Эпоха Обамы. Наши интересы в Белом доме - Александр Терентьев

Оптимисты, правда, отмечали, что соглашение о мирном ядерном сотрудничестве («Соглашение 1-2-3»), которое вступило в силу в конце 2010 года, затрагивало очень чувствительные сферы, еще недавно являвшиеся сверхсекретными. И поэтому не исключено, что настанет день, когда США и Россия перестанут скрывать друг от друга технические разработки в области ПРО. Хотя такие перезагрузочные настроения выглядели все более комично на фоне охлаждения между Москвой и Вашингтоном.

Конечно, какое-то время американские политики еще пудрили мозги своим российским коллегам, рассуждая о совместной ПРО. Ведь в связи с отсутствием денег вероятность того, что проект будет реализован, практически равнялась нулю. К тому же многие страны ЕС, в первую очередь еврогранды, были заинтересованы в усилении русского фактора. Они приветствовали возвращение России на европейскую арену и старались учитывать ее политические и военные интересы при решении ключевых вопросов континентальной безопасности. Однако в Москве отношение к совместным проектам становилось все более скептическим. Похоже, что прозападным политикам был предоставлен шанс, но, натолкнувшись на жесткий подход США, ни в чем не желающих уступать партнерам по «перезагрузке», они признали, в итоге, свое поражение.

«СДЕЛАЙТЕ ЭТО РАДИ ДМИТРИЯ!»

В конце 2010 года стало очевидно, что одобрить договор СНВ-3 можно лишь во время так называемой сессии хромых уток, пока демократы пользуются еще значительным преимуществом в верхней палате. Чтобы набрать две трети голосов, им необходимо было перетянуть на свою сторону лишь девять республиканцев. В следующем году договариваться пришлось бы уже с 14 представителями Великой старой партии.

Со стороны республиканцев главным переговорщиком по вопросу СНВ выступал сенатор от Аризоны Джон Кайл, который всегда скептически относился к разоруженческим инициативам. В 1999 году он сыграл далеко не последнюю роль в срыве Договора о всеобщем запрещении ядерных испытаний и в 2000-е годы оказывал влияние на политику администрации Буша, враждебную любым ограничениям в ядерной сфере. Почему именно этот человек должен был определить судьбу российско-американского соглашения, которое считалось главным достижением «перезагрузки»? Раньше проблемами безопасности в сенате в основном занимались два республиканца – Джон Маккейн и Ричард Лугар. Однако после поражения на президентских выборах Маккейн воспринимался как отыгранная фигура, Лугар же утратил доверие республиканского истеблишмента, будучи близким другом вице-президента Джо Байдена. В результате на первые роли выдвинулся Джон Кайл. К тому же его позиция по вопросу СНВ была созвучна настроениям большинства республиканцев. Он утверждал, что администрация Обамы должна согласиться на серьезные отступные за ратификацию договора. Речь шла о выделении крупных бюджетных ассигнований на модернизацию ядерного комплекса США, систему противоракетной обороны и наращивание арсеналов стратегического неядерного вооружения. «Кайл, – писала The New York Times, – не будет просто так дарить демократам победу. Он потребует от них болезненных уступок в военно-технической сфере. Это для него дело чести. И, конечно, в его интересах затянуть рассмотрение вопроса о СНВ до января. Республиканцы тогда укрепят свои позиции в сенате и смогут выторговать для себя еще более выгодные условия»[697].

И хотя отложить вопрос о ратификации договора Кайлу не удалось, он сумел добиться от Обамы обещания выделить 84 млрд. долларов на модернизацию ядерно-оружейного комплекса. Многих занимал вопрос, как демократическая администрация, прославившаяся своими призывами к безъядерному миру, согласилась на условия Кайла. Дело в том, что в Соединенных Штатах посчитали, что сохранение ядерной компоненты обойдется намного дешевле, чем высокотехнологичные обычные вооружения нового поколения, на которые до недавнего времени делалась ставка. А учитывая, что размер государственного долга, по словам главы Объединенного комитета начальников штабов адмирала Майкла Маллена, превратился в главную угрозу безопасности США, безъядерная риторика постепенно сходила на нет. Не случайно в стратегической концепции НАТО, опубликованной в конце 2010 года, ядерное оружие было объявлено «высшей гарантией безопасности альянса».

Большинство экспертов сходились во мнении, что новое соглашение СНВ никак не помешает ядерным амбициям Америки. И критика договора со стороны республиканцев, в первую очередь, была связана с желанием насолить Обаме, который во что бы то ни стало пытался протолкнуть договор через сенат. Его команда проводила шумную пиар-кампанию. В поддержку соглашения высказались старший и младший Буш, шесть бывших госсекретарей-республиканцев (Генри Киссинджер, Джордж Шульц, Джеймс Бейкер, Лоуренс Иглбергер, Колин Пауэлл и Кондолиза Райс) и пять экс-министров обороны. Национальная ассоциация евангелистов заявила, что отказ от договора «угрожает христианской нравственности». «Даже такие откровенные русофобы, как поляки, чехи и прибалты, – писала Los Angeles Times, – обратились к Соединенным Штатам с просьбой ратифицировать соглашение. Они убеждены, что, если сенат откажется сделать это, русские и слышать не захотят о переговорах по поводу сокращения тактических ядерных вооружений, которые угрожают непосредственно Восточной Европе»[698]. Договор, таким образом, представал как необходимое условие для развития ядерного диалога. Многие эксперты указывали, что СНВ-3 – весьма умеренное соглашение, которое предоставляет США право инспектировать российские ядерные арсеналы. Причем, в отличие от предыдущего договора, американские инспекторы получают возможность подсчитывать, сколько боеголовок будет размещено на каждой ракете.

Чтобы убедить консерваторов в том, что власти готовы на серьезные уступки, СМИ превозносили предложенную Обамой программу модернизации ядерного комплекса. В конце ноября было опубликовано письмо руководителей трех крупнейших ядерных лабораторий США, которые выражали восхищение инициативой президента. Глава комитета по международным отношениям Джон Керри тут же провозгласил этот документ «внепартийным золотым стандартом» по вопросу развития ядерных технологий. В общем, команда Обамы предъявила все возможные аргументы. «Отчаявшись переубедить республиканцев, которые уперлись рогом и не желают слушать доводов разума, – писала The New York Times, – демократы уже просто не знают, что им говорить. «Сделайте это ради Дмитрия»[699], – восклицают они теперь. Автор термина «перезагрузка» Джо Байден пытался уверить конгрессменов, что в российском правящем тандеме есть разногласия по поводу того как выстраивать отношения с Вашингтоном. «Медведев, – говорил он, – прозападный лидер, который все поставил на идею перезагрузки. И если американский сенат прокатит СНВ-3, это станет провалом наших друзей в Кремле. В наших интересах ратифицировать соглашение и укрепить, таким образом, позиции Медведева и его окружения»[700].

Демократическая администрация настаивала на том, что отсрочка стала бы фатальной для соглашения с Россией. «Потребуется повторное рассмотрение договора в сенатском комитете по иностранным делам, – говорила замгоссекретаря по контролю над вооружениями Роуз Готтемюллер, – придется проводить новые слушания, в очередной раз отвечать на тысячи вопросов законодателей. Таким образом, если не ратифицировать документ сейчас, этот процесс может растянуться минимум на полтора года»[701]. А значит, к президентским выборам 2012 года соглашение так и не вступило бы в силу и Обама не одержал бы главной внешнеполитической победы.

Как ни парадоксально, палки в колеса президенту ставили и его собственные коллеги по партии. Они были убеждены, что в первую очередь следует провести ключевые внутриполитические реформы: расширить права гомосексуалистов, служащих в армии, и предоставить гражданство тысячам нелегальных иммигрантов.

В Республиканской партии даже после ратификации договора осталось множество его противников. Их возмущало требование связать сокращение наступательных вооружений с проблемой ПРО. Они называли шантажом заявления российской стороны, которая грозила отказаться от своих обязательств, если Вашингтон решится на более масштабный проект по развертыванию системы противоракетной обороны в Европе.

Еще одной серьезной уступкой со стороны США критики договора считали согласие сократить не только боеголовки, но и средства их доставки. Таким образом, отмечали оппоненты Обамы, «ограничивается способность американцев доставлять традиционные ракеты дальнего действия – а это основа стратегического преимущества США».

Довольно скептически республиканцы оценивали и возможность проверок российского ядерного арсенала. Вице-президент специальной комиссии по разведке Кристофер Бонд заявил на слушаниях в конгрессе, посвященных СНВ, что располагает секретной информацией, с помощью которой можно доказать, что Москва знает, как обойти ограничения, накладываемые договором. Как показало голосование в сенате 22 декабря 2010 года, некоторые республиканцы все же согласились с аргументами Обамы и соглашение было ратифицировано. Однако общее настроение как нельзя лучше выразил консервативный комментатор Чарльз Краутхаммер в своей колонке в The Washington Post: «Детище Обамы, договор СНВ, на 90 % бесполезен, а на 10 % проблематичен. Какая разница, сколько именно ядерных бомб изготовит Россия? Если она захочет разориться, спустив последние средства на раздувание ядерного арсенала, – милости просим. Обама, разменивающийся на такие вопросы, как СНВ, похож на человека, который ищет бумажник под фонарем, потому что там светлее, хотя потерял его в другом конце города»[702].