Чудовище (сборник) - Юрий Петухов

Он встал и медленно пошел по тропинке, удаляясь от станции. В руке сжимал подобранный камень, настоящий, не голосящий ни с того ни с сего. Проходя мимо колонии пиявок, он швырнул камень в туман. Белое марево заклубилось, вспучилось, но Славку пропустило. Вслед первому камню полетел второй, брошенный упырем. На упыря щупальца среагировали — черные мясистые отростки облапили дубля. Но утащили к себе пустоту. Упырь, как и в случае с пузырем, рассредоточился и собрался уже на семь шагов дальше, рядом со Славкой, запыхтел, засопел. Впервые у Славки появилась мысль — а чего он, собственно, его все время копирует, мало, что ли, других, взялся бы за пиявок, например. Нет, упыря бояться пока нечего.

У края арматурного дерева он остановился и долго возился с прямой увесистой ветвью, пытаясь обломить ее — какая-никакая палка, а пригодится. Дерево было старое, засохшее, потому минут через десять Славка ветвь отодрал. Потряс в воздухе оружием, почувствовал себя уверенней. А заодно мысленно и выругал и поблагодарил халтурщиков, программировавших дерево, — уж если он сумел отодрать кусок арматуры, значит, надежного дома на таком скелете не поставишь. А впрочем, им виднее. Славка не спеша двинулся вперед.

Козы, как и обычно, паслись на поляне. Славку встретили довольным блеяньем. Огромные пуховые воротники на шеях у них раздулись, наверное, в знак удовольствия от встречи, так всегда казалось Славке. Он пожалел, что поленился, не набрал огурцов — козы очень любили вареники с вишней.

Упырь приотстал, застрял на краю поляны, постепенно теряя четкие очертания. Ладно, решил Славка, усмехаясь, и без него обойдемся. Он. улегся на траву между коз. Если эти беззащитные неженки целы и пасутся себе мирно, значит, и опасности никакой. Можно передохнуть немного, успокоиться.

Славка лежал и прислушивался к стуку собственного сердца. Оно постепенно входило в привычный ритм. Да и голова прояснялась. А может, не идти никуда? Зачем возвращаться? Ведь самое большее через час-полтора на станции обнаружится его пропажа и те, кто в Центре, примут меры. А с козами так хорошо, так спокойно. Он перевернулся на спину, прикрыл глаза.

Одна из коз, тяжело переваливаясь на перепончатых лапах-ластах, подошла вплотную, наклонила кудлатую голову. И Славка сквозь маску ощутил шершавость раздвоенного зеленого языка. Он протянул руку и почесал у козы за ухом. Та тихо, с восторгом заблеяла на высокой ноте. Стали подбираться другие, ближние. Они тоже клонили головы, просили ласки. Славка махнул рукой.

— Все, хватит! Идите, паситесь! — проговорил он негромко, но твердо.

Козы были на диво послушные, разбрелись. Славка отыскал глазами притихшего на краю поляны упыря. Остался доволен собой — неопытный глаз навряд ли различил бы дубль-хамелеона в серой кочке с голубеньким цветком наверху. Но Славку не проведешь — в нижнем листочке, у стебля, сияла дырочка, и там была мигалка. Точно, он! На какое-то время Славка даже позабыл, что попал в серьезную переделку.

К реальности вернул жуткий вой из чащи. Вой приближался и становился сильнее. Никому иному, кроме стаи болотных шакалов, он принадлежать не мог. Хуже некуда! На Славку накатила волна почти панического ужаса. Шакалы жили в единственном на планете болоте и были там мирными травоядными. Но иногда, очень редко, с ними происходили удивительные превращения. Они вдруг выползали из болота, скидывая с себя старую оболочку, как змея кожу. Они становились похожи на самих себя меньше, чем лососи до нереста походят на обезображенную остроклювую горбушу, пробившуюся сквозь пороги и водопады к месту своего рождения. И все же они оставались собой, болотными шакалами. Они жили всего два-три дня. Но эти дни превращались для обитателей чащи в жуткий кошмар — шакалы пожирали все на своем пути, им нужен был запас жира, чтобы отложенное потомство могло безбедно перезимовать в болоте.

Славка уцепился за палку. Он понимал, что она ему не поможет. Но что ему могло помочь?! Он видел краем глаза, как метался снова принявший облик человека упырь, как он взмахивал руками, подпрыгивал… Но будто невидимая стена выросла по краям поляны, и упыря эта стена не пропускала. Да и что с него толку! Славка почувствовал, как вспотела сначала спина, а потом и все тело. Пот со лба тек в глаза, мешал смотреть.

Стены, не пропускавшей упыря, для болотных шакалов не существовало. Приземистые, распластанные по траве бурые тела, вскидывая безлобые головы с черными хитиновыми жвалами в три ряда, приближались. Ни лучемета, ни гравизащиты, ничего, кроме палки… И это был конец! Палка пойдет на закуску. А потом… Нет, подождем пока, решил Славка, они ведь на коз сначала набросятся. Ему стало до слез жалко этих беззащитных, пушистых козочек, таких неуклюжих на своих ластах, таких милых, плюшевых. И он забыл о себе.

А козы, казалось, не замечали приближающихся шакалов, так же мирно щипали травку. И если одна поднимала голову и начинала блеять, глядя в поднебесье, другие прислушивались, кося изнизу глазом, а потом дружно поддерживали товарку.

Славка уткнулся носом в землю, чтобы ничего не видеть. Палку сжимал в кулаке, ждал — вот сейчас завоют, захрипят, заголосят раздираемые козы, и тогда… Но было тихо. Лишь вой шакалов стал каким-то надтреснутым, нестрашным.

Он осторожно приподнял голову. И ничего не увидел. И справа, и слева, и вверх сплошной стеной вздымался, вился не пригодный ни на что козий мех. Он вскочил на ноги, отталкивая от себя лезущую в лицо шерсть, пригляделся. Нельзя было ничего понять. Славка быстро вскарабкался на спину ближайшей козе, придерживаясь за ухо, встал на ноги.

Пришлось долго тянуть шею, прежде чем он что-то высмотрел. Козы разделились на две большие группы, освобождая шакалам проход, и одновременно невероятно раздули свои воротники. К ним невозможно было подступиться, шакалы вязли в море шерсти, соскальзывали с нее, отчаянно рвали пух и шерсть жвалами, но ничего поделать не могли. Временами то один, то другой из обезумевших хищников получал из-за непреодолимой завесы увесистую оплеуху ластом и откатывался назад. В рядах коз Славка не заметил ни малейшего волнения.

Он слез с лохматой спины, уселся на землю. Тоже мне, друзья, думал он, это так-то у вас от радости воротники раздуваются? Эх вы, за чужого принимали! Но обида была наигранной, внутри у Славки все пело. Вот тебе и беззащитные неженки.

Через полчаса шакалов и след простыл. А козочки, чуть поубавившись в размерах, продолжали пастись на лужайке как ни в чем не бывало. Славка обошел каждую. Подолгу чесал за ушами, похлопывал по спинам. Иным способом выразить свою благодарность он не мог. Но надо было возвращаться — стыдно, чтобы из-за тебя переполох устраивали.