Цветок камалейника - Ольга Громыко

Жрец едва не предложил потыкать туда горцем, но вовремя сообразил, что тот его просто поддразнивает. Состязаться в острословии с «сорокой», чьи предки оттачивали это искусство на протяжении веков, Брент не пожелал. Молча отвернулся и, не сматывая плети, двинулся дальше.

Ощущение дрожащего птенца в горсти проходить не желало.

— Они здесь были! — торжествующе объявил один из бойцов, лучший следопыт в отряде, присаживаясь на корточки и указывая на торчащий из земли кончик тряпки. — А вон и корлиссьи лапы. — Обережник на всякий случай измерил их пятерней, хитро растопыривая и подгибая пальцы. — Точно, они!

Послышались облегченные вздохи и смешки. Выходит, погоня на верном пути, да и не так уж он и страшен. Идущего впереди йера оказалось вполне достаточно, чтобы на людей никто не покушался. Приближенный изредка взмахивал плетью, и, хотя внешне ничего не происходило, дышать становилось свободнее.

— Но почему тваребожцы перестали заметать следы? — Хруск не давал себе расслабляться раньше времени. — Не ловушка ли это?

— Нет. — Архайн, не останавливаясь, прошел мимо. Указанное ростком направление намертво впечатывалось в подсознание, и свернуть с него даже по нужде казалось кощунством. Интересно, что должен испытывать жрец, если даже йера так пробрало? — Они боятся использовать силу Твари, чтобы Иггровы стражи их не учуяли.

— Мы опять пойдем за ними, господин Приближенный? — уточнил следопыт.

— Пока что нам и так в одну сторону. Но ты поглядывай, не свернут ли они где.

Боец сосредоточенно кивнул.

— А тряпку зачем закопали? — не унимался старшой, по-прежнему чуя какой-то подвох.

— Может, завернули в нее что-то ценное, — предположил кто-то из обережников. — Тащить устали, а просто выкинуть пожалели.

— И думали за ним вернуться? — скептически возразил Хруск. — Сюда?!

Следопыт пожал плечами и, вытащив из-за пояса нож, осторожно подцепил улику кончиком лезвия.

К вечеру твари захотелось есть еще сильнее. Для существа, на шесть седьмых состоящего из желудка, это было нешуточное горе. С голодухи она даже попыталась отодрать от дерева корешок, но тот дал сдачи, оставив на морде безволосую полосу.

Вконец опечаленная тварь вернулась к испорченной ловушке, хотя бы понюхать сброшенную добычей шкурку, а та вдруг шевельнулась и выскользнула у нее из-под носа…

Те, кому доводилось дразнить сидящего под печкой кота привязанным к нитке лоскутком, знают, как внезапно может выскочить оттуда мурлыка, безошибочно закогтив приманку.

Испугаться следопыт не успел. Безголовое тело перекувырнулось в воздухе, засеяв землю кровью, и шлепнулось в кусты. Опьяненная успехом тварь потеряла всякую осторожность и, хотя в лесу для нее еще было светловато, целиком выбралась на поверхность, надеясь воспользоваться оказией и запастись едой впрок.

Обережники бросились врассыпную, обнажая фьеты. Вырвавшееся из-под земли чудище напоминало мохнатую пиявку, то сжимающуюся в веретено, то червеобразно вытягивающуюся. Хруск с обеих рук рубанул нацелившуюся на него морду, но даже не оцарапал — та отдернулась, вспугнутая бегущим впереди лезвий ветерком. Боец по инерции качнулся вперед, но каким-то чудом умудрился отмахнуться от «выстрелившей» ему в бок гадины.

Раздосадованная тварь решила попытать счастья с другой жертвой, неподвижной и без острых жвал. Примерилась — и замешкалась, беспокойно раскачивая приподнятой головой. С виду это существо ничем не отличалось от прочих, но к манящему запаху пищи примешивалась крепнущая нотка яда. Потом тварь заметила разворачивающееся жало и решила, что жить ей хочется больше, чем жировать.

Архайн все-таки стегнул ей вслед плетью, отполосовав кончик хвоста. Чудище утробно булькнуло, но возвращаться и мстить не пожелало. Трофейный кусок остался извиваться возле норы, желая врагу им подавиться.

— Еще вопросы есть? — холодно осведомился йер, глядя на стоящего на четвереньках Хруска — тот все-таки не сумел удержать равновесие после удара.

Обережник безмолвно помотал головой и поднялся. Насчет достойных похорон товарища тоже никто не заикнулся, на примятый куст старались даже не смотреть. Темный знал свое дело.

Обладай тварь разумом, она подумала бы, что день не задался с самого утра.

Впрочем, ночью она вернулась и с аппетитом скушала труп обережника. А хвост — дело наживное.

Даже закат здесь был чуждым, зловещим: багрово-красный, без единой желтой крапинки. Обмакнутые в него деревья казались ветвистыми трещинами в небосклоне. Ветер стих, подозрительные шорохи — тоже, но путников это не обрадовало. Если уж этих мест даже пришлые твари избегают…

ЭрТар, заметив, как быстро и брезгливо переставляет лапы Тишш, наклонился и потрогал землю ладонью. От почвы исходил горячечный жар, словно под слоем трухлявой иглицы тлел торфяник. Но рановато что-то для лесных пожаров, только месяц как весенний паводок сошел.

А для заката поздновато, понял Джай, увидев прикипевшую к небесной макушке, отсвечивающую розовым луну.

Не такая уж и широкая она оказалась, Граница. Шагов двадцать — да только поди прошагай! Между Оритской и Хайанской частью Царствия ползла бесконечная змея с оранжевым брюхом лавы и алой спиной стоящего над разломом зарева. Клокочущий, в хлопьях серой пленки расплав тек не вровень с краями, а ладони на три ниже, изредка выплескиваясь и застывая гладкими, стеклянно блестящими кляксами. Берега обрамлял широкий «пляж» из золы, девственно хрустящей под ногами.

Естественно, никаких жрецов с младенцем по нему не прохаживалось.

Сосредоточенный взгляд Брента, устремленный на противоположный берег и дальше, Джаю очень не понравился.

— Брось, здесь невозможно перебраться!

— Вижу, — подтвердил жрец. — Значит, надо поработать головами и понять, как это удалось Привратнице.

— А ты уверен, что она не покрутила пальцем у виска и не утопала обратно в лес?

— Покрутить мы всегда успеем.

Работа головами пока что заключалась в их поворачивании по сторонам. ЭрТар тоже видел Границу впервые: возле переправ ее заслоняли каменные стены, и о пересечении разлома путникам сообщал лишь выжаренный до привкуса пепла воздух.

— А если бревно перекинуть, э?

— Не дотащим, — возразил жрец, прикинув необходимую, чтобы не сильно прогибался, толщину мостика. — Да и не попадалось мне за последние два часа нормальных деревьев — все скрюченные, покореженные…

— Так вырасти его сам, прямо на берегу!