Искусство - Филип Жисе

Эрик поднялся на ноги. Осмотрелся напоследок и скрылся в доме.

– Cásame,[98] – завела знакомую песню утром Клари, надевая платье.

– Otra vez, – вздохнул Эрик, доставая пачку сока из холодильника. – Hablabamos ya[99].

– ¿No me quiere ya? – Клари поправила платье на теле, распрямила складки и бросила на Эрика недовольный взгляд. – ¿Tiene otra chica?[100]

– No.

– ¿Entonce por qué no quiere casarme?[101]

– Soy soltero y a mí me gusta eso.[102]

– ¿No quiere tener niños?[103]

– Quiero pero más tarde.[104]

– Te esperaré.[105]

– Clari, no quiero hablar de eso más,[106] – Эрик отпил из стакана сок, упаковку же вернул в холодильник.

Клари опустилась на диван и принялась надевать туфли, несуразные на его взгляд: высокий каблук, толстая подошва, а сами на вид словно кломпы[107].

– Vamo a mí casa,[108] – Клари взглянула на Эрика.

– ¿Por qué?[109]

– Quiero enseñarte donde vivo.[110]

– No, – Эрик почувствовал, что начинает терять терпение. – Clari, vete a casa.[111]

– ¿No quiere verme más?[112] – Клари поднялась с дивана, подхватила сумочку и прошла к входной двери.

– Pienso sí. Asi es mejor.[113] Клари замерла.

– ¿Por qué?[114] – голова девушки с нечесаными волосами повернулась к Эрику. На лице отразилась растерянность.

– Basta, Clari. No quiero escuchar más de boda, niños, de casa tuya. ¿Entiendes?[115]

– ¿Ya no te gusto?[116] – Клари как будто его не слышала, стиснула зубы, взгляд ткнулся ему в глаза.

– Sí. No me gustas ya,[117] – соврал Эрик, начиная жалеть о том, что однажды дал слабинку и довел дело до всего этого. Правда, внутренний мир гаитянки, такой ранимый и беззащитный. Только глупец прошел бы мимо, не пожелав узнать его лучше.

Эрик увидел, как задрожали скулы девушки, как пальцы когтями хищной птицы впились в ткань сумочки, точно в тело жертвы.

С улицы донеслось тарахтенье мотоциклетного мотора.

– Moto esta aquí ya, – Эрик открыл входную дверь. – Yo pago.[118]

Эрик вышел на улицу, чтобы расплатиться с мотокончо. Сзади плелась гаитянка. Эрик старался не смотреть на нее, ощущая в груди неприятный осадок. Видел, как она села на сидушку мотоцикла, за спину мотокончо. Даже не взглянула на Эрика. Мотоцикл тронулся с места и понесся вперед. Эрик стоял и смотрел ему вслед, чувствуя, как в груди просыпается вчерашнее чувство, смутное чувство тревоги.

Мотоцикл скрылся за поворотом, а он все стоял и смотрел ему вслед, пока солнце, набиравшее силу с самого утра, не заставило его очнуться, напекло голову. К сожалению, незримое чувство тревоги прогнать ему не удалось, не унеслось оно вслед за мотоциклом, осталось, вернулось вместе с ним в дом. В эти минуты давления неизвестного будущего Эрик ощутил одиночество, молчаливое, упрямое, липкое, точно сахарная вата. Один в далекой стране. Ни друзей, ни родных. Только ты и твое одиночество. Почему же он раньше его не замечал? Может, потому, что под рукой всегда была та или иная девушка, чей внутренний мир поглощал его полностью, не давая возможности почувствовать одиночество. Но что же сейчас изменилось? Ничего. Только будущее начало тревожить, да непонятные ощущения время от времени посещали его сознание. Как то, что он испытал после последнего онлайн-разговора с Мелани. Ощущение нехватки, пустоты. Такое же острое, как и чувство одиночества, нахлынувшее на него сейчас. Чувство нехватки кого-то рядом.

Эрик застыл у входной двери, будто пораженный ударом молнии. Вот оно! Пустота. Отсутствие связи с другим человеком. Вот в чем его проблема. Осознания посыпались на него, словно из рога изобилия. Как будто плотину на реке прорвало. Меняя один внутренний мир женщины на другой, он лишает себя связи с этой женщиной, что и рождает ощущение нехватки. Одна женщина способна дать ему полноту, множество – нет, наоборот, они лишают его ее. Один внутренний мир, за ним еще один и еще. И так до бесконечности. Как будто постоянно испытываешь голод. Ешь, ешь, но не можешь насытиться.

Эрик приблизился к дивану на кухне, опустился на сидушку и откинулся на его спинку. Взглядом побежал по белому потолку, обогнул потолочный вентилятор и устремился дальше.

Может, старик все же был прав? Нет! Этого не может быть!

Эрик вскочил с дивана, пересек кухню и опустился на стул, один из трех, что стояли у стола с круглой столешницей и металлическими ножками.

А как же счастье, которое он дарит женщинам? Благодаря ему, они могут чувствовать, что секс – это не просто случка самца с самкой, а… а искусство познания внутреннего мира женщины мужчиной, восхищение ею, ее телом, внутренним миром. Дьявол! Благодаря ему, они способны почувствовать себя женщиной в объятиях мужчины, а не самкой, «наколотой» точно сыр на зубочистку на пенис самца.

Тогда получается, что делая счастливой очередную женщину (Счастливой? А как же слезы и боль от расставания?), он в то же время делает несчастным себя.

– О, нееет, – протянул Эрик, уронив голову на руки.

Долгую минуту, а то и две, Эрик не двигался, все пытался совладать с паникой, охватившей его сознание. Ощутил нестерпимое желание окунуться, нет, утонуть в каком-нибудь внутреннем мире женщины, исчезнуть из этого жестокого, слишком жестокого настоящего, забыть о его существовании, если не навсегда, то хотя бы на время. Подумал, не позвонить ли Клари, но передумал, словно таблетка от похмелья – симптом уберет, но проблема останется.

Эрику захотелось пообщаться с кем-то, свалить на другие плечи тот эмоциональный груз, что держал на своих плечах, словно мифический титан небесный свод. Подумал о Мелани, зашел в скайп, но девушки там не оказалось, как и Виллема. Недолго думая, выключил ноутбук, захватил ключ от квартиры и вышел из дома. Находиться там было невыносимо.

– И что ты собираешься делать? – спросила его Мелани два дня спустя во время их, ставшего уже постоянным, сеанса общения в скайпе.

Два дня назад Эрик обнаружил, что жизнь в Доминикане существенно ударила по его карману, на его банковской карте осталось не больше тысячи евро. Без работы, без денег в Доминикане делать нечего, а это значило, что пора было возвращаться домой. Накануне Эрик уже думал об этом. Странно было то, что теперь мысли о возвращении уже не вызывали такого острого неприятия как раньше. Может, потому, что чувствовал усталость от частого «ныряния» из одного внутреннего мира в другой. Впрочем, после недавнего озарения в его квартире не было ни одной женщины. И дело не в том, что ему не хотелось познать новый внутренний мир. Нет. Все было иначе. Как и раньше он любил женщин. Но теперь ощущал некоторое разочарование, когда понимал, что очередная попытка познать внутренний мир будет не более чем попыткой избежать одиночества.