Эльфийская месть - Элейн Каннингем

Лесной эльф усмехнулся:

– Так вот почему тебе удалось отбить заряды колдовского огня! Я только видел, что меч закрыл тебя защитным ореолом и двигался с сумасшедшей скоростью. Который из этих даров твой?

– Ни тот ни другой. До сих пор Лунный Клинок мог находиться только в одних руках, – пояснила Эрилин. – Это доставляет определенное неудобство, если работаешь с партнером. Так, мой дар мечу заключается в том, что в случае необходимости я могла передавать его и его волшебство своему партнеру.

– Вот как. Это многое объясняет, – сказал Амарил.

Эрилин вопросительно подняла брови.

– Во время сражения у реки, – заговорил эльф, – меня сильно теснили сразу несколько наемников. И все же я заметил, как призрачные воины вышли из твоего меча, и один среди них не был эльфом, хотя быстро изменил свою внешность. Я не мог понять, как это возможно, пока ты не сказала, что поддерживаешь контакт с другом. Не смотри на меня так удивленно, – слегка улыбнулся Амарил при виде изумления на лице Эрилин. – Ты же сама сказала, что существует не один способ установить контакт. Твой дар, позволяющий этому человеку владеть Лунным Клинком, и был проявлением самой прочной связи между вами. И, как ты тоже говорила, дар проявился в ответ на твое сокровенное желание. А возможно, это было обусловлено необходимостью, и Лунный Клинок сам все решил за тебя. Ты могла и не сознавать, насколько дорог тебе этот человек.

Полуэльфийка молча смотрела на своего друга и не находила слов; его предположения показались ей настолько точными, что она не решалась возразить. Она передала Лунному Клинку свойство поддерживать контакт, а меч и ее сердце выбрали Данилу, чтобы передать ему чисто эльфийский дар. Как ни странно, но ложь, высказанная ради того, чтобы излечить раненую гордость Амарила, оказалась правдой. Амарил печально улыбнулся.

– Не ты первая, кто тем или иным путем связывает свою судьбу с человеком. Есть в людях нечто такое, что привлекает эльфов. На торговом пути я слышал от местных эльфов песенку на эту тему. Не помню ее слов, кроме последней строки.

– Как быстро они сгорают, но как ярко пылает огонь! – процитировала Эрилин. – Да, я тоже слыхала эту песенку.

– И ты знаешь, что это правда, как это знала твоя мать, – мягко добавил он.

Едва смысл его слов дошел до нее, Эрилин вздрогнула.

– Ты знаешь. Ты знаешь, что я полукровка. И знаешь уже давно!

– Почти с самого начала, – признался эльф. – Сначала я никому ничего не говорил по той же самой причине, что и Феррет: ради блага нашего клана. Ты была нужна нам. Затем я молчал ради тебя самой и ради себя. Но очень скоро я понял, что твое происхождение не имеет для меня значения, как и для любого из эльфов. У тебя душа эльфа, иначе ты не смогла бы носить Лунный Клинок или вступать с кем-то в контакт. То, что ты выбрала человека, чтобы установить с ним связь, ничуть не меняет твоей сущности и не уменьшает достоинств.

Впервые в жизни Эрилин поняла двойственность своей натуры.

– Спасибо, – прошептала она в ответ.

Амарил положил руки ей на плечи.

– Все это мы должны были сказать друг другу. Завтра предстоит тяжелый бой. Ты знаешь, с кем нам придется сражаться, знаешь, что я должен биться с Бунлапом. Или он будет убит, или отомстит мне. В любом случае завтра все закончится.

Легкий треск за спинами привлек внимание собеседников. Эрилин и Амарил обернулись и увидели перед собой бородатое лицо кентавра.

Арфистка помнила его по празднику в честь солнцестояния. В руках кентавр держал длинное копье, а на лице его была написана мрачная решимость. Похоже, Ганамед был очень убедительным, когда передавал лесным обитателям обращение Эрилин!

– Мы пришли, – объявил кентавр, произнося слова на эльфийском наречии, но более гортанным голосом. – Мое имя – Нестисс, и со мной пришли еще десять кентавров. Возможно, фавны тоже придут, но не стоит ждать их до начала битвы. Кто здесь командует?

При виде неуловимых кентавров лесные эльфы заметно оживились. Их мрачная спокойная уверенность переросла в яростное возбуждение. Незадолго до рассвета все собрались на краю разоренной лесорубами рощи.

Открывающаяся перед ними картина вызывала самые мрачные мысли. Пышная трава и подлесок были выжжены дотла, из почерневшей земли гигантскими грибами торчали пни деревьев. Плотная аура отчаяния грозовой тучей нависала над поляной. Но эта мрачная сцена только подстегнула решимость эльфов. Уничтоженный лес безмолвно напоминал им, ради чего предстояло сражаться.

Эрилин заняла свое место в первых рядах. Их было слишком мало, и Арфистка понимала, как отреагируют наемники на такое жалкое наступление. Повинуясь внезапному импульсу, полуэльфийка отыскала в сумке флакон, данный ей Тинкерсдамом более месяца назад, – снадобье, полученное при варке кричащих грибов. Она встряхнула флакон, вытащила пробку и брызнула несколько капель жидкости на льняной лоскут, а затем подошла к кентавру.

– Нестисс, подними свое копыто, – попросила Эрилин.

Кентавр очень удивился, но послушно приподнял переднюю ногу. Эрилин, нагнувшись, протерла копыто смоченной тканью.

– А теперь опусти, но как можно тише.

Нестисс осторожно коснулся копытом земли. Хруст гравия усилился до оглушительного треска. Кентавр изумленно взглянул на Арфистку.

– Пять кентавров с обеих сторон будут атаковать лагерь наемников, – усмехнулась она. – А по звуку это будет похоже на кавалерийскую атаку. Хорошее пробуждение после ночного отдыха!

Эрилин обернулась и встретилась взглядом с Зоастрией. Эльфийка одобрительно кивнула.

– Быстрее смазывайте копыта всем остальным, – сказала она. – Кентавры, сделайте так, как предлагает Эрилин. Атакуйте с двух сторон, всполошите людей и гоните в нашу сторону. А потом разворачивайтесь и заходите с тыла.

Эрилин жестом приказала кентаврам занять исходные позиции. Затем она смочила жидкостью из флакона еще один лоскут и протянула стоящему поблизости эльфу, чтобы он помог ей. Закончив подготовку кентавров, Эрилин вернулась к Зоастрии.

– Во флаконе осталась одна или две капли снадобья. Выпей его, и твой голос перекроет шум битвы, – предложила она.

Хрупкая воительница без колебаний взяла флакон и запрокинула голову. Эрилин приняла опустевший сосуд и вернулась на свое место.

Зоастрия обратилась лицом к объединенному воинству. Ее сверкающий взгляд прошелся по рядам, на краткое мгновение встречаясь с взглядом каждого участника битвы. Затем она плавным привычным жестом обнажила Лунный Клинок, а кентавры подняли свои копья. Со стороны каждый из них казался бесстрашным рыцарем-копьеносцем, слившимся в одно целое с могучим боевым конем.