Божественная Зефирина - Жаклин Монсиньи

Зефирина пока еще не решилась надеть на палец восхитительное кольцо с сапфиром, окруженным бриллиантами, которое князь передал ей накануне через посредничество все того же Анжело.

«Завтра… Завтра я стану его женой!» – думала Зефирина, не сумев подавить тоскливую дрожь. Завтра, после отъезда ее отца во Францию, она останется совсем одна, лицом к лицу с деспотом, привыкшим к тому, что все, звери и люди, склоняются перед его волей, и Зефирина, разумеется, не будет исключением из правил.

После возвращения из Пиццигеттона она больше не виделась с князем наедине. Казалось, что Фульвио Фарнелло был чрезвычайно занят различными делами вне стен дворца, если только он по каким-то причинам больше не желал оставаться с ней наедине. У Зефирины создалось впечатление, что он просто ее избегает.

Чтобы соблюсти приличия и создать видимость добрых отношений в глазах знатных вельмож-соседей, которые часто наносили визиты, жених и невеста иногда совершали короткие прогулки по парку, сопровождаемые Роже де Багателем, мадемуазель Плюш и несколькими ломбардскими дворянами.

Несомненно, для того чтобы избежать разговоров на животрепещущие темы современной политики и жизни, князь говорил о литературе, математике, астрономии, о греческом и латинском языках. Зефирина, сначала хранившая молчание, оживлялась, увлекалась и проявляла недюжинную образованность. Но как только карий с золотистыми искорками глаз Леопарда останавливался на ее лице, она замыкалась в себе, быстро откланивалась и в сопровождении Плюш возвращалась во дворец.

Во время одной из таких прогулок князь Фарнелло спокойно объявил, ни к кому не обращаясь:

– Король Франции плывет сейчас в Испанию.

– Что это такое вы нам говорите, ваша светлость? – воскликнул Роже де Багатель, ласковость и любезность которого по отношению к князю приводили Зефирину в отчаяние.

– Его величество отправился в путь три дня назад под хорошей охраной. Судя по тому, что мне рассказали, был составлен целый заговор, целью которого было его похищение где-то в районе Корсики, но король сам отказался бежать!

– Если только Франциска I не выдал какой-нибудь предатель, соблазненный золотом Карла V! – презрительно бросила Зефирина.

Не дожидаясь реакции Леопарда, ее отца или ломбардских вельмож, она повернулась к ним спиной и пошла наверх в свои апартаменты в сопровождении Плюш и Гро Леона.

Зефирина громко хлопнула дверью. Она задыхалась в этом чужом дворце. Она правильно оценила этого Леопарда. Да, разумеется, этот человек не был лишен ни представительности, ни определенного очарования, но это делало его еще более опасным, ибо к его обольстительности добавлялись еще высокомерие, холодность, расчетливость, ирония, спесь, алчность, подозрительность и властность. Фульвио Фарнелло был тираном самого худшего вида: он был уверен в своем могуществе и в своем праве феодала! Он действовал исключительно в своих личных интересах и не испытывал ни к кому ни малейшего чувства.

Зефирина была уверена, что он замешан в этой неудачной попытке похищения Франциска I. Она поняла, зачем он поехал с ней в Пиццигеттон: он принимал участие в заговоре и, возможно, хотел использовать ее в своих целях.

«Почему… Ах, почему она этого не поняла? Почему не попыталась все поставить на карту? Почему не вмешалась, не попыталась провести, обмануть этих мерзавцев, пообещав от имени регентши большую сумму денег тому, кто освободит короля?!..

Фульвио Фарнелло прислушался бы к таким словам… Золото было единственной вещью, которая интересовала этого алчного князя… А она позволила вовлечь себя в бесполезную болтовню! В беседы, сколь глупые, столь и пустые! Она считала себя очень сильной… Леопард славно посмеялся над ней…»

В эту последнюю предсвадебную ночь Зефирина спала очень плохо. Она слышала, как на колокольне часовни колокол звонил каждый час.

На рассвете она погрузилась в тяжелый, гнетущий сон, в котором донья Гермина, Рикардо, герцог де Бурбон, Франциск I, несчастная Пелажи, папаша Коке, Карл V, Бастьен, Мортимер Монроз, Леопард, Гаэтан и Нострадамус, живые и мертвые, проходили перед ее взором, кружились, отплясывая бешеную сарабанду.

– Время вставать, моя маленькая Зефирина.

Славная девица Плюш потрепала свою подопечную по плечу и тут же отпрянула, пораженная синими кругами под ее наполненными слезами глазами и тонким, искаженным страданием лицом.

– Клянусь всеми рыцарями Броселианды, моя дорогая, нельзя доводить себя до такого состояния! – заахала Плюш.

– Хотела бы я вас видеть на моем месте! – возразила Зефирина.

Казалось, такая возможность не повергла в отчаяние Артемизу Плюш.

Старая дева присела на край одеяла, взяла за руки Зефирину и начала произносить длинную путаную речь, в которой говорилось о послушании, преданности, самоотречении, взаимном согласии и об откровении тайны жизни… Плюш сейчас заменяла мать Зефирины… Господин маркиз поручил ей, дуэнье, поговорить с его дочерью… Заставить ее понять некоторые деликатные вещи… Рассказать ей о… Хм… В конце концов… что… что сегодня вечером… короче… имея в виду, что… не сопротивляться… Некоторые движения… принять, согласиться… Узы брака… Что потребуется от нее… хм… хм… Это нормально… У мужа есть все права…

Девица Плюш кашляла, путалась, покрывалась испариной, сморкалась, обмахивалась веером, перебирала четки, короче говоря, не могла выбраться из туманных объяснений.

Зефирина милосердно пришла ей на помощь:

– Если вы хотите сказать, Плюш, что я должна как ягненок разделить ложе с «его светлостью-я-хочу!»… так вот, поверьте, его ожидают сюрпризы!

– Сюрпризы! Сюрпризы! – заорал внезапно проснувшийся Гро Леон.

– Зря Леопард думает, что я беспрекословно подчинюсь его приказам и капризам, да, он ошибается… Я никогда не буду его рабыней, и он всю жизнь будет жалеть, что силой заставил меня выйти за него замуж!

Внезапно приободрившись от этих воинственных мыслей, Зефирина вскочила с постели, сопровождаемая потрясенным и удрученным взглядом Артемизы Плюш. «Боже мой, – думала славная добрая старая дева, – я не знаю двух других столь мало подходящих друг другу натур, чем этот загадочный князь Фарнелло и наша неукротимая Зефирина… Если любовь не придет им на помощь, то сколько бурь они переживут в будущем…»

Под лучами уже ставшего горячим солнца засверкали шелковые драпировки в апартаментах Зефирины.

Начинался очень длинный день.

С расшитой жемчугом фатой на голове Зефирина была готова к жертвоприношению. Она слышала стук колес первых прибывших повозок по камням мостовой во дворе, крики носильщиков, доставивших своих господ на свадьбу.