Пятьсот миллионов бегумы. Найдёныш с погибшей «Цинтии» - Жюль Верн

— Эта карта вам все объяснит, — ответил Эрик. — На ней не обозначено никакой опасности.

Французский офицер сначала с любопытством, а потом с крайним удивлением ознакомился с маршрутом, проложенным на карте.

— Действительно, здесь не помечены ни Бас-Фруад, ни Понт де Сен!.. — воскликнул он. — Это неслыханная небрежность!.. Синяя краска морских глубин у самого острова! И очертания этой подводной гряды, и даже положение маяка указаны неправильно! Я положительно ничего не понимаю… Но ведь это же карта британского адмиралтейства! И тем не менее это неверная карта! Можно подумать, что её нарочно испортили, сделав фальшивой и коварной! В былые времена моряки нередко устраивали такие проделки со своими соперниками. Но я бы никогда не поверил, что в Англии ещё могут сохраняться подобные традиции!

— Позвольте, господа, — вежливо вмешался Бредежор, — а какие у нас основания обвинять в этом Англию? У меня возникает другое подозрение и, кажется, более веское. Эта карта поддельная. Какой-то мерзавец заменил ею настоящую и положил её в ящик со всеми другими картами.

— Это мог сделать только Тюдор Броун! — воскликнул возмущённый Эрик. — Когда мы обедали в Бресте у префекта, он спускался в кают-компанию, чтобы взглянуть на карту! Теперь все ясно. Ах негодяй! Так вот почему он не возвратился на корабль!

— Это кажется вполне правдоподобным, — сказал доктор Швариенкрона. — Но ведь такой злодейский поступок свидетельствует о безграничной подлости. Для чего же он его совершил?

— А для чего он приезжал в Стокгольм — неужели только за тем, чтобы известить вас о смерти Патрика О'Доногана? — возразил Бредежор. — А для чего он внёс двадцать пять тысяч крон, когда отплытие «Аляски» было уже делом решённым? А для чего он сел на корабль — неужели только за тем, чтобы доехать с нами до Бреста?.. И в самом деле, нужно быть слепцом, чтобы не увидеть во всех этих фактах определённой взаимосвязи и последовательности, столь же логичной, как и ужасной! Какую пользу хотел извлечь для себя Тюдор Броун? Я не знаю. Но до чего же серьёзна и велика была его заинтересованность, если он не отступил даже перед такими средствами, лишь бы только помешать нам достигнуть цели! Теперь я убеждён, что он для того и заставил нас остановиться в Бресте, чтобы потом натолкнуть на эти скалы, где нас подстерегала гибель!

— Но ведь трудно допустить, — возразил Маляриус, — что ему было заранее известно, какой путь изберёт капитан «Аляски»?

— А почему? Разве изменения, которые нанесены на карту, не должны были повлиять на выбор маршрута? Разве не ясно было, что капитан Марсилас, чтобы наверстать после трехдневного опоздания потерянное время, предпочтёт выбрать кратчайший путь? И поскольку капитан Марсилас полагал, руководствуясь картой, что море у острова Сен безопасно, то можно было рассчитывать, что он повернёт к югу и сядет на мель именно в этих местах!

— Все это так, — сказал Эрик, — но мои советы капитану придерживаться западного направления доказывают, что маршрут тогда ещё не был точно определён.

— А кто может поручиться, что и другие карты не подменены? Если бы мы благополучно миновали Бас-Фруад, — воскликнул Бредежор, — то не могли бы мы застрять где-нибудь в другом месте?

— Это легче всего проверить, — сказал Эрик, доставая из ящика все имевшиеся там маршрутные карты.

Первая, которую он развернул, оказалась картой Коруньи, и французский офицер сразу же обнаружил в ней две или три грубейшие ошибки. Вторая была картой мыса Сан-Висенти. И в ней было то же самое. Третья — картой Гибралтарского пролива. И здесь бросились в глаза неверные обозначения. Продолжать изучение карт не было никакой необходимости. Все сомнения рассеялись. Если бы «Аляска» не потерпела крушения у Бас-Фруад, то оно неизбежно произошло бы где-нибудь в другом месте на пути к Мальте.

Что касается способа, каким было совершено это злодеяние, то его легко удалось установить. Действительно это были карты английского адмиралтейства, но в отдельных местах смытые каким-то химическим составом и заново отретушированные таким образом, чтобы среди правильных обозначений встречались фальшивые. Как бы искусно ни были выполнены все эти «поправки», они все же слегка выделялись по тону и окраске, в особенности, когда подтасовку уже обнаружили. Наконец, ещё одно обстоятельство делало несомненным наличие преступного умысла: карты, имевшиеся на «Аляске», были снабжены клеймом шведского морского ведомства. На испорченных же картах этого клейма не оказалось. Как видно, злоумышленник рассудил, что никому не придёт в голову заподозрить недоброе и тщательно их рассматривать.

Эти открытия привели в ужас всех участников расследования. Эрик первый нарушил тягостное молчание.

— Бедный капитан Марсилас, — грустно сказал он. — Ты поплатился за нас всех! Но раз уж мы избежали уготованной нам участи, то впредь постараемся действовать более осторожно. Прилив нарастает и скоро достигнет такой высоты, что можно будет освободить «Аляску». Если никто не возражает, то мы без промедления займёмся этим делом.

Эрик говорил спокойно и решительно. Чувство ответственности придавало его словам уверенность. Стать в таком возрасте капитаном корабля, да ещё при таких обстоятельствах! Это ему самому казалось необычным. Но со вчерашнего дня, как только молодой офицер принял командование, он был уверен, что до конца выполнит свой долг. Эрик сознавал, что может положиться не только на себя, но и на свой экипаж и, сознавая это, он заметно преобразился. Вчера ещё юноша, сегодня од стал мужчиной. Отвага и решимость отражались в его взоре. Авторитет юного капитана непреодолимо действовал на всех окружающих, не исключая Бредежора и доктора Маляриуса.

Операция, подготовленная утренними работами, оказалась более лёгкой, чем можно было предположить. Потребовались небольшие усилия, чтобы снять с рифов судно, поднятое приливом. Достаточно было дать буксиру ход и натянуть привязанные к нему тросы, чтобы корабль, со скрежетом и скрипом повреждённого корпуса, вырвался из страшных тисков и внезапно очутился на свободе. Правда, он был отягощён водой, заполнившей водонепроницаемые переборки, лишён винта, застрявшего в каменистом грунте, и двигателя, который оставался неподвижным и заглохшим. Но все же судно поддавалось рулю и могло плыть, если бы это понадобилось, даже на двух кливерах100 и марселе101.

Весь экипаж, собравшийся на палубе, следил с вполне понятным волнением за этим решающим усилием и приветствовал громкими «ура» освобождение «Аляски». Матросы с французского сторожевого судна и буксира ответили на эти радостные крики приветственными возгласами. Было три часа пополудни. Клонящееся к горизонту прекрасное февральское солнце заливало светом спокойно мерцающее море, которое почти полностью покрыло пески и скалы Бас-Фруад, как бы стирая самые воспоминания о разыгравшейся ночью драме.