать мнение политического руководства Союза.

Леон откинулся на спинку стула.

– Жасмин, – произнес он, раскуривая новую сигарету, – значит, все это было игрой? Что ж, ты отличная актриса. Кстати, а как ты вообще попала к ним? Мне кажется, что родилась ты на Земле. Или я ошибаюсь?

– Я закончила театральную школу в Болонье, – с невеселой усмешкой ответила ему женщина. – Потом запуталась с наркотиками и чуть не погибла в Колумбии. Подобрали меня… случайно. Это имеет сейчас какое-то значение?

– Почему же ты так напряжена?

Она не ответила, отвернулась в сторону и потянулась к коробке с сигарами. Леон проглотил возникший в горле ком.

– Вы довольно наивны, Цезарь Карлович, – сообщил он Трубникову, выпуская дым в лепной потолок. – Да, вы наивны, считая, что некие материалы способны изменить мнение тех, кто наверху. Материалов у них и так достаточно… О Триумвирате они и без вас знают больше чем нужно. И о Депрессии тоже. И о том, как всем нам промывают мозги уже несколько десятилетий – не они ли сами этим так усердно занимаются? Но на них давят с двух сторон сразу… Кто кого передавит? Пока ни одна сторона не имеет аргументов той силы, которая смогла бы первым же толчком раскрутить маховик общественного мнения в противоположную сторону. Учтите, кстати, еще вот что: некоторые люди в ФСБ России отнюдь не такие балбесы, как вы могли бы подумать, и знают они очень и очень многое. Нет-нет, они стоят в стороне, но будут ли они стоять так и дальше?

– Что же вы предлагаете? – к изумлению Леона, Трубников явно растерялся.

– Отдайте мне Катану. И заодно расскажите, для чего вы его так бережете. В противном случае я не смогу поверить вам до конца.

Трубников изумленно хлопнул глазами и повернулся к Жасмин. Та смотрела теперь на Леона если не с ужасом, то с полнейшим недоумением.

– Как вы догадались? – заговорил наконец Цезарь Карлович. – Я никогда не предположил бы…

– Я бы и не догадался, – махнул рукой Леон. – Но один мой добрый приятель, весьма осведомленный офицер ФСБ, недавно обмолвился о том, что французы, по его мнению, перемудрили при избавлении от месье Ямада, и исполнители не поставили в известность кого-то из большого начальства. Я сразу решил, что здесь что-то не так. Учитывая же драматические, хе-хе, обстоятельства его исчезновения, сопоставить факты мне было нетрудно. Ну? Я понимаю, что он уже дал все соответствующие показания, но сейчас и вы должны понимать – этого мало. Он нужен живым и невредимым.

– Для чего? – резко спросил Трубников. – Все, что он рассказал, мы готовы предоставить вместе с остальным пакетом.

– Все это будет объявлено подделкой. Ямада нужен живым – и мне, лично мне в руки.

– Да зачем?

– Затем, что Коровин не сможет, понимаете вы, не сможет пойти на какой-либо прямой контакт с вами! Пусть даже об этом никто и никогда не узнает! Он не может, не имеет права хоть в чем-то «замазать» свое имя. Вы не знаете и не можете, я полагаю, знать, что сейчас он находится на контакте с влиятельнейшими людьми, заинтересованными в отказе от Договора. И одно дело, когда фигуранта предоставит ему его анонимный подчиненный – поверьте, здесь моя анонимность не станет оспариваться никем и никогда, а другое – когда фигурант перейдет в его руки непосредственно из рук представителя «третьей стороны» – да еще черт возьми, пирата, контрабандиста и галактического наемника. Или я ошибся в вашем статусе? Что вы молчите, маджиоре Кастольди?

– Договоренность о защите, – непонятно пробормотал Трубников и пояснил, видя удивленно поднятую бровь Леона: – Мы дали ему слово. Он не должен вернуться на Землю.

– Значит, вам придется уговорить его. Кстати, вы представляете себе, на какой риск я иду, сознательно предлагая себя в качестве посредника? Вы понимаете, что если утечка по этому делу случится где-то рядом со мной, – и Леон указал большим пальцем себе за спину, – то я оказываюсь не просто в «ситуации 13», а сразу на том свете?

– Мы можем помочь и вам, – шевельнулся Цезарь Карлович.

– Сейчас это не имеет никакого значения. Вы всегда сможете забрать Катану после того, как он появится в студии при большом скоплении народу… где-нибудь, в Берлине, я думаю. Скажу даже больше: у меня на контакте имеется вполне вменяемый старший офицер Евроагентства, ведущий в данный момент наше с вами дело. Я полагаю, он не станет чинить препятствия неожиданному побегу свидетеля Ямады… Думайте, господин Трубников. Времени у нас нет. Завтра я появлюсь на службе – и у меня должен быть ваш ответ.

– Я понял вас, – тихо произнес Трубников. – И вас, и ваш замысел. Да, мы здорово сглупили, все можно было сделать совершенно иначе. Следовало все же решиться и выйти на прямой контакт с вами сразу после Праги. Но вы не отреагировали на Люси, и мы решили, что… Впрочем, это не имеет особого значения.