Гибель советского ТВ - Федор Раззаков

В октябре 1961 года Познер все же расстался с Маршаком и устроился работать в весьма престижное советское учреждение – Агентство печати «Новости». Практически сразу стал получать там весьма сносную зарплату: сначала 190 рублей, затем – 225 (когда работал в издательстве АПН). А уже спустя три с половиной года – в 1965 году – его назначили ответственным секретарем журнала «Совьет лайф» (он издавался в обмен на журнал «Америка»). Еще через два года Познер вступил в ряды КПСС, поскольку это открывало перед ним еще большие перспективы в плане карьерного роста. По его словам:

«В партию я вступил после серьезных раздумий. Думаю, что объясняется это отчасти моей биографией. Я думаю, что если бы я родился здесь, окончил бы школу, как все дети, стал бы октябренком, пионером, комсомольцем и так далее, то, учитывая время, я бы автоматом пошел в партию. Но поскольку я приехал в Советский Союз в сознательном возрасте, когда мне было 18 лет, то мое отношение ко всем этим вещам – и к комсомолу, и впоследствии к партии – было гораздо более осознанным. И когда в 28 лет я вышел из комсомола, то совсем не спешил вступать в партию.

Я думал, как мне быть. Ведь по своему нутру я человек общественный, политически активный. Было много разговоров. И решающим стал совет старого большевика, латышского стрелка Николая Яковлевича Тиллиба. Он сказал мне: «Володя, если ты хочешь что-то делать для того, чтобы действительность изменилась, и если ты считаешь, что у тебя хватит сил, то вступай в партию. Но имей в виду, что придется тебе непросто. Придется иногда и хитрить, и выполнять то, что кажется тебе несправедливым, но другого пути нет. В нашей стране добиться серьезных изменений, находясь вне партии, если только не призывать к перевороту и к очередной крови, невозможно».

Между тем, вступая в КПСС, Познер преследовал и вполне определенную личную цель – ему хотелось вновь побывать за рубежом. Дело в том, что все 15 лет своего пребывания в СССР он был невыездным и сильно от этого страдал. Человеку, который все детство и юность провел за границей, трудно было жить в условиях советской системы, да еще зная, что его больше никогда не выпустят за пределы страны. Но, став коммунистом, Познер мог рассчитывать на снисхождение. Вполне вероятно, так бы оно и произошло, если бы не чехословацкие события августа 1968 года. Речь идет о так называемой «бархатной революции» – о попытке чехословацких либералов пойти по пути капиталистических реформ, которые грозили в конечном итоге оторвать ЧССР от Восточного блока. Однако Кремль пресек эту попытку, подавив «бархатную революцию» с помощью оружия. Это вторжение вызвало гневную реакцию Запада, а также было осуждено либералами внутри самого СССР. Учитывая это, советские власти провели чистки в некоторых учреждениях, где влияние либералов было особенно велико (в том числе и в АПН). Под эту чистку попал и Познер, которому объявили что он... не является гражданином СССР.

Рассказывает В. Познер:

«В 68-м году я все-таки решил, что надо попытаться куда-нибудь поехать. В частности – во Францию. Потому что это моя родина, мой язык, моя мама. Но французы могли меня посадить, потому что я не отслужил во французской армии и не воевал в Алжире. Для французов – я был их гражданином, потому что по закону ребенок мужского пола, рожденный во Франции от французской матери, – француз. Что бы там ни было.

И вот для того чтобы поехать во Францию, мне надо было отказаться от французского гражданства. Я все справки получил. Осталась одна – что я гражданин Советского Союза. Но это же плевое дело! Я позвонил в консульский отдел МИДа СССР, тогда заведовал им товарищ Маленков. И он сказал: «Владимир Владимирович – это не проблема. Мы вам дадим такую справку через недельку». Проходит неделя – никакой справки, проходят десять дней – никакой справки. Через две недели я позвонил и услышал: «Вы знаете, Владимир Владимирович, мы вам такой справки дать не можем. Дело в том, что, строго говоря, вы не советский гражданин. Ведь вы до того, как приехать в Советский Союз, жили в ГДР, были вписаны в паспорт матери. Она была тогда французская гражданка. А когда исполнилось шестнадцать лет, вы что сделали?» Я говорю: «А что я сделал?» Он говорит: «Ваш отец повел вас в наше консульство, и вы попросили на словах советский паспорт, а так как вам шестнадцать лет, вам его дали. А не имели права. Неопытный был клерк. Вот если бы ваша мать к этому времени была советской гражданкой, тогда нет проблем. А так вам надо обращаться в Верховный Совет СССР с просьбой дать вам советское подданство».

Я говорю: «Подождите минуточку, значит, я не женат и не разведен?» (В 1967 году Познер развелся с первой женой и ушел жить к родителям.) «Правильно», – говорит. «И ребенок у меня не ребенок? Я не член партии, конечно?» Он говорит: «Какой же вы член? Конечно, нет. Иностранец не может быть членом КПСС». – «Так я не лейтенант запаса?» – «И говорить нечего!» – «Прописки у меня нет? И вообще меня нет. Вы можете мне дать документ, гласящий, что я не гражданин Советского Союза?» Он говорит: «Пожалуйста». И вот через два дня я получил документ, в котором это написано, со штампом, с подписями. Я сделал пять фотокопий заверенных, спрятал их в разных местах. И до сих пор они у меня есть. Вы думаете, что я здесь, а меня нет, потому что я не гражданин...»

Между тем, разведясь со своей первой женой, Познер мгновенно превратился в одного из самых завидных женихов. Как гласит легенда, посмотреть на него в журнал «Совьет лайф» съезжались невесты из других дочерних изданий, в том числе и из журнала «Спутник». И вот однажды, во время одной из подобных смотрин, Познер встретил красивую женщину – Катю Орлову.

Е. Орлова родилась в Москве, окончила музыкальное училище и горный институт. Рано вышла замуж за очень влиятельного человека: у него была кремлевская «вертушка», персональная машина, государственная дача. В этом браке родился сын Петя. Однако ничего этого Познер тогда не знал и, встретив незнакомую женщину в коридоре редакции, поразился ее красоте, но в то же время отметил полное безразличие на лице. Она прошествовала мимо него, даже не повернув головы, лишь легкая ухмылка скользнула по ее губам. Это удивило Познера, привыкшего к восторженному отношению к своей персоне со стороны слабого пола. Казалось, что покорить сердце такой неприступной женщины никому не удастся, даже такому красавцу, как Познер. Однако...

Вспоминает Е. Орлова: «Девушки, которые были от него в восторге и втайне любили, очень переживали: у него начались неполадки в семье, и изумительно синие глаза вдруг погрустнели. И я решила посмотреть на человека, из-за которого постоянно в редакции проливались слезы – были две женщины, которые, возвращаясь, просто плакали от восторга. Он был очень красив, он и сейчас красив по-своему, но тогда – молодой брюнет с яркими синими глазами, очень красивое лицо, статная фигура... Правда, мои мысли в это время были заняты своей неудавшейся жизнью – я тоже только рассталась с мужем после 10 лет жизни и вообще не очень любила красивых мужчин. Поскольку он был такой красивый, что глаз оторвать было невозможно, то я даже перестала вспоминать о нем. Но вскоре он сам появился у нас на работе...»

Действительно, где-то в середине 67-го Познера перевели из журнала «Совьет лайф» в журнал «Спутник», где Орлова работала редактором, на должность ответственного секретаря. И судьбе было угодно сделать так, чтобы их посадили в один кабинет. Правда, поначалу Орлова игнорировала своего соседа, даже свой стол поставила так, чтобы сидеть к нему спиной. На то были свои причины. В те дни она переживала тяжелую душевную драму, связанную с распадом первой семьи. Прожив 10 лет с мужем, но так и не найдя с ним (а также со свекровью) общего языка, она подала на развод. В итоге от нее отвернулись как собственные родители, так и родня бывшего мужа, которая забрала себе ее сына. Естественно, женщине, угодившей в подобную ситуацию, любой мужчина казался монстром, и мысли закрутить с кем-то из сослуживцев служебный роман даже не возникало. Но жизнь взяла свое. О своем романе рассказывают его непосредственные участники.

Вспоминает Е. Орлова: «Тогда у меня было много поклонников – прошел уже год или полтора, как я была одна. Сегодня это назвали бы сексуальными притязаниями, в основном это были коллеги по работе. Среди них были руководители журнала и издательства, где я работала, – они меня вообще преследовали, как бы наказывая за то, что я шла с кем-то обедать или кто-то провожал меня домой. И Владимир Владимирович возник в моей жизни как человек, который вдруг это почувствовал и встал на защиту. Иногда он провожал меня домой, мы разговаривали, выяснилось, что у нас много общего в отношении к искусству, к музыке. Но то были спокойные дружеские отношения двух людей, попавших в беду. Потом они углублялись, углублялись, и вдруг стало ясно, что нам просто не хочется расставаться...»