Чья-то любимая - Лэрри Макмуртри

В ту самую минуту, как ушел Голдин, я тотчас же отправилась навестить Джо. После больницы он уже с неделю был дома. После многих попыток мне один раз удалось с ним поговорить, и тогда голос у него был довольно бодрый.

Сейчас, подойдя к его дому, я сначала украдкой на него взглянула. Джо был виден в окно. Он сидел в кресле и читал «Плейбой». С тех пор, как мы расстались, он похудел больше чем в два раза.

– Законченный развратник, – сказала я, входя в дверь.

Джо ужасно испугался – все мужчины терпеть не могут, когда их застают за чтением «Плейбоя». Им ужасно неприятно, если кто-нибудь подумает, что воображение у них работает только на уровне «Плейбоя».

Лицо у Джо похудело так, что выпирали скулы – просто неправдоподобно, но это было именно так. Мой приход удивил его гораздо сильнее, чем я думала. Сразу ответить мне шуткой Джо не смог; вместо этого он встал с кресла, а в глазах его появились слезы. Возможно, о том, что он болен, ни одна из его девиц даже и не знала. Мы обнялись. Я прижала его к себе как можно крепче, чтобы хоть как-то скрыть волнение: в моем представлении Джо всегда был по-настоящему веселым человеком, несмотря на мрачность после попоек, свидетелем чего я так часто бывала.

– Ну, сердечный удар – это тебе не пьяный угар, ты уж прости мне эту рифму, – сказал Джо. По крайней мере, хоть голос у Джо был прежний, – самый сексуальный голос во всей округе; своим баритоном Джо не без оснований очень гордился.

– Однако тебе совсем не хочется слушать рассказы о всяких там болячках, – сказал он. – Болезни у всех одни и те же. Любая болезнь кажется особенной только для того, кто ею болеет.

– О, ничуть не сомневаюсь, что твой удар был совершенно особый, – сказала я.

Джо очень изменился – он стал каким-то напуганным. На какой-то миг я растерялась, потому что таким его никогда не видела и не ожидала увидеть. Джо всегда был очень непринужденным. Один раз он мне даже сказал, что после смерти жены все время лелеял мечту о легкой смерти. Наверное, после перенесенного сердечного приступа мечтать о смерти он перестал.

Прошло немного времени, и мы с Джо как-то заново привыкли друг к другу. Я задержалась и приготовила ему ужин.

Странное ощущение, когда снова встречаешь человека, с которым не виделся почти целый год: даже те люди, которых знаешь очень хорошо, за это время в чем-то меняются. И когда вы снова оказываетесь вместе, приходится приспосабливаться к тысяче самых различных мелочей. Сейчас мой старинный друг уже, вне сомнений, больше не был тем прежним мужчиной, который трахался с кем попало, лишь бы его партнерша была молода и богата. Оказалось, что пока я не увидела Джо своими собственными глазами, я не имела ни малейшего представления о том, как быстро увядают люди. А если мужчина всегда был очень сексуальным, невзирая на свою огромную полноту, то сейчас, когда полнота эта вдруг начисто исчезла, весь облик этого некогда столь сексуального мужчины вызывал ужасную жалость. Джо изменился не только физически, но и духовно. Он попытался добродушно пошутить, как в добрые старые времена, но шутка его показалась мне лишь пародией на прежнего Джо. Какое-то время я с этой пародией мирилась, а потом все это стало вызывать у меня дикое раздражение.

– Послушай, Джо, перестань, – сказала я. – Тебе на самом-то деле вовсе не хочется шутить. Почему это ты решил, что тебе надо разыгрывать передо мной этот глупый спектакль?

– Как почему? Потому что я это делал всегда, – сказал он. – Все эти годы я тебя дурачил. И любила ты не меня, а того клоуна, которого я из себя разыгрывал.

Я его слова проигнорировала.

– Ну ладно, расскажи-ка мне про этого парня из Техаса, – сказал он.

– Он не был просто парнем из Техаса, – сказала я. – У него было свое имя.

Говорила я гораздо более резко, чем собиралась. Никто из моих знакомых больше никогда не называл Оуэна по имени, о нем вообще просто не вспоминали. И все мои закопанные, как казалось мне, чувства на поверку были закопаны не очень-то глубоко – в любой момент они могли прорваться наружу. Подсознательно я все время Оуэна защищала от любых невысказанных вслух обвинений. Кто что мог знать? И что знала я сама?

– Тогда расскажи мне про свой фильм, – попросил Джо.

– О, зачем? – сказала я. – Это то же самое, что говорить про твою болезнь. Фильм этот – особенный для меня, а для любого, кто сделал хоть один фильм, все это будет лишь повторением старой истории. Если не считать того, что за этот фильм Винкин Вейл поплатился своей жизнью.

Многие годы наши беседы с Джо всегда лились быстро и естественно, и остановить их было невозможно. Теперь же в разговоре были сплошные паузы. В тот вечер мы больше почти и не говорили. В молчании сидели на диване и смотрели на Голливуд. Джо держал меня за руку. В прошлом мы с Джо очень любили обниматься, но за руку он меня почти никогда не брал. А сейчас, когда он взял мою руку, я, насколько помню, взглянула на него в полном недоумении.

– Не беспокойся, – сказал он. – Я уже сперму выделять не могу.

– Что? – спросила я. – Что это должно означать? Джо очень смутился. Возможно, он хотел привлечь внимание к тому, о чем, в его представлении, надо было больше всего жалеть.

– Это очевидный факт, – сказал он.

– Ради всего святого! – сказала я. – Ведь у тебя удар был всего месяц назад. Мне кажется, чтобы восстановились твои старые аппетиты, надо хоть чуточку больше времени, ты не согласен? Ты еще не раз сможешь предстать перед дебютанточками этого мира в своей лучшей форме.

Через пару минут я заметила, что Джо заснул. Шея у него была совсем худой; подбородок опустился на грудь. Я его разбудила, чтобы довести до постели. Джо указал мне на маленькую красную бутылочку, стоявшую на его прикроватном столике.

– Это секонал, – сказал он. – Если вдруг почувствую, что надвигается еще один удар. За него пришлось отдать огромные деньги, но если я почувствую приближение удара и если успею, то я его выпью. Я не хочу долгие годы лежать без движения и разглядывать над собой потолок. Ведь тогда возиться со мной придется тебе, потому что никому другому до меня не будет никакого дела.

– О, Джо! – воскликнула я, хотя хорошо понимала, что само наличие под рукой этого секонала придавало Джо уверенность.

Джо тотчас же снова заснул.

Я вернулась к себе домой и распаковала вещи, чтобы одежда перестала пахнуть чемоданом. Потом я пошла взглянуть на свои чашки – не разбились ли они. У меня к красивым чашкам особая страсть. Когда разразилось последнее землетрясение, я сразу же это поняла, потому что услышала, как бьются мои чашки. Однако новые чашки, которые я приобрела взамен разбитых тогда, стояли на своем месте. И с ними ничегошеньки не случилось.