Вихри Валгаллы - Василий Звягинцев

Следует отметить, что лишь немногие должностные лица Конфедерации, от Тайного посла и выше, да и то не все, а с разбором, были допущены к Знанию о существовании Держателей, Мирового разума и Гиперсети. Большинство из них вступали с ней в контакт только принудительно, когда от них требовалось сбросить в Сеть накопленную информацию и получить то или иное задание. Гораздо меньшее число сановников имело право и возможность контактировать с Держателями произвольно, грубо говоря — получили доступ к аналогу кремлевской «вертушки» в сталинские времена, но и то лишь в специально отведенное и ограниченное время. И только самые значительные персонажи форзейлианской иерархии, которых называли Облеченные доверием, могли входить в Гиперсеть в любое время, получать советы и знакомиться с глубинными банками информации. Допущенные в Спецхран и к особым папкам ЦК КПСС — так можно сказать. Бандар-Бегаван входил в этот круг.

Внешне Наставник изменился мало, но постоянная причастность к тайнам Вселенной наложила на него печать мудрости, отрешенности и даже некоей надмирности. Однако выслушал он Антона доброжелательно и с пониманием.

— Вину за очередной просчет я готов отнести и на свой счет тоже. Эйфория от «победы» оказалась слишком велика, а мы с тобой вдобавок слишком много внимания уделили нашим новым обязанностям и упустили почти очевидную альтернативу… Если нас принудят за это к покаянию, я возражать не стану.

— Наставник, при чем здесь покаяние! — возмутился Антон. Как всегда, мудрое смирение Бандар-Бегавана вызывало у него раздражение. И невысказанные вслух упреки в ханжестве. Конечно, скрыть свое отношение к Наставнику от Сети было невозможно, как и то, что Антон регулярно уклонялся от процедур рекондиционирования. Сохраняя в своей личности многие психические и интеллектуальные качества, приобретенные за полтора столетия работы на Земле, он ко многим установлениям и традициям метрополии относился без пиетета. Был своего рода диссидентом. Однако раз Держатели его не карали за это, а, напротив, позволяли продвигаться по службе, значит, им угоден такой сотрудник? Посему Антон не счел нужным упражняться в освященных авторитетом Держателей торжественных периодах.

— Смотрите на проблему просто и конкретно. Если Новикова и… (здесь он произнес подлинное, аггрианское имя Сильвии, под которым она числилась в реестрах Департамента активной дипломатии. Транскрипции на русский не поддается) вынудят согласиться на сделанное им предложение, с таким трудом достигнутое равновесие можете считать… — После мучительных поисков наиболее приемлемого, эмоционально окрашенного определения Антон сказал просто: — разрушенным. И не о покаянии тогда пойдет речь, а о существовании Конфедерации не только как политического, но и физического объекта. Кому мы тогда будем нужны?

— Драматизируете? — склонил голову Наставник.

Если бы они общались по-русски, каковой язык Бандар-Бегаван знал по должности, Антон загнул бы сейчас добротную матерную конструкцию, одну из тех, до которых был большой охотник великий князь Александр Александрович, впоследствии император Александр III.

Короче, после двух часов деликатнейших переговоров Антон выторговал себе право на проведение еще одной активной операции, по смыслу аналогичной той, что О. Бендер проделал в отношении одноглазого предводителя шахматного клуба. Исходя из принципа: победителей не судят. То есть прекратить изящное интеллектуальное противостояние; силой вырвать у аггров (а значит, у их хозяев) Новикова и Сильвию, как ключевые фигуры партии; окончательно, двумя полностью непроходимыми барьерами, заблокировать и Таорэру, и Землю в их нынешних реальностях.

— Гарантии и ответственность за поведение землян я беру на себя. Они прекратят всякое вмешательство в деятельность Гиперсети. Более того, они забудут о ее существовании на век или два. Пока не придет в равновесие вся раскачанная Игрой микроструктура Галактики. Вы же, Наставник, должны поставить перед Держателями условие невмешательства в качестве категорического императива… Иначе…

— Что — иначе? — как бы даже с любопытством спросил Бандар-Бегаван.

— Я вам, кажется, не сообщал, что сейчас, кроме Новикова, на Земле имеются еще как минимум пять кандидатов в Держатели сравнимой с ним силы…

— Ну и что? Мы знаем века, когда их бывало и десять.

— Так не бывало, уважаемый Наставник. Раньше подобные люди обнаруживались в разных государствах, отличались крайне неодинаковым уровнем культуры и интеллекта, а главное — не имели представления о Гиперсети в адекватных ее философскому смыслу понятиях. Эти же близко знают друг друга, весьма умны, а самое страшное — абсолютно синтонны. То есть могут в любой момент объединить мощь своей психики и нанести скоординированный удар в самое ядро Сети…

Он не стал добавлять, что такая ситуация сложилась при его непосредственном участии. Кому нужно — узнают сами.

— Они, я должен добавить, в силу особенностей своих натур пока не помышляют о равноправном вхождении в Гиперсеть, им достаточно, чтобы их оставили в покое на Земле. Что тоже весьма необычно. Амбиции всех предыдущих медиумов и пророков были гораздо серьезнее. Мы можем согласиться на это сейчас и добровольно или придем к аналогичному результату, но ценой тяжелых потрясений. Наша с вами судьба в таком случае окажется более чем печальной…

— Вот на таких примерно условиях Антон и вытащил меня с «того света», — сказал Новиков. — Буквально. Я был уже во всех смыслах в загробном мире…

А через три безмятежно счастливых и радостных для Ирины дня все сразу кончилось. Андрею пришлось выдержать вполне тривиальную семейную сцену, которую она ему устроила, узнав о намерении опять отправиться в Лондон и Париж и снова в обществе Сильвии. Ирина не то чтобы ревновала, она просто очень опасалась, что «соотечественница» устроит Андрею очередную пакость, может быть, даже и невольно.

Но выхода у Новикова не было. То, что они задумали с Берестиным и Воронцовым, больше поручить было просто некому.

Договорились только, что Андрей будет как можно чаще связываться с «Валгаллой» по радио или хотя бы давать нормальные телеграммы, если не будет другой возможности.

…Сильвия после возвращения сильно изменилась. Наверное, для нее потрясение от встречи с «землячками» было сильнее, чем для Новикова. Понять это он мог, хотя и не без удивления. Ему до сих пор казалось, что возраст, опыт земной жизни и достаточно тренированная психика должны были сделать аггрианку более устойчивой к не столь уж тяжелому, даже и по человеческим понятиям, стрессу.

Тем не менее в Лондоне у них началась напряженная светская жизнь. Легенду Андрей, чтобы не привлечь к себе раньше времени внимание вездесущих и могущественных врагов, взял, с некоторыми диктуемыми временем коррективами, практически ту, что разработал в свое время Шульгин для знакомства с Сильвией в восемьдесят четвертом году. И его же имя — сэр Ричард Мэллони, землевладелец из Новой Зеландии, неслужащий аристократ, охотник и путешественник, большую часть жизни проведший в экспедициях по Африке и Южной Америке, настолько далекий от политики, что даже о мировой войне знает понаслышке.

Это могло бы показаться диким везде, кроме доброй старой Англии. Там чудаков ценят, особенно если они принадлежат к обществу и достаточно богаты. Никого же не удивлял старый лорд Вудхолл, настолько презиравший гнусный ХХ век, что, уединившись в своем поместье, не только никуда не выезжал и не пользовался предметами, изобретенными позже 1870 года, но и требовал подавать ему к завтраку «Тime» и «Punch», вышедшие в этот же день, но ровно пятьдесят лет назад. Напротив, к его изыску многие относились с пониманием и чуть ли не с завистью. Только вполне самодостаточная личность может позволить себе столь элегантные причуды.

Представленный леди Спенсер как сын ее бомбейского дядюшки, то есть попросту кузен, что, впрочем, вызвало смешки и перешептывание среди некоторой части дам, хорошо знающей склонность Сильвии к оригинальным связям, сэр Ричард поселился в гостевых комнатах ее дома в Бельгравиа, открыл текущий счет на весьма приличную сумму в солидном банке братьев Бэринг и стал вести рассеянный образ жизни, коротая время между светскими приемами и покером в «Хантер-клубе», куда его приняли кандидатом по рекомендации двух весьма уважаемых членов.

А знаменитый клуб переживал не лучшие времена. Чудовищный необъяснимый взрыв, случившийся в одном из самых роскошных кабинетов, унесший жизни сразу одиннадцати уважаемых членов и их гостей, немедленно окружил почтенное заведение тягостной атмосферой… Тщательно проведенное следствие признало причиной трагедии взрыв светильного газа, и страховая компания выплатила солидное возмещение и клубу, и семьям погибших, но на клуб легла черная тень… Поэтому желание сэра Ричарда Мэллони стать его членом, невзирая на «осложнения», было воспринято как добрый знак.