Нарративная экономика. Новая наука о влиянии вирусных историй на экономические события - Роберт Шиллер

Место нарративной экономики в экономической теории

Как мы знаем из главы 3, на нарративную экономику долгое время почти не обращали внимание. Вероятно, отчасти это объясняется тем, что взаимосвязь, которая существует между нарративами и экономическими результатами, сложна и с течением времени может меняться. К тому же, о влиянии нарративов в экономике регулярно говорят в журналистских кругах, и этим дискуссиям зачастую не хватает академичности. Доверие общественности к журналистским статьям на тему нарративов, вероятно, было подорвано вследствие того, что их агрессивные экономические прогнозы оказались ошибочными.

Кроме того, на протяжении долгого времени экономисты полагали, что люди являются последовательными оптимизаторами функции полезности, использующими всю доступную информацию и формирующими рациональные ожидания. Как уже было отмечено, эта теория не учитывает значимых аспектов.

К счастью, в результате революции, произошедшей в течение нескольких последних десятилетий в области поведенческой экономики, исследования в экономике и других социальных науках несколько сблизились. Экономисты больше не исходят из предположения о том, что люди всегда ведут себя рационально.

Одним из важных и получивших широкое распространение нововведений является создание экспертно-аналитических центров по экономическим вопросам, нацеленных на разработку политических инициатив, учитывающих концепции поведенческой экономики. По аналогии с командой бихевиористов (Behavioral Insights Team), созданной в 2010 году при правительстве Великобритании, эти экспертно-аналитические центры получили название «nudge units» («подталкивающие группы»). Основываясь на идеях, которые Ричард Талер и Касс Санстейн пропагандировали в своей книге Nudge: Improving Decisions about Health, Wealth, and Happiness («Архитектура выбора: Как улучшить наши решения о здоровье, благосостоянии и счастье»), эти экспертные группы стремятся перестроить государственные институты таким образом, чтобы они «подталкивали» людей к отказу от иррационального поведения, не используя при этом методы давления. По данным Организации экономического сотрудничества и развития, на сегодняшний день в мире насчитывается порядка двухсот таких центров (6).

Я выступаю за формализацию некоторых интуитивных суждений, которые национальные лидеры уже используют, для того чтобы общественность признала и приняла меняющиеся экономические нарративы. Обозначая ложные и вводящие людей в заблуждение нарративы, политические лидеры, используя свой моральный авторитет, должны высказаться против этих суждений. В первую очередь они должны понять динамику распространения нарративов. Следующим их шагом должна стать разработка политического курса, учитывающего вероятность возникновения нарративных эпидемий. Политические деятели должны попытаться создать и распространить в массах контрнарративы, нацеленные на установление более рационального и социально ответственного экономического поведения. Пусть контрнарративы и действуют медленнее «заразных» разрушительных нарративов, в конечном счете они могут поспособствовать урегулированию ситуации.

Например, как было отмечено в главе 10, президент США Франклин Делано Рузвельт в своей инаугурационной речи (7), произнесенной 4 марта 1933 года, когда Великая депрессия была в самом разгаре, попросил людей отбросить страхи и тратить свои деньги.

В первой «Беседе у камина» 12 марта 1933 года он апеллировал к морали, призвав людей, как только откроются банки, снимать лишь столько денежных средств, сколько им необходимо. Он говорил о том, что может произойти, если неразумные люди с низким уровнем социальной ответственности примутся разрушать экономику страны. Мы можем предположить, что просьба президента Рузвельта нашла свой отклик, поскольку в основе ее лежали стандарты морали, а его беседы с нацией примерно совпадали с периодом подъема в экономике США. Однако мы не можем точно определить, насколько значимыми в действительности были нарративы того времени. Вероятно, сегодня мы знали бы больше, если бы в 1933 году экономисты осуществляли более качественный сбор и анализ данных о том, что обсуждали люди, и яснее бы представляли, каким образом нам следует создавать моральные нарративы в будущем.

Использование нарративов при прогнозировании экономических изменений связано с рядом сложностей, поскольку суждения людей о нарративах и разговоры, которые они ведут на эту тему, как правило, политизированы и подвержены влиянию эмоций.

Ученым было непросто избежать обвинений в том, что они принимают чью-либо сторону в политических, а иногда и религиозных спорах, исследуя популярные нарративы и сосредоточивая свое внимание на ключевых элементах, которые делают их «заразными». Поскольку многие профессиональные экономисты стремятся оставаться беспристрастными, они склонны полагаться в основном на количественные, а не на качественные данные. Однако сегодня благодаря современным информационным технологиям экономисты могут самостоятельно осуществлять сбор данных об экономических нарративах, основных элементах их значений, не сосредотачивая при этом внимание исключительно на словах. Кроме того, они могут моделировать ход передачи нарративов. Если в дальнейшем мы продолжим проводить строгие количественные исследования, нарративные эпидемии могут стать предметом изучения экономической науки.

Кто-то может усомниться в том, что об экономических нарративах можно рассуждать непредвзято. Однако если мы будем достаточно осторожны и деликатны, непредвзятое обсуждение эпидемий экономических нарративов станет возможным. Большинство людей имеют некоторое представление о том, как выражать свои мысли беспристрастно, и, когда того требует ситуация, применяют этот навык. Стремясь быть беспристрастными, мы все же не должны упускать из виду некоторые идеи и эмоции, которые могут провоцировать изменения в экономической сфере.

Уже сегодня исследователи-экономисты пребывают в поиске оптимальных методик количественного анализа, которые помогли бы оценить влияние нарративов в экономике. Поиск по текстам – это достаточно узкая, но весьма перспективная методика. По запросу по фразе «текстовый анализ» в базе данных рабочих документов Национального бюро экономических исследований можно найти менее сотни документов. Экономисты применяли текстовый анализ для того, чтобы зафиксировать изменения, касающиеся партийной принадлежности (Куземко и Вашингтон, 2015 г.), политической поляризации (Гентзков и соавт., 2016 г.), а также новостной повестки и спекулятивного изменения цен (Ролл, 1988 г.; Будук и соавт., 2013 г.). В этой области можно сделать еще многое. К примеру, экономисты могли бы расширить объем используемого в исследованиях исторического материала, обратившись к базам данных, в которых представлены личные дневниковые записи, проповеди, личные письма, а также к социальным сетям.

Сбор подробной информации об изменениях нарративов следует начать прямо сейчас

Экономистам необходимо интенсивнее собирать данные об изменении нарративов с течением времени, выйти за рамки пассивного коллекционирования чужих слов и приступить к проведению экспериментов, позволяющих выявить смысл этих высказываний и их цели. Объем доступных нам сегодня оцифрованных данных поражает воображение. И тем не менее даже этот огромный массив информации ничтожен в сравнении с бескрайней вселенной человеческого общения, которое происходит ежедневно и в большинстве случаев бывает не совсем верно проанализировано, описано и осознано.

Подобный сбор информации следует осуществлять на регулярной основе на протяжении десятилетий, для того чтобы в будущем у нас была возможность сопоставить данные о нарративах, оказавших наибольшее влияние на общество. Для реализации такого проекта стимулов было немного, поскольку в краткосрочной перспективе польза его не слишком очевидна. В большинстве случаев работа по сбору данных