Сталин перед судом пигмеев - Юрий Емельянов

«К необходимости задержания «Молочного» побуждала совершенная невозможность дальнейшего за ним наблюдения, так как все филеры стали ему известны и даже назначаемые вновь, приезжие из Тифлиса, немедленно проваливались, причем «Молочный», успевая каждый раз обмануть наблюдение, указывал на него и встречавшимся с ним товарищам, чем, конечно, уже явно вредил делу». Это донесение «Фикуса» служит Каптелову и Перегудовой убедительным свидетельством лживости всех обвинений Сталина в связях с царской полицией, которые выдвинули Адамович, Арутюнов и Волков. Добросовестные исследователи не испугались разнузданной анти-Сталинской пропаганды, царившей в обществе, и разоблачили давнишнюю фальшивку, которой попытались воспользоваться конъюнктурщики от науки и литературы.

К этому времени организаторам антисталинской кампании стало ясно, что, несмотря на множество статей, передач в эфире, художественных и «документальных» фильмов, в стране нет ни одной биографии Сталина. Поэтому в марте 1990 года Политиздат выпустил тиражом в 100 тысяч экземпляров переведенную с венгерского языка книгу «Сталин», написанную Ласло Белади и Тамашом Краусом. В предисловии к своей биографии Сталина авторы подчеркивали, что «самую значительную и авторитетную оценку его личности дал Л.Д. Троцкий». Следующим автором, работа которого была отмечена авторами, был Исаак Дейчер. Оценивая же вклад «буржуазно-консервативных историков», авторы отмечали, что те «критически подходят к оценке Сталина, однако их подход имеет большой недостаток — они не видят, что Сталин не является естественным и закономерным продолжателем дела В.И. Ленина и Октябрьской революции». Оба автора явно отдавали предпочтение выводу Дейчера о том, что Сталин был «органическим продуктом, естественным порождением российской действительности и российской революции». Не вызвала у авторов возражений и оценка Бухарина, сравнившего Сталина с Чингисханом. Явно авторы отдавали предпочтение троцкистским и бухаринским оценкам Сталина.

В то же время Белади и Краус противопоставляли Сталину представителей «революционных, марксистских течений — К. Маркс, Ф. Энгельс, В.И. Ленин, Р. Люксембург, А. Грамши, Н.И. Бухарин, Л.Д. Троцкий, Д. Лукач». Сталин же изображался «продуктом» России и даже Центральной Азии (Чингисхан). В этих оценках Сталина, России, Советской страны чувствовалось влияние модного в то время «еврокоммунизма».

Судя по цитатам, содержавшимся в книге, авторы активно использовали также биографию Сталина, написанную Робертом Таккером, а также книги Солженицына, Роя Медведева. Заметно было и влияние недавно опубликованных произведений советских авторов. Авторы ссылались на книги А. Рыбакова и Ю. Трифонова, статьи Г. Бакланова, высказывания ряда бывших репрессированных лиц, опубликованные в последнее время в советской печати. Такой выбор источников во многом предопределил однобокое освещение фигуры Сталина. Как и Таккер, Белади и Краус воспользовались мемуарами Иремащвили, на основе которых был сделан вывод о том, что еще в детстве Сталин был «замкнутым и чрезвычайно упрямым по характеру», «был раздражителен и применял хитрые аргументы в дискуссии». Следуя сложившейся западной традиции в освещении Сталина, Белади и Краус писали, что «ход его мысли был прост и прямолинеен. Эти особенности стиля можно объяснить как внутренним движением души, так и влиянием обучения в духовной семинарии». Авторы уверяли, что еще в юности «многие товарищи были недовольны его грубостью и манерой поведения». Описывая Туруханскую ссылку, авторы утверждали, что там «Сталин жил подчеркнуто замкнуто, ни с кем не общаясь».

Характеризуя деятельность Сталина в 1917 году, Белади и Краус писали «об общей слабости оценки обстановки Сталиным». Даже его роль основного докладчика на VI съезде партии и на других важнейших совещаниях большевиков в то время объяснялась авторами просто: «виднейшие теоретики партии по разным причинам не могли присутствовать на этих совещаниях». Роль И.В. Сталина в организации Октябрьского восстания была сведена к нулю ссылкой на то, что «в известной книге Джона Рида «10 дней, которые потрясли мир» его имя не упоминается среди руководителей восстания».

Рассказывая о деятельности Сталина в годы Гражданской войны, авторы, хотя и заявили, что он «сравнительно редко участвовал в разработке и осуществлении военных планов», оговорились: «Недооценка задач, которые он решал, была бы серьезной ошибкой. Более того, это привело бы к неверному толкованию событий Гражданской войны». И все же и здесь авторы не избежали повторения оценок Троцкого. Авторы писали: «Грубость постепенно проявлялась не только в отмене оперативных военных приказов… Характерно, что Троцкий, оценивая положение Сталина, сравнивал его с положением, которое занимали в царской армии великие князья».

Признавая возросшую роль Сталина в руководстве партии в начале 20-х годов, авторы писали: «Организационный талант Сталина развертывался по мере дальнейшего строительства бюрократического аппарата. Централизация, которую он провел, в конечном итоге поглотила не только местные бюрократические структуры, но и саму демократию. Сталин понимал, к чему может привести возрастание роли аппарата. Он признал прежние российские основы иерархического построения. Трагичность положения заключалась в том, что Сталин именно в этом видел основное направление исторического развития страны, отметая все другие возможные варианты. Под знаком простоты, целесообразности и практичности он расчищал дорогу перед системой командно-административной власти, военной дисциплины и послушания… Представляется совершенно очевидным: Сталин не сразу, а постепенно начал отходить от большевизма… Поворотной точкой в этом смысле был 1925 год — начало разгрома оппозиции».

Осудили авторы и сталинскую идею «построения социализма в одной стране». Они назвали ее «серьезным препятствием для теоретического переосмысления любых проблем, связанных с социализмом». Фактически поддержав борьбу Троцкого, Зиновьева и Каменева против этой идеи, Белади и Краус восхваляли Рютина и деятельность его группы против Сталина и руководства страны. Повторили авторы и версию о противостоянии Сталина и Кирова. Они утверждали: «Создание и сохранение неограниченной личной диктатуры Сталина стало возможным только после того, как была уничтожена та альтернатива, которую представлял собой Киров. Оценивая масштабы арестов и казней, авторы не скупились на цифры, утверждая, что число репрессированных только в 1936–1939 годах «затронули 4–5 миллионов человек, приблизительно 10 процентов из них было расстреляно»; а ссылаясь на Р. Медведева, писали, что «контингент ГУЛАГа… насчитывал 12–13 миллионов человек».

При этом авторы объясняли такое количество репрессированных и казненных злой волей Сталина. Следуя традиционному со времен Троцкого и Хрущева истолкованию Сталина и его деятельности, они утверждали: «Сталин далеко переступил рамки репрессивных мер, которые были необходимы для сохранения его личной диктатуры. Здесь на первый план выступают черты его личности, независимые от исторической обстановки, проявляется чрезвычайно мстительный характер этого человека. Отличительной чертой характера Сталина было то, что он никогда не забывал и никогда не прощал ни конфликтов, имевших место еще в дореволюционный период, во время дискуссий в партии, ни критики, нападок в адрес своей персоны. Особенно он не терпел людей самостоятельных, которые не нуждались в его указаниях».

Повторили авторы и хрущевскую легенду о поведении Сталина в первые дни Великой Отечественной войны. Вопреки фактам, они уверяли, будто «через два дня после того, как началась война, Сталин покинул Москву, Кремль». В истолковании причин первых поражений Красной Армии Белади и Краус также следовали за Хрущевым. Они утверждали, что «довольно долгое время Сталин был неспособен порвать с догмой, гласившей, что войну нужно вести на территории противника». Как голословно утверждали авторы, Сталин «испытывал тягу к абстрактному схематизму, часто недооценивал силу противника и переоценивал собственные способности». Вопреки фактам они повторяли обычное для антисталинистов обвинение в адрес Сталина, заявляя, что «его не волновали потери. Он не хотел или не мог вести войну с меньшими потерями». Ссылаясь на некие мемуары «советских военачальников», некие работы «Историков», а также авторов «литературных произведений, разбиравших действия Сталина», Белади и Краус утверждали, что «в случае продуманной, тщательной и эффективной подготовки к войне немецкое наступление можно было бы остановить не у Волги и Курска, а значительно раньше, причем с меньшими людскими и материальными потерями».

Правда, Бедали и Краус признавали, что Сталин «был способен учиться и Делать выводы из ошибок начального периода войны и что в результате этого мог самостоятельно разбираться в вопросах военной стратегии». Ссылаясь на воспоминания военных, венгерские авторы решительно отвергали хрущевскую байку про глобус, по которому Сталин якобы планировал боевые операции Красной Армии. Кроме того, они приводили цитату Г.К. Жукова, который давал высокую оценку Сталину как Верховному Главнокомандующему.