Дырка для ордена - Василий Звягинцев

— Шаху не откажешь в сообразительности и быстроте реакции… — блестящий и переливающийся муар соскользнул с ее плеч. Она скомкала жакет и швырнула его в Ляхова. Он поймал и с интересом начал ждать дальнейшего.

Глава двадцать седьмая

Весну и начало лета Тарханов и весь отряд «Печенег-3» занимались делами хотя и увлекательными, но в общем малосущественными. Сергей испытывал не то чтобы обиду, он, как человек военный, обижаться на приказы не привык, но своего рода разочарование.

Все-таки он стоял у самых истоков этого дела, а сейчас его явно отодвинули в сторону. Кто-то наверху анализировал поступающую информацию, принимал решения и раздавал задания, а Тарханову, вместе с прочими рядовыми сотрудниками, да еще и намного младше его, доставалась черновая работа.

За минувшие месяцы отряд цепко и въедливо шел по цепочке, начало которой они прихватили по завершении «сабельной истории». Кого-то по-тихому брали и передавали в руки своих же следственных групп, разумеется, без всяких прокурорских постановлений и соблюдения предусмотренных законами процедур.

А некоторым, тоже по указаниям сверху, организовывали тщательно подготовленные «несчастные случаи». Эта работа требовала большой изобретательности и своего рода искусства. Сделать все так, чтобы ни соратники погибших ни о чем не догадались, ни соответствующие полицейские службы.

Тарханов такую практику считал правильной. Он не в юристы-крючкотворы нанимался, а продолжал свою офицерскую службу. И если высшее командование указывает тебе, кто враг, и дает соответствующий приказ, то твое дело соображать, как данный приказ выполнить наилучшим образом, заботясь лишь о том, чтобы свести к минимуму собственные потери.

И потерь, чтоб не сглазить, до сих пор не было.

Только по тем акциям, в которых ему пришлось участвовать за три месяца, Тарханов мог судить, что сеть они накрыли весьма разветвленную, хотя и не слишком представлял объемы и направление ее деятельности. Брали-то и ликвидировали они в основном мелкую сошку, «пехоту», как говорят на Западе. Что же происходило на более высоких ступеньках пирамиды, ему до поры было неведомо.

Несколько раз в составе специализированных групп Тарханов выезжал за пределы Москвы и губернии. Там условия работы были посложнее, чем дома.

Попросту говоря, на неподвластной великокняжеской власти территории бойцы «Печенега» оказывались в равном положении со своими клиентами, и их деятельность, окажись она в поле зрения полиции, попадала под действие целой кучи статей уголовного уложения.

Тем интереснее было работать. Словно в рейде по тылам врага. И никогда Тарханова не волновало, по какой причине вдруг ему поручалось организовать ликвидацию нескольких человек в Костромской, скажем, губернии. Его увлекал сам процесс — продумывать операцию, получив соответствующие установочные данные, потратить несколько дней, изобретая нечто совершенно оригинальное, неопровержимо связанное именно с местными реалиями, так, чтобы комар носа не подточил…

Ну, к примеру, поехало несколько знакомых друг с другом людей хорошо провести время в исторических местах, осмотреть Ипатьевский монастырь, где началась современная российская государственность. Осмотрели, сувениры приобрели, в стилизованной под семнадцатый век трапезной решили отобедать. И такое вдруг несчастье, грибами отравились. Сколько до них людей те же самые соленые в бочках маслята заказывали — и ничего. Санэпиднадзор наезжал, прокуратура занималась, патологоанатомы свое веское слово сказали.

Ну, выяснили — попала каким-то образом среди хороших грибов в засол бледная поганка. Откуда, как, почему, кто недосмотрел — через год разве узнаешь, если этих грибов с прошлой осени чуть не тонна закуплена у разных поставщиков. На каждый грибок бирку-то не навесишь…

Самое смешное, девушки, что с этими ребятами вместе развлекались, все до одной выжили. Наверное, вместо грибов на морошку с медом внимание обратили.

Редкие, хорошо, если раз в неделю, свободные вечера, Тарханов по-прежнему проводил с Владой. Он все же приобрел мечту своей жизни, на реализацию которой до последнего не мог и надеяться, «Мерседес 300 SL», кабриолет. Смог его купить потому, что Ляхов щедро поделился с ним деньгами, полученными за саблю.

Вадим, очевидно для Тарханова, терзаясь фактом шального богатства, несколько раз искал способ объясниться по ситуации, а потом сказал впрямую:

— Знаешь, Сергей, не могу я так. Вот столько я получил, по всем понятиям — половина твоя. И делай что хочешь. Хоть на церковь пожертвуй, хоть женись и жене башню из слоновой кости построй…

Сам Тарханов проблемы здесь не видел и деньги взял спокойно. А что? Воевали вместе, значит, и трофеи общие.

И, получая случайный выходной, он брал Владу и, освежая мозги, носился на своей машине по близкому и дальнему Подмосковью, выбирая дороги поглуше. До Суздаля доезжали через Александров и Юрьев-Польский, до Ростова Великого и Переславля-Залесского.

А потом вдруг как-то ему было предложено прибыть к двадцати ноль-ноль на известную конспиративную квартиру в Большом Харитоньевском переулке между Красными воротами и Чистыми прудами.

Сам по себе такой вызов не означал чего-то экстраординарного, но Тарханов, научившись у Ляхова его отношению к предчувствиям, ехал туда с ожиданием чего-то хорошего.

И не ошибся.

Там его встретили старые приятели Чекменев и Розенцвейг. Бодрые, веселые, покрытые тропическим загаром, который с Тарханова за минувшие полгода успел сойти.

Одеты они были в неприметную штатскую одежду, делающую их удивительно одинаковыми при всем их внешнем несходстве.

Розенцвейг, напоминая о почетном тархановском еврействе, посмеиваясь, поздоровался с ним на идиш, они обнялись, похлопав друг друга по плечам.

— Рад видеть товарища по оружию в добром здравии и на этом свете, дорогой Узи. Должен сообщить, если это вам интересно, что могилы капитана Тарханова и майора Розенцвейга в Хайфе расположены рядом, в очень уютном и тенистом месте. При случае навестим.

— Я тоже рад. Но если Розенцвейг лежит там, как прикажете называть вас здесь?

— По-прежнему. Только фамилия моя теперь Розанов.

Тарханов действительно был рад встрече, не только потому, что ждал каких-то полезных для себя изменений судьбы, а просто так. И подумал, что и Ляхов был бы здесь к месту.

— Выпьем водки, за встречу, — сказал Чекменев. — Григорий Львович за неделю пребывания в России уже понял, что «Московская» вкуснее и полезнее «пейсаховки» и «кишмишевки».

— Лехаим! — согласился Розенцвейг, поднимая солидных размеров рюмку.

На этом веселье и закончилось.

Разговор начался серьезный.

Прежде всего Чекменев сказал Тарханову, что вел он себя очень правильно. Не задавал лишних вопросов, исполнял служебные обязанности в отряде как надлежит и зарекомендовал себя с наилучшей стороны.

— Я лично в этом и не сомневался, но кое-кто считал, что вас следует проверить по полной программе. Теперь испытательный срок завершен, и вы поступаете в мое полное распоряжение.

— К вам — это к кому? В смысле — в какую службу и на какую должность?

— Ну, с недавнего времени я являюсь начальником разведуправления штаба гвардии, чин — генерал-майор. А вам предлагаю должность одного из моих заместителей.

— Ого! — не сдержал удивления Тарханов. Карьерный рост получался крутоват. Впрочем, он ведь по чину полковник, и предлагаемая должность тоже полковничья.

— Если это вас чем-то не устраивает, можем обсудить и другие варианты, но они будут, естественно, пониже.

— Да нет, принципиальных возражений нет, просто со штабной работой я знаком больше теоретически…

— Ну, в моем штабе вам бумажками заниматься вряд ли придется. Я хочу поручить вам отдел «Глаголь», то есть организацию и проведение спецопераций. Подойдет?

— Это подойдет, — без дальнейших раздумий согласился Сергей. Теперь уже в его подчинении будет не только родной «Печенег-3», а и все остальные «Печенеги», истинного количества которых он пока не знал.

— И отлично. Приказ о назначении полковника Неверова я подпишу завтра, но приступаете вы к исполнению обязанностей немедленно. Тут у Григория Львовича интересная информация есть, послушайте. Потом обсудим.

— А господин Розанов в каком качестве выступает? — осведомился Тарханов, уже с точки зрения своего нового положения.

Розенцвейг понял это и засмеялся.

— Считайте меня временно прикомандированным к вашему управлению специалистом по координации совместной деятельности.

Речь же пойдет о том пресловутом устройстве, которое мы первоначально приняли за ядерный фугас. За прошедшее с тех пор время мы несколько продвинулись в своих исследованиях, в чем немало помогли детали, спрятанные в эфесе сабли.