Нерушимый-7 - Денис Ратманов

— Дороги перекрыли, машины останавливали, по барам шарахались спецназовцы, все вооруженные. Говорят, беглых зэков ловили.

Я оживился, полез в телефон, но в новостях ничего не было. Разве что — переписка местных на городских порталах. Официальная версия: рецидивисты сбежали из тюрьмы и были обнаружены в Ялте. Что ж, все в духе Советского Союза. Ну а что написать: одаренный уличен в порочащих связях? Так во-первых, говорить о них не принято, во-вторых, они должны быть образцом для подражания. Интересно, кого взяли?

Я пролистал новости страны: все как всегда. Строим орбитальную станцию, с верфи сошли два малых ракетных катера, подводные лодки бороздят мировой океан, в зоопарке родила коала, выведен новый вид наездника, паразитирующий на гусеницах американской белой бабочки.

Победили все-таки вражеского вредителя! Только колорадский жук мощен и неистребим.

То есть про аресты в посольстве тоже ни слова. Впрочем, это же наше посольство и наши граждане. Представляю, сколько пошло арестов по стране, если взяли заговорщиков! Вот как всех переловят, так, может, и обнародуют информацию.

Я притянул Рину, поцеловал в нос.

— Спасибо за заботу. Какая же ты у меня классная!

Боец со мной согласился, скотина неугомонная. Голова же решала: в душ или к Тирликасу? В душ. Слишком рано, Витаутыч еще, наверное, спит.

Когда освежился, в номере уже сидели Лев Витаутыч и Димидко. Тренер метал молнии глазами, шевелил бровями и раздувал ноздри. Больше всего ему хотелось надрать задницу этому наркоману. Все-таки он уперся в версию, что я принимаю вещества, и Тирликас его не переубедил.

Впрочем, учитывая, что мне вколол Витаутыч, он немного прав. Но иначе я вчера просто сдох бы или голову о пол разбил.

— Со мной все в порядке, — ответил я.

— Угу, — буркнул Димидко, — как будто тебя трактор переехал. Погосян пропал. Вчера ушел из ресторана, и нет его нигде, на звонки не отвечает.

— А телефон? — спросил я. — Отключен?

— Не отключен. Все, скотина, читает, но молчит. Я же ведь не слепой. Это из-за ваших, — он потер ладони. — Шашней!

Дарина покосилась на меня и сказала:

— Мика решил, что Саша мне изменяет с той девушкой, прислал фотографии с ней и гневное сообщение. Он… сказал, что… не будет бегать по одному полю с таким нехорошим человеком, как Саша. Я ему ответила, что он неправ, он обозвал меня идиоткой и все. Больше на связь не выходил.

Теперь понятна причина злости Димидко.

— У нас игра завтра! В Свердловске! А вылет сегодня в пять. Если его не будет… Я не знаю! Он нам нужен, черт побери! — Саныч набрал в легкие воздух, и его понесло: — Как вы меня… Как вы мне! — Он потряс кулаком. — Кого я на его позицию поставлю? Синяка? Он не продержится два тайма! Еще и Неруш наш вареный, как… как… медуза!

Промелькнула мысль, а что будет, если сварить медузу?

— «Уралмаш» потеснил ростовчан, он теперь на второй позиции, а мы — на четвертой.

— Это потому, что, Саныч, мы два матча пропустили, — успокоил его я. — Отыграем — поднимемся.

— Отыграем, угу, — проворчал он, махнул рукой и вышел.

Следом вышел Тирликас, я кивнул Дарине и направился за ним. В номере он включил глушилку и сказал, не дожидаясь вопроса:

— Все получилось. Жива. Доставлена спецбортом в Москву, под наблюдением. Точнее ее в Москву привезли и там допрашивали, вскрывали послание. Прямо в клинике.

Тирликас оперся спиной о стену и скрестил руки.

— Что с ней? — спросил я.

— Кровоизлияние в мозг, но опасности для жизни нет, восстановится. Все виновники арестованы, их имен тебе знать не положено. Так что ты, Саня, молодец.

— Что будет с Энн? Она сильно замазана?

Витаутыч качнул головой.

— Девчонку использовали втемную. Что с ней дальше, не знаю. Она под лекарствами спит. Одно мне очень не нравится. — Он взял привычную паузу на самом интересном месте. — Все это дело никак не связано с убийствами одаренных.

Эпилог

Не так я себе представлял поездку в Ялту! Думал, что вернусь отдохнувшим и хоть немного загоревшим, а чувствовал себя выпотрошенной тушкой. Все, что мне хотелось — спать, даже чувства поугасли и краски, казалось, обесцветились.

Еще и напоследок Погосян словно издевался и не приходил в гостиницу за своими вещами. После двенадцати, когда настало время освобождать номера, мы сложили все, что он оставил, в чемодан, и забрали с собой в холл, где расселись на диванах. Димидко, нервно поглядывая на часы, мерил шагами коридор и то и дело отвешивал реплики, какой Погосян нехороший. Причем градус кровожадности этих реплик возрастал. В двенадцать он грозился только лишить его премии, в час — посадить на скамейку, а в два — уже готов был пустить ему кровь.

Синяк, Колесо и старшее поколение было уверено, что Мика нас, точнее меня, так воспитывает. Ну не настолько же он идиот, чтобы отказаться от карьеры из-за личных обидок?

Гусак и Микроб, который перестал меня обвинять в донжуанстве только после проведенной беседы, уверяли, что Погосян не просто обиделся, он обозлился и перевел меня, а вместе со мной и всю команду, в разряд врагов.

— Ну и дурак, — сказал Димидко, маячащий перед моим лицом, как маятник: туда-сюда, туда-сюда.

Дарина, сидящая на подлокотнике возле меня, тоже нервничала, чувствуя и свою ответственность за происшедшее, слала Мике сообщения, пытаясь воззвать к здравому смыслу, который у Погосяна, похоже, отшибло.

В отличие от остальных, я не злился на Мику, потому что у него была своя правда. Как бы повел себя я, видя, как обижают человека, который мне дорог? В глазах Погосяна я кинул Рину, чтобы ублажать заграничную красавицу, и выглядело все именно так. Я — бессовестный ходок, Рина — потерпевшая дура, которая утерлась, поверив моим оправданиям. И не объяснишь же ему всех подробностей! Теперь — так точно, потому что он не хочет слушать.

В четырнадцать пятнадцать вошел пожилой водитель, тоже нервный и злой, потому что мы должны были выехать час назад и задерживали его. Я считал его желания и усмехнулся: он хотел расстрелять дармоедов. Интересно, если дать ему автомат, смог бы?

— Товарищи, — проговорил водитель неожиданно складно — точно он всю жизнь этой заученной фразой подгонял оболтусов типа нас, хлопнул в ладоши, привлекая внимание: — Ехать в Симферополь полтора часа. Регистрация на самолет заканчивается за сорок минут до вылета. Не боитесь опоздать?

Следом за ним пришел Тирликас, который ждал в автобусе, сделал загребающий жест рукой и