Иосиф Григулевич. Разведчик, «которому везло» - Нил Никандров

Посольство США в Чили возглавлял опытный дипломат Клод Г. Боуэрс. Когда Соединенные Штаты вступили в войну, Вашингтон поставил перед ним сложную задачу: добиться от чилийского правительства разрыва дипломатических отношений со странами «оси». Шли недели и месяцы, но послу не удавалось добиться желанной цели ни явными, ни тайными методами. Если бы на месте Боуэрса был кто-то другой, то в Госдепартаменте подыскали бы ему замену: этот слишком деликатен, не способен крепко ударить кулаком по столу! Однако у посла была мощная поддержка: сам Франклин Делано Рузвельт!

Будучи в годы гражданской войны послом в Испании, Боуэрс, в явном противоречии с официальной позицией Вашингтона, настаивал на «вмешательстве», на оказании помощи республиканцам — военной, экономической, финансовой. Его не послушали, республика пала, и Боуэрс вернулся в Соединенные Штаты с ощущением человека, потерпевшего сокрушительное поражение. Почти сразу же он получил новое назначение — в Чили, где к власти пришел Народный фронт. Во время беседы в Овальном кабинете Белого дома Рузвельт, затронув тему Испании, признался:

«Клод, я ошибся…»

Может быть, поэтому Рузвельт доверял мнению Боуэрса о чилийских делах больше, чем оценкам и рекомендациям Госдепартамента.

Нужно сказать, что чилийцы относились к Боуэрсу с симпатией. Он не претендовал на роль всемогущего «римского наместника». В нем было что-то от ученого-схоласта или редактора провинциальной газеты. Внешность его соответствовала такому впечатлению: небольшое морщинистое лицо, редкие волосы, разделенные пробором, нескладная сухопарая фигура с длинными руками, и при этом — четко поставленный голос эрудита, который привык выступать в научных аудиториях. Как ни странно, за годы пребывания в испано-язычных странах Боуэрс не научился складно изъясняться на «кастельяно».

Он понимал испанскую речь, ежедневно читал местные газеты, собственноручно делал вырезки для личного архива. Тем не менее на дипломатические и иные мероприятия посол всегда отправлялся с переводчиком. «Мы привыкли к энергичным, порой высокомерным американским дипломатам и бизнесменам, которые регулярно заполоняют Сантьяго, — писал о нем чилийский журналист. — Но именно Боуэрс воплощает подлинный тип американского гражданина, скромного, трудолюбивого, сердечного до простоты, без какой-либо аффектации»[65]. Боуэрс чувствовал идиосинкразию чилийцев, их крайне болезненное отношение ко всем формам диктата. Поэтому он не стучал кулаком по столу, оставаясь наедине с чилийскими президентами.

Боуэрс проработал послом в Чили 14 лет!

Представитель Гувера в Сантьяго как-то пожаловался Боуэрсу, что англичане «разобрали» почти всех подходящих для разведывательной работы людей. После недолгих раздумий посол рекомендовал ему «обратить внимание» на коммунистов: «Со времен Ленина и Чичерина в англичанах сидит комплекс недоверия ко всем коммунистам. Но Испания показала, что коммунисты — люди долга, если с ними честно договариваться. С ними надо дружить — у нас другого выхода нет».

Для начала гуверовцы взялись за изучение испанцев-республиканцев. Как-то к Ампаро Руис, работавшей в книжном магазине «Элите», пришел Роберт Уолл, американский атташе по правовым вопросам. Он уже знал эту женщину, которая по вечерам преподавала испанский язык в посольстве. Сомнений в ее антифашистских убеждениях не было, и потому Уолл без долгих предисловий попросил ее порекомендовать ему «дельного испанца», который мог бы принять участие в работе «секретного характера» против фаланги. Будущему сотруднику был обещан неплохой заработок.

Ампаро сообщила об этой просьбе мужу — Рикардо Марину, редактору еженедельника «Вердад де Эспанья», а он — руководящему представителю компартии Испании в Чили Антонио Гуардиоле. Вскоре к Уоллу был направлен друг и «правая рука» Гуардиолы по партработе — Хосе Фрадес Мендибоуре, но с жестким условием: информировать руководство КПИ обо всех перипетиях «совместной работы», чтобы извлечь из нее пользу для антифранкистского движения. Гуардиола рассказал об «агенте» американской разведки товарищу «Алексу», и тот, недолго думая, попросил свести его с Фрадесом. Любая информация о работе «конкурентов» была полезной. Так Фрадес превратился в «тройного агента».

Без всякого сомнения, обращение Уолла к Руис Ампаро было импровизацией. Предварительных запросов о ней в штаб-квартиру ФБР сделано не было. Иначе ему вряд ли разрешили бы этот контакт. В архивах гуверовской «конторы» имелись компрометирующие материалы на Руис и ее мужа: сведения двухгодичной давности, связанные с покушением на Троцкого в Мехико. Супруги входили в обширный список «подозреваемых» агентов НКВД. Вот содержание одного из этих материалов, опубликованных на официальном сайте ФБР:

«Рафаэль (Рикардо) Марин — испанец, примерно 40 лет. Роста выше среднего, с черными волосами, тронутыми сединой. Носит очки, постоянно курит трубку. Один из основателей испанской компартии, псевдоним “Шаривари”. Жил на Кубе и в Мексике, принимал участие в коммунистической работе. Находясь в Париже с 1929 года, Марин стал видным руководителем Коминтерна и ГПУ. С 1931 года работал в Испании, являлся активным сотрудником “Пьера”, шефа ГПУ в стране. В период гражданской войны Марин принимал участие в казнях, организованных ГПУ в Барселоне. По линии этой организации выезжал в командировки за рубеж, включая Латинскую Америку. После падения республики жил во Франции. В феврале 1940 года прибыл в Америку. Виза в его паспорте была проставлена мексиканским послом Бассольсом, который подозревается в связях с НКВД. Жена Марина — Ампаро Руис, — 36 лет, небольшого роста, полная, брюнетка, энергичная, решительная по характеру. Обладает высоким интеллектом. Пользуется авторитетом в компартии. Сопровождала Марина в загранпоездках как агент НКВД».

С таким «послужным списком» семейство Марии никак не подходило для выполнения конфиденциальных поручений американцев. Но война властно ломала привычные схемы разведывательной работы: порой приходилось идти на самые невероятные комбинации. Что же касается сведений ФБР о принадлежности Рикардо и Ампаро к действующей агентуре НКВД, то достоверность их сомнительна. Центр обязательно известил бы «Артура» о таких испытанных помощниках, как Рикардо Марин и его жена, но сделано этого не было.

Проникновение американской разведки в КПЧ стало приобретать все более опасный характер из-за попустительства Контрераса Лабарки. Роберт Уолл наладил с ним тесный контакт, используя «союзническую аргументацию»: Соединенные Штаты и СССР — верные союзники, и потому КПЧ не может оставаться в стороне. Для Лабарки этот тезис был неоспоримым. К тому же политическая аргументация американца была подкреплена выделением крупных долларовых сумм на антинацистскую работу партии. В качестве связника с американской разведкой был назначен инженер-железнодорожник Герман Амиот.