Ii. Камень второй. Горящий обсидиан - Ольга Макарова

Незнакомец, казалось, не заметил разницы. Развернув посох, почти лениво он выбил из правой руки Зухора его чудесный меч, переломав ему при этом пальцы. Тот закричал от боли, но крик оборвался, когда посох со всего размаху хрустко встретился с его лицом… после такого удара не выживают… несомненно, Зухор был мертв.

Остальные — тоже…

Ящерка испуганно смотрела на своего спасителя. Она не знала, что ей делать: бежать или благодарить небеса… Этот парень был страшен в бою. Страшен настолько, что возникала мысль: а человек ли это?..

Девушка испуганно сжалась, забившись в угол, образованный двумя бессмысленными, перегораживающими улицу стенами. Затаив дыхание, она ждала, что же сделает незнакомец.

Стуча посохом по избитой брусчатке, он подошел… И — подал ей руку, чтобы помочь подняться. Ящерка неожиданно поняла, отчего он подает левую: правая, державшаяся за посох, даже в ночи выглядела жутко: болезненные, искривленные пальцы…

Помедлив с полминуты, девушка обхватила тонкими пальчиками теплую мозолистую ладонь парня. Он осторожно помог ей встать. При этом незнакомец вполоборота повернулся к луне, и та осветила левую половину его лица.

…Спаситель действительно был очень юн. Почти мальчик. И у него было очень красивое, с тонкими чертами лицо. «Как у поэта,» — отчего-то подумалось Ящерке.

— Как тебя зовут? — спросил он осторожно, словно боясь спугнуть дикого зверька.

— Эдна… — ответила девушка, поразившись, с какой легкостью назвала первому встречному свое настоящее имя. — А тебя?

— Максимилиан, — ответил парень.

— Макс и Милиан? — не поняла Эдна. — Два имени? И какое мне выбрать?

Он грустно рассмеялся в ответ.

— Милиан, — сказал он, чуть улыбнувшись. — Для тебя — Милиан…

Глава двадцать вторая. Возьми меня с собой

С тобой мы встретились в краю,Где свет слепит глаза;Там песнь веселую пою —А по щеке слеза.

И ты в толпе зевак стоял,Ты руки на грудиСкрестил и молчаливо ждал,И взгляд не опустил.

Прожег мне душу до глубинТвой одинокий взглядИ безвозвратно погубил,Наверное, меня.

В твоих глазах тяжелый следТого, что ты герой…О, Не-мигающий-на-свет,Возьми меня с собой!..

Потом лишь эхо дел твоихМелькало в новостях.В делах нейтральных, добрых, злыхЗаметили тебя.

Я каждый раз мечтала знать,Где ныне бродишь ты.Светлы ль еще твои глазаИ помыслы чисты?

Ах, как душа рвалась к тебе,В рутину или бой!..О, Не-мигающий-на-свет,Возьми меня с собой!..

Мои года бежали вдаль —И пробил судный часНабросить свадебный вуаль,Не получив меча.

И, как в болото, в грязный бытУвязнуть с головой…Лишь ты… ты не был мной забыт,Без Имени герой.

От нелюбимого детейСвоих учила яТак, чтобы вырастить людей,Похожих на тебя.

Промчался мой короткий век,Смерть стонет за дверьми…О, Мой-любимый-человек,С собой меня возьми…

И все же Максу пришлось вернуться в «Айнзерай». Этой ночью в тенях уже нечего было ловить. С убийцей братьев по гильдии здесь разговор вышел бы короткий: те, кого он искал, чтобы предложить выгодное дело, теперь, не задумываясь, напали бы на него всей оравой… Эдна долго извинялась, что так получилось, но Макс отчего-то особо не жалел, как будто знал, что возможность это не последняя… да и для него как выросшего среди воинов, носящих мечи без гарды, человеческая жизнь была ценнее каких-то там упущенных возможностей.

Сняв в гостинице комнату на последнем этаже, Максимилиан уступил двуспальную кровать девушке, а сам свернулся клубком на ковре, как уличный кот. Света он не зажигал и все время держал лицо в тени капюшона. Он не тешил себя особыми надеждами: просто хотел, чтобы Эдна провела спокойную ночь под безопасной крышей, а не убежала, испугавшись располосованного шрамами урода, и не попалась дружкам тех, кого Макс отправил сегодня на тот свет.

…Ночь он не спал… тревожно и печально было на сердце. То же чувствовал и Лайнувер, прощавшийся навсегда с Кариной Каргилл. А что проститься придется, Макс даже не сомневался… Большое, опасное и важное дело ждет его; отступать он уже давно не имеет права…

Он лежал с открытыми глазами и слушал ночь. Но больше — сонное дыхание той, что звалась Эдна, чем звуки, доносившиеся из-за оконных решеток.

Сквозняк проникал сквозь ненадежные стекла, плохо пригнанные к раме, и шарил по полу в поисках тепла. Максимилиан терпеливо мерз, заворачиваясь в черный фарх, и мечтал. Это были очень глупые мечты, но, как ни странно, они грели одинокую душу, оборачиваясь тихой музыкой и стихами. Он не зря назвался Эдне Милианом: именно Милиана Корвуса во всем, что он сделал и прочувствовал сегодня ночью, было больше всех…

Открыв глаза, Эдна некоторое время задумчиво смотрела в потолок. За ночь все так перепуталось в голове, что вполне выглядело теперь как сон. Страшный сон со счастливым концом.

— Я оставил тебе сорок монет на столе, — услышала она голос. Тот самый. — Возьми их, а я ухожу.

Парнишка в черном плаще сидел на ковре, скрестив ноги, спиной к ней. Капюшон был откинут; красиво вьющиеся черные, с каштановым отливом волосы спускались почти до плеч.

— Возьми меня с собой! — вдруг попросила девушка. Искренне.

— Не думаю, что ты захочешь пойти со мной куда-нибудь… — пожал плечами Макс.

— Почему?.. — удивилась Эдна.

Он встал и осторожно обернулся; опять эта мягкость движений, точно он боится ее испугать!..

— Бедняга… — с жалостью произнесла Ящерка, увидев уродливые шрамы на правой стороне лица Макса; шрамы, бесформенными буграми покрывающие щеку и ухо, ломающие бровь… — Ты что, думал, я испугаюсь? — спросила Эдна строго.

Максимилиан кивнул.

— Глупый… Ты совсем не знаешь женщин, раз думаешь, что все они такие трусливые! — решительно осудила она его и добавила, чуть улыбнувшись: — Ты где вырос? Небось, в каком-нибудь закрытом храме вместе с монахами?