Жизнь, как морской прилив - Кэтрин Куксон

В то утро ей также хотелось крикнуть ему:

— Ты не хочешь помочь себе, не так ли? — Но это было бы неправдой, потому что он работал с утра до вечеpa, расчищая участок, копая землю, выдирая папоротники и вывозя на тачке валуны, чтобы можно было весной вспахать землю. А так как большая часть земель располагалась на склоне, работа была вдвое труднее.

Берч оставался на улице около получаса. Когда он вернулся, то прошел мимо нее прямо в спальню. Эмили слышала, как он откинул крышку сундука, в котором лежали его костюмы. Через десять минут Берч вернулся в комнату, одетый так, как он не одевался со времени переезда: в серый твидовый костюм и подходившее к нему пальто.

Берч держал шляпу в руке и стоял, глядя на нее.

— В глубине души ты такая же, как они все. Ты не успокоишься, пока не увидишь меня совершенно униженным.

— О... о... — Она медленно наклонила голову набок. — Это нечестно... говорить мне такое, это нечестно.

— А как, ты думаешь, я себя буду чувствовать, когда войду в эту контору, видя, как они хихикают надо мной?

— Ну, если они джентльмены, то они не будут хихикать.

— О Боже! — Берч сглотнул слюну, закрыл глаза и скривился. — Ты такая...

— Только не говори, что я невежда, — Эмили повысила голос, — и что я не знаю людей или не знаю, о чем говорю. Я повторяю, что если они джентльмены, то они не будут хихикать. Мистер Тутон не хихикал, а он клерк; он жалел тебя и считал, что с тобой поступили несправедливо.

Он судорожно сглотнул, как если бы у него во рту все пересохло; потом, слегка смягчившись, поинтересовался:

— Что ты хочешь, чтобы я привез?

Эмили немного подумала:

— Ничего. Хотя, конечно, нам нужен корм для животных, еда и прочее; но если мы сможем расплатиться по счету, то мистер Уэйт подвезет все туда, к мосту. — Потом, слегка улыбаясь, она медленно повернулась к Лэрри. — Кое-что, конечно, ты бы мог принести с собой. Мне бы очень хотелось, чтобы ты принес свиную ногу.

— Свиную ногу! — Он смотрел в лицо девушки и слегка покачивал головой. — А для себя ты ничего не хочешь?

— Я только хочу, чтобы ты вернулся назад.

— О Эмили! — Он наклонился и нежно поцеловал ее в губы, а она обняла его за шею. Затем Эмили застегнула повыше отвороты его пальто, похлопала по груди и воскликнула:

— Но ты же не надел перчатки!

— Мне не нужны перчатки.

— Ты должен надеть перчатки; ты не можешь пойти в город в этой одежде без перчаток. — Девушка побежала в другую комнату, откинула крышку сундука и вытащила пару лайковых перчаток на подкладке. Потом, снова вбежав в кухню, она передала их Лэрри. — А теперь поторопись. Тебе предстоит пройти почти полторы мили, если ты пойдешь кружным путем, чтобы успеть на почтовую карету. И помни, — Эмили погрозила ему пальцем, — поезжай в почтовой карете, не пытайся дойти пешком до Бертли и сесть на поезд, потому что тогда ты сегодня не сможешь вернуться.

Лэрри ничего не ответил, открыл дверь и вышел, а она стояла на ступеньке и смотрела, как он спускается по тропинке, проходит через ворота и выходит на схваченное морозом поле. Потом, вернувшись на секунду в комнату, девушка схватила шаль, накинула ее на голову и побежала к воротам, а оттуда крикнула ему:

— Будь осторожен.

Он не оглянулся, но поднял руку, показав, что слышал ее...

День тянулся медленно. Эмили посвятила оставшуюся часть утра работе: чистила коровник и стойло, ухаживала за животными, доила корову и пилила и колола дрова для очага.

В полдень неожиданно потемнело. Когда слабый ветерок, издававший звук, похожий на траурную песню, прилетел от дальних деревьев и закрутился вокруг дома, Эмили посмотрела на небо. Снова будет снег, его запах принес ветер. О!.. Снег. Девушка ненавидела снег. Она надеялась, что он не начнется до прихода Лэрри, иначе холм превратится в каток. Она думала, что в этом году снега больше не будет. Если все же снег начнется, то им понадобится больше дров, чем у них было сложено в торце дома. Ей лучше сбегать к речушке и посмотреть, не намыло ли каких-нибудь дровишек возле берега. Она сначала выпьет чашку чая, а потом пойдет туда.

Пока Эмили сидела на кухне и пила чай, ветер совершенно затих. Девушке казалось, что она может слышать тишину. Комната, хоть и заставленная мебелью, выглядела вполне уютно; все было чистым и аккуратным, а огонь, горевший в отполированной графитом духовке, придавал помещению домашний вид. Однако без Лэрри это место напоминало ей кладбище. Эмили бы сошла с ума, если бы ей пришлось жить здесь одной. Девушке очень хотелось бы, чтобы у них была кошка или собака. Интересно, почему проще поговорить с кошкой или собакой, чем с коровой или лошадью? Наверное, потому, что тех можно пустить на кухню. Она спросит его, когда он вернется, можно ли им завести котенка... или собаку, но Лэрри не очень-то жаловал собак, хотя когда-то был погонщиком скота. Там, на ферме, жили две собаки, симпатичные овчарки, но она никогда не видела, чтобы Берч ходил с ними, - возможно, потому что они считали хозяином старого Эбби...

«Интересно, что он сейчас делает?» Она посмотрела на часы. Лэрри, наверное, уже получил деньги и ходит по магазинам. Если он выедет из Ньюкасла около двух, то может вернуться около четырех или чуть позже, в зависимости от выбранной им дороги. Если поедет через Феллберн или деревню, то может добраться за час, по крайней мере до нижней части дороги. Но этим путем Берч никогда не поедет.

Они вели странную жизнь в этом коттедже. Иногда Эмили становилась просто невыносимо, но, когда к ней приходило это чувство, она обычно смотрела на Лэрри и думала, насколько ему хуже, чем ей. Если бы только она могла видеться почаще с тетей Мэри или с кем-нибудь из Шилдса! Или с отцом. Да, если бы она могла увидеться с отцом и Люси!

Она ничего не слышала о своем отце. Да и с какой стати? Если бы он прислал какие-то письма домой, то Элис Бротон бросила бы их в огонь, конечно прочитав их сначала. Но вряд ли ее отец стал бы посылать какие-то письма. Он не очень-то хорошо писал. В один прекрасный день ее отец появится. Он просто входил в дом, словно вышел из него около получаса назад.

Эмили почувствовала себя одинокой. О да, в этот день она ощущала одиночество, какую-то потерянность.

«Ну же, приди в себя, сбрось это настроение!»

Как бы реагируя на собственный приказ, она поспешно поднялась из-за стола. Взяла свою кружку, сполоснула ее в миске с холодной водой и повесила ее на крючок. Надела старый жакет, потом накинула на голову шаль, закутала ею грудь и завязала узлом на талии сзади. Натянув пару самодельных перчаток, она вышла под навес и взяла веревку, прикрепленную к доске, к которой были приделаны небольшие колеса. Девушка потянула это приспособление за собой через неровную землю к берегу речушки, и всю оставшуюся часть дня, почти до темноты, она провела за сбором дров.