Короли и Звездочеты - Лана Туулли

Так что в итоге Сашка проводил свои эксперименты, бродя по каменистому склону. А Догонюзайца, Ноздрянин и Громдевур подавали ему советы - они сидели, прислонясь к бамперу одной из машин, своей монументальностью, основательностью и характерностью донельзя похожие на современный вариант картины «Три богатыря» (роль коней, всех трех, выполнял обожравшийся сухими пайками Черно-Белый Кот, а настоящий конь усиленно прикидывался мудрым камнем с заковыристыми указаниями).

После того, как в посохе обнаружились - во-первых, холодный, явно минусовой температуры, поток воздуха, во-вторых, ядовито-желтый пар, от которого расчихался даже Кот, а ближайшая полынь резко завяла, и, в-третьих, - что-то невидимое, от чего резко заложило в ушах, а ближайший валун пошел трещинами, - «богатыри» исполнили на редкость гармоничный панегирик Сашкиным талантам. Цензурными в сочинении были только предлоги, да и то не все.

Глюнова, между тем, загадка посоха увлекала всё больше и больше.

- Идея! - закричал он и с размаху воткнул тяжелый посох в каменное крошево.

Охранники инстинктивно пригнулись и прикрыли головы, ожидая взрыва. Кот и Октавио, наоборот, неотрывно наблюдали за процессом, даже не пытаясь угадывать, что получится.

Оказывается, своеобразное «заземление» кардинально изменило действие артефакта, по крайней мере, плеваться ядовитым дымом он перестал.

- Хмм… А как его включить? Октавио, что означают все эти надписи?

- Мне отсюда не видно, - честно ответил Громдевур, но этот маневр уклонения у него не получился. Догонюзайца и Ноздрянин в четыре руки спихнули его с пригорка и, на всякий случай, отползли еще дальше.

- Это Лютня. В смысле, созвездие Лютни, его так на календарях рисуют, - объяснил Громдевур, сопровождая слова постукиванием по посоху. - Это - созвездие Кувшина, Посоха, Восьминога, Короны, Паруса… Ага, все тринадцать созвездий, только не по порядку…

Сашка осторожно потрогал названные рисунки. Действительно, комбинации точек и линий чем-то напоминали старинный звездный атлас, в котором комбинация из пяти случайно подобранных ярких светил питала неисчерпаемый источник вдохновения художника.

- А как будет по порядку? - спросил Сашка.

- Сначала - Корона, потом Гора, Зеркало, Парус… Ты чего делаешь? - воскликнул Октавио, отпрыгивая в сторону. Глюнов невозмутимо продолжил нажимать рисунки созвездий в том порядке, который был обозначен. Изображения поддавались легко, как кнопки компьютерной клавиатуры, сдвигались, если приложить небольшое усилие, и через несколько минут Глюнов имел удовольствие «собрать» в правильном порядке звездный календарь чужого мира.

На этот раз обошлось без взрывов. Поискрило, конечно, но обошлось. Посох стоял, как памятник себе. Что удивительно - не падал. Что вполне закономерно - напрочь отказывался открывать свои секреты.

- Верная последовательность? - сурово спросил Сашка.

- Ты за кого меня принимаешь? - оскорбился Громдевур. - Я, между прочим, в школу ходил! Даже в две! Мне там невеста свидания назначала…

- Тогда ничего не понимаю. Я уж было подумал, что этот посох… ну, как бы сказать… организован по типу компьютера, примитивного конечно, но компа. Думал, надо ввести нужный код, нажать «энтер», он и запустится… Точно!- осенило Сашку. - Какой же я болван!

И, слабо заботясь о последствиях, он решительно нажал на четыре крупные руны, которые показывал Лукин.

Посох издал глухой сильный звук. Будто рядом мягко слетел с шестого этажа десятитонный дракон. Или тираннозавр, что вам больше по вкусу.

Октавио отпрыгнул, волоча Сашку за шиворот. А тем временем посох вдруг щелкнул, шевельнулся и, как при замедленном воспроизведении кинофильма, начал разбираться на тонкие пластинки. Как чешуйки, они спадали вниз, образуя сложный узор. Каменное крошево почвы спеклось, стремительно набирая синий цвет. И что-то… что-то…

Голову сдавило, как обручем. Еще через секунду мозг пронзило острой раскаленной иглой, и Сашка согнулся, хватая ртом воздух.

- Выключи! - заорал Громдевур. - Немедленно! Или…

Октавио буквально швырнул Сашку на медленно развинчивающийся на тысячу пластинок-составляющих столб, сам же упал и по-пластунски поспешил в противоположном направлении, верный убеждению, что маги должны пробовать свои изобретения исключительно на себе.

Падая, Глюнов инстинктивно выставил руки. Несколько тонких каменных пластинок, на которые разобрался посох Ноадина, больно вонзились в руку, зато остальные замерли и, когда Сашка, превозмогая боль, добрался до коварной надписи, начали медленно возвращаться назад.

Минута - и свечение каменного круга вокруг посоха погасло.

Сашку буквально вывернуло наизнанку.

- Что это было? - откуда-то издали доносился голос Догонюзайца. Из того положения, в котором сейчас пребывал Глюнов -у земли, согнувшись и придерживая макушку, чтоб не рассыпалась на части, - охранник казался на редкость бледным и больным. - У меня такое чувство, как будто я зря завтракал.

- Предлагаю обломать Пингвину руки, чтоб не повадно было, - высказался Ноздрянин. Он был в испарине, будто свалился в тропической лихорадке. - Ставлю вопрос на голосование. Кто «за», давайте действовать, пока не явились сфинксы и не вздумали нам мешать…

«Не надо… я не нарочно…» - пытался оправдаться Сашка, но сил не было.

- Значит, так,…, - подхватил его за шею Громдевур. Поднял, встряхнул и объяснил, что,…, он быть участником магических экспериментов не нанимался, и ты,…, мэтр Сашка, радуйся, что господин Октавио нынче добрый. - Ты чего, сопляк, делаешь? Не можешь магичить по-хорошему, так не берись! Алхимик, твою мать, ртутно-сернистый!

- Я не специально… - вяло оправдывался Глюнов. - Я думал, что для того, что, если посох сделан, чтобы управлять сфинксами, надо и ввести слово «сфинкс»…

Он показал на четыре руны, расположенные наверху.

- Где ты видишь «сфинкса», бестолочь? - возмутился до глубины души Октавио. - Это слово «стая», или «толпа», или… как его… - Генерал вдруг замялся и сделал вид, что и так уже сказано достаточно. - И вообще, оно по эль-джаладски, а я в тамошних диалектах не разбираюсь.

- А я думал… - почесал затылок Сашка. - А на вас подействовало? В смысле, если тряхануло меня, Александра Даниловича, дядю Васю…

- У меня закалка есть, - соврал Октавио, ненароком проверяя, не случилось ли чего с оберегом, подарком Ангелики. - Я ж, в конце концов, генерал, а не какой-нибудь там новобранец, чтоб в обморок от любого заклинания падать.

- Тогда отлично.

- Что?! - опешили Догонюзайца и Ноздрянин.

- Я говорю - отлично, - еще раз, погромче, объяснил Сашка. - Мы с вами придумали, как нейтрализовать Волчановского и остальных. Если, конечно, возникнет такая необходимость. Конечно, жаль, что здесь нет метки «сфинкс»… - добавил он, придирчиво рассматривая посох.

- Вон, внизу, - нехотя подсказал Октавио. - Только погоди пробовать, я отойду подальше.

Во второй раз всё сработало, как надо. Каменный посох истончился, опав пластинками в строго заданной последовательности. Каменистая земля вокруг сама собой выровнялась и засияла мягким голубым светом. Ни сам Сашка, ни его товарищи-соучастники на этот раз не испытывали никаких головных болей, а окончательную проверку осуществил, правда, случайно, Черно-Белый Кот. Он двинулся в светящееся пятно быстрым галопом, высоко подняв хвост и едва ли не тявкая от удовольствия, обнял передними лапами посох, упал и заурчал, выражая высшее наслаждение.

- Совсем другое дело, - похвалил Громдевур мэтра Сашку. - Сразу видно мастерскую магическую работу. Идеальная ловушка - зверь идет сам, падает где надо и засыпает от счастья.

- Да уж, - согласился Глюнов. - Идеальная.

Когда Черно-Белый Кот проснулся, дневной жар медленно отступал перед летними сумерками. Ауэу… - сладко зевнул котяра. Хорошо отдохнул. Аэуаа… Так, поднялся на лапы Черно-Белый, - а где мои люди? Почему не бросаются меня обнимать, не падают ниц, умоляя отведать очередное угощение? Где мои кяунфсеуррвы? Где смяутауна? Где вяулеурьяночка?

Так как люди не отзывались, Кот философски фыркнул, шевельнул усами, признавая, что нет в жизни совершенства, и отправился на поиски людей, пропитания и развлечений. Сделал мягкими пушистыми лапочками пару шагов и обнаружил, что ему нанесли самое страшное оскорбление, которое только возможно по отношению к представителю славного кошачьего рода.