Сезон страсти - Даниэла Стил

– Хорошо провела время?

– Очень. А ты... – Кейт осеклась, увидев его глаза. – Что произошло?

– Кто такой Филипп?

– Что?

– Ты меня отлично слышала. – Он смотрел так, что у Кейт снова задрожали ноги. Она медленно опустилась в кресло. – Кто такой, черт побери, Филипп?

– Откуда я знаю? Это что, такая игра? – спросила она сердито, несмотря на слабость. Она испугалась. Филипп? Филипп из Нью-Йорка?

– Между прочим, я начинаю думать то же самое, это что, такая игра? Не проходит и двух месяцев, как я узнаю о тебе что-то новенькое.

– Что это значит?

– Сама полюбуйся. – Он швырнул ей лист бумаги. – Это было прикреплено к двери дома без конверта и марки. Я решил, что ты оставила мне записку. Но я ошибся.

Бумага была песочно-бежевого цвета, чернила коричневые, почерк разборчивый. В верхнем углу она увидела монограмму. ФЭУ. Филипп Энтони Уэллс. Она почувствовала, что сердце ушло в пятки. Господи. В письме было написало: «Жаль, что вы уехали так внезапно. Это был дивный ленч и великолепный вечер накануне. После вашего отъезда музыка больше не звучала так прекрасно. Я наконец приехал на Запад, чтобы посмотреть, как вы выполняете ваши обещания. Встретимся вечером? Позвоните. Я остановился в «Стэнфорд Корт». С любовью, Ф.» Она чуть не ахнула.

– О Боже, – она подняла на Ника огромные глаза, полные слез.

– Вот и я говорю. Письмо весьма недвусмысленное. Не позволяй мне удерживать тебя от обеда с ним, дорогая, – сказал он обиженным, злым голосом. Он был оглушен, когда прочитал записку. – Так что происходило в Нью-Йорке?

– Ничего. Я с ним случайно обедала вместе в «Джино».

– Случайно? – переспросил он с ядовитой усмешкой. Кейт вскочила на ноги и стала нервно снимать с себя пальто.

– Ради всего святого! Я не могла поймать такси из аэропорта и подсела в его машину. Оказалось, что мы остановились в одном отеле. Вечером я пошла ужинать в «Джино» и случайно встретила его там. Мы поболтали в баре, а потом просто решили... – Рассказ звучал ужасно. Лицо Ника исказилось, но она не собиралась останавливаться. – Мы просто решили сесть за один столик. Великое дело! Что в этом такого?

– А потом что?

– Что ты имеешь в виду под «потом что»?

– В чью комнату вы пошли после?

– Ради Бога! Я в свою, а он в свою. Черт возьми, ты считаешь меня шлюхой?

– Мы в ту неделю с тобой почти не общались, если я правильно помню.

– Так что? Ты считаешь, я бросаюсь в постель к первому встречному всякий раз, когда мы ссоримся?

– Но с этим-то, как ты призналась, ты ужинала.

– Черт тебя побери! – Она схватила пальто и уставилась на него. Она кипела. Ведь рассказала ему, как было дело, а если его не устраивает, может катиться ко всем чертям. – Да, я с ним ужинала. А после этого мы выпивали. А через два дня я была с ним на ленче. И если бы Тайг не убежал в тот день, я, наверное, с ним опять поужинала бы. Вот и все мое преступление. Кстати, я еще с ним целовалась. Да, да. Мне двадцать девять лет. Это все, что я себе позволила, сукин ты сын, и нечего за мной следить. Я и сама могу держаться подальше от чужих постелей. Между прочим, я была благодарна Тайгу, что он сбежал. Я была в расстроенных чувствах тогда. С одной стороны – из-за Тайга, с другой – из-за неуверенности в нашем с тобой будущем, так что в таком настроении запросто могла бы лечь с ним в постель. Но я этого не сделала. И очень этому рада. Мне вовсе этого не хотелось. Потому что я люблю тебя, глупый ты сукин сын, чтобы не сказать больше.

Ее голос дрожал от рыданий, ее всю трясло, но она встала и, размахивая письмом, подошла к Нику. Он был подавлен. Такого с ней никогда еще не было. Никогда. Казалось, ее сейчас хватит удар и она умрет у его ног. Он вдруг понял, как глупо было поднимать весь этот сыр-бор. Она говорила правду, но он был так потрясен, придя домой и обнаружив письмо! Он знал, что она ему верна, однако поцелуй его расстроил. Но с этим можно смириться, главное, что не произошло ничего более серьезного.

Однако радоваться было рано. Она стояла, размахивая над ним письмом.

– Знаешь, что ты с ним можешь сделать? Отнести его Филиппу и затолкать ему в глотку. Пусть катится к черту! – Она, рыдая, швырнула письмо на пол, схватила сумку и пальто и выскочила из комнаты. Он увидел, как она на минуту задержалась в дверях, испугавшись, что снова потеряет сознание. Что-то с ней неладное, подумал он.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Не твое собачье дело!

С этими словами она вышла из дома, громко хлопнув дверью. Тайг был у своего друга, так что ей нечего было делать дома вдвоем с Ником. К черту Филиппа Уэллса! Она ненавидела сейчас их обоих. И вдруг вспомнила, что оставила свою машину в центре. Отправилась пешком в сторону залива, плача, как ребенок. Почему Филипп так поступил с ней? Зачем Ник прочел письмо? Зачем она целовалась тогда в Нью-Йорке? Она присела на садовую скамейку в нескольких кварталах от дома и, уткнувшись лицом в ладони, просидела так, рыдая навзрыд и желая только одного – умереть.

Ник сидел в гостиной, уставясь на письмо, валявшееся на полу, и жалел, что все так вышло. Он никогда не видел ее в таком нервном возбуждении. Когда она обернулась в дверях, она показалась ему такой зеленой. Надо обязательно показать ее врачу. Может быть, это нервы. Телефонный звонок прервал его мысли. Он подобрал по дороге письмо, смял его и бросил в мусорную корзину рядом с телефоном.

– Миссис Харпер? Нет, извините, ее нет дома. Она что? Что вы имеете в виду – в порядке ли она? Что?.. О Боже... Нет, нет, все в порядке. Я прослежу за этим.

Повесив трубку, он минуту посидел неподвижно, глядя в одну точку, потом решительно набрал номер Фелиции. К счастью, она оказалась дома, хотя было около шести. Она сразу же согласилась приехать, поняв по его голосу, что что-то не так.

– Где Тайг? – спросила она, входя и оглядываясь по сторонам. Дом казался непривычно тихим и темным.

– У приятеля. На этот раз дело не в Тайге, Лиция. Речь идет о Кейт. Мне кажется, она серьезно больна.

В гостиной он опустился в кресло и обхватил голову руками. Фелиция села напротив и несколько секунд молча смотрела на него.

– Ты тоже не пышешь здоровьем. Что случилось?

– Я повел себя как последний кретин. – Он подошел к мусорной корзине, достал оттуда письмо и подал ей. – Я обнаружил это, когда пришел домой. Оно было без конверта и марки, и я подумал, что это мне.

– Опля. – Она посмотрела на него с кривой усмешкой.

– Я набросился на нее, не успела она вернуться. Она рассказала мне всю историю, которая выеденного яйца не стоит. Но что с ней было! Господи, Лиция, я никогда не видел ее такой. Она взорвалась. Она так орала и тряслась, что казалось, вот-вот умрет. Вообще последнее время она выглядит ужасающе, но к врачу не идет. Кейт быстро устает и все время плачет, когда думает, что я не вижу. Мне кажется, она больна. Черт возьми! – Он взглянул на Фелицию и решительно сказал: – Только что позвонили из «Сакса» и сказали, что она сегодня у них в лифте упала в обморок.