Шань - Эрик Ластбадер

— Ты, засохший кусок дерьма, — обратился к нему Кубинец. Он говорил по-английски с едва заметным акцентом, глотая буквы. — Мне бы следовало превратить в кашу твои куриные мозги, но я питаю слишком большое уважение к интерьеру этого автомобиля.

— Потише, приятель, — отозвался Симбал. Он благоразумно не шевелил головой, не желая проверять крепость нервов Кубинца. — Давай потолкуем по душам...

— Мне не о чем толковать с тобой, козел.

— ... и сбавим обороты.

— У тебя хватило наглости, уф, явиться сюда и совать ног в мои дела.

— Я даже и представления не имею, о каких делах ты говоришь.

Ствол “Магнума” еще сильнее надавил ему в висок. Симбал чувствовал мускусный аромат одеколона, к которому примешивался запах пота. Неужели Кубинец чего-тобоится? —подумал он. — Или кого-то? Можетбыть, меня?

— Ты думаешь, что можешь испугать меня? Мать твою...

— Смею тебя заверить, Мартин, моя мама была весьма почтенной и благонравной леди. Единственная шлюха, которую я знаю, это твоя сестра.

Кубинец рывком распахнул низенькую дверцу “Корветты”. — А ну-ка, вылазь из машины, — глухо прорычал он.

Симбал послушно вылез.

— Что ты собираешься делать? — осведомился он. — Пристрелить меня на глазах свидетелей, проезжающих мимо каждые десять секунд? Знаешь, мы можем обмениваться любезностями до завтрашнего утра, если ты, конечно, этого хочешь. Что касается меня, то я могу найти себе занятие поважнее.

— Ага, например, таскать огурцы с моей грядки.

— Мако в твоем полном распоряжении, дружище. — Симбал поднял руки. — Черт побери, ведь я мог просто взять и подойти к тебе там, в “Ла Тукане”. Я не сделал этого только потому, что знал, что испорчу все.

— Что — все?

— Перестань, Мартин. Я говорю о серьезной каше, которую заваривают Мако и Эдди.

Карие глаза Кубинца мгновенно превратились в узенькие щелочки.

— Что, черт побери, тебе об этом известно? И какого хрена ты здесь делаешь?

— Меня прислало сюда Куорри. — Симбал решил, что нет пока нужды упоминать УБРН. — В прошлом месяце в Чайнатауне произошел большой переполох, где не обошлось без участия дицуй.Прикончили их главаря, Алана Тюна. Кто это сделал, выяснить не удалось. Теперь дальше. Одна из ищеек УБРН по имени Питер Каррен разлетается на мелкие кусочки в собственной машине в Парагвае, и, заметь, представители местной нацистской фауны тут совершенно ни при чем. Опять работа дицуй. Я прямо-таки сгораю от любопытства. Мой босс тоже. Объявляется большая охота. И вот я оказываюсь здесь.

— Почему именно здесь?

— Послушай, давай отправимся в какое-нибудь приятное, тихое местечко и обсудим там все, как взрослые мужчины, за стаканом старого доброго виски.

Кубинец вновь поднял “Магнум”, так что черное отверстие оказалось прямо перед глазами Симбала.

— Почему ты здесь? — повторил он. Тони вздохнул.

— Потому что именно здесь сейчас находится Эдвард Мартин Беннетт. Разве не так?

Кубинец привел Симбала в маленькое заведение на Кей Бискэйн, из окон которого открывался замечательный вид на центральную часть Майами. Впрочем, замечательным его счел бы, пожалуй, лишь человек, получающий удовольствие от созерцания гнилых плодов, выросших из семян, изначально зараженных вирусом жадности. В изобилии, разрушая всякое представление о здравом смысле и искусстве градостроения, здесь высились башни из гранита, мрамора и дымчатого стекла. Бесчисленные отели воздвигались поражающими воображение темпами в течение нескольких лет золотой лихорадки, пока наконец вопрос о легализации в Майами игорного бизнеса не был окончательно решен отрицательно. Теперь в их недрах царила зловещая для владельцев тишина, и они стояли почти пустые, похожие на людей, состарившихся, едва выйдя из младенчества.

Однако тени, отбрасываемые этими надменными, но жалкими в своей никчемности созданиями, не могли погасить яркого блеска голубого залива, по которому с низким и назойливым рокотом носились, точно водомерки, катера и моторные лодки.

Кубинец заказал ром и кока-колу. Усевшись за столик, он промолвил:

— Честное слово, я думаю, они окончательно спятили, если решили внести изменения в это великое американское изобретение.

— О чем это ты?

— Да о кока-коле, дружище. — Кубинец посмотрел на Симбала как на круглого идиота. — Она же стала атрибутом, символом Америки. Что, не так? Скажи, на кой хрен им понадобилось портить ее, делать из нее черт знает что, а? Теперь под каким названием ее ни покупай, все одно — вкус не тот. Зачем же тогда, спрашивается, существуют символы и традиции, если не беречь их?

Симбал рассудительно решил воздержаться от комментариев и пригубил свою водку с тоником.

— Понимаешь, Мартин, когда дело доходит до убийства, я обычно становлюсь немного нервным, — заметил он.

Из-за яркого солнца и нестерпимо ярких бликов на глади залива они оба сидели в темных очках. С точки зрения Симбала, вести переговоры с человеком, не видя его глаз, было нелегко, но все же гораздо проще, чем под дулом “Магнума”. Он уже успел мысленно поблагодарить небо за достигнутый прогресс.

— В нашей работе убийства происходят каждый день, так что, уф-ф, перестань пудрить мне мозги.

— Однако не всегда их следы ведут в АНОГ, — возразил Симбал. — Когда парень из одного агентства пришивает парня из другого агентства, я не могу спокойно сидеть на месте. — Симбал наклонился вперед. — Видишь ли, в чем дело, Мартин, смерть Каррена немного разозлила меня.

— Тогда сходи на улицу и поиграй в футбол урной, авось успокоишься.

— Я уже пробовал заняться этим с твоей сестрой. Лицо Кубинца побагровело.

— Ты, вонючее дерьмо. Мне надо было врезать тебе по морде, пока была такая возможность.

— Может, и надо было, однако свою возможность ты уже упустил. Так что давай больше не будем к этому возвращаться. Я думаю, настало время поговорить о деле. Кстати, не думаю, что моя смерть пошла бы тебе на пользу. Я больше не работаю на УБРН. Куорри всерьез взялась за дицуй.Я всего лишь одна из бешеных собак, которую спустили с привязи. И, уверяю тебя, там, откуда я пришел, таких более чем достаточно. Мой шеф подотчетен только одному человеку, и этот человек — президент Соединенных Штатов. Куорри располагает возможностями и полномочиями, какие АНОГ даже и не снились. Мне кажется, тебе не стоит особенно бушевать, имея дело со мной. Тем более что мы вполне можем поладить.

Кубинец ответил не сразу. Он подождал, пока официант усадит новых посетителей за столик.

— В таком случае, расскажи мне все поподробнее. Мне что-то не очень верится, будто ты приперся сюда из-за какого-то убийства. На это существует Факультет Блохастых Ревматиков.

— ФБР не распутало бы этот клубок, даже если бы я дал им карту и сказал, что в гостиной с ножом сидит профессор Пикок.

Он еще не успел договорить, как Кубинец покачал головой.

— Ты стреляешь только по крупным мишеням, дружище, мне это хорошо известно. Тебя посылают в дело, только когда начинает действительно пахнуть жареным. — Симбал заметил, что его собеседник перестал пить и просто возит стакан по столу. — Раз ты появился в этом городе, то, значит, здесь наклевывается что-то очень крупное. Я прав?

— Что у тебя с Мако? — вместо ответа осведомился Симбал.

Кубинец пожал плечами.

— Он и Беннетт как-то связаны между собой. Я прослышал об этом и решил получить информацию из первых рук.

— И что же он сказал тебе? Кубинец поднял глаза на Тони.

— Я вместе с ним занимаюсь доставкой лодок с товаром в разные бухты вокруг Майами. Что ты еще хочешь узнать?

— Я хочу узнать, что они с Беннеттом замышляют?

Кубинец покряхтел.

— Почему бы тебе в таком случае не обратиться прямо к Беннетту? Я уверен, он сделает тебе одолжение и снизойдет до твоей просьбы.

Он покачал головой.

Симбал решил временно отступить.

— Ну, а как ты сам полагаешь?

На лице Кубинца появилось выражение притворного изумления.

— Ты спрашиваешь меня? — Его глаза стали совершенно круглыми. — Господи! Что мы, простые ребята, не вылезающие из траншей и ковыряющиеся в грудах навоза, оставленного этими молодцами, можем сказать тебе, Великий Белый Охотник?

— Прекрати ломать комедию, Мартин.

— Черт побери, у тебя действительно классные башмаки, дружище. Где ты их покупал?

Симбал и бровью не повел.

— Я спрашиваю, что затевают Беннетт и Мако?

Кубинец пожал плечами.

— Не знаю. Может, ты мне расскажешь?

— Я думаю, тебе лучше выложить мне все начистоту.

Кубинец задумался.

— Черт возьми, — он глотнул рому, — сегодня вечером он устраивает вечеринку. Она должна начаться после полуночи. Там соберутся, так сказать, сливки общества. Я собирался встретиться там с ними обоими.