Лейтенант Рэймидж - Дадли Поуп

Сзади него раздался выстрел — с того направления, откуда он пришел — и солдат упал. Почти одновременно прозвучало еще несколько выстрелов, послышались крики на французском, и остальные солдаты вернулись к Башне. По моему предположению, солдата застрелил по недоразумению кто-то из своих — он вырвался вперед, и его приняли за одного из нас.

— Куда он смотрел, когда раздался выстрел? — спросил Рэймидж.

— В сторону шлюпки. Пуля попала ему в затылок. Ах, я понимаю, почему вы спрашиваете. Да, я оставался в укрытии еще минуты две или три, потом услышал, что кто-то кричит по-английски со стороны лодки. На поляне появился человек, и перевернул тело — оно лежало лицом вниз. Этим человеком были вы, не так ли? Я узнал вас, едва вы вошли в каюту — у вас есть особенная… как бы это сказать… особенная стать.

— Да, я возвращался. Но не догадался, что тело принадлежит французу.

— Неудивительно: это был кавалерист, и на нем был плащ, как и на мне. Он был без шляпы, — видимо потерял где-то — а также белые бриджи и ботинки. Как у меня.

— Мундиры революционной Франции очень скромны, — заметил коммодор, — никакой прежней мишуры.

— Аллора, я уже собирался позвать вас, как подумал, что нога у меня сломана, и чтобы доставить меня в шлюпку потребуется много времени. Я знал, что любое промедление способно стоить жизни всем. Так что я остался в зарослях, а вы ушли. Через несколько минут на поляну выбежал еще один человек. Он пришел с той стороны, откуда появился француз. Посмотрел на тело и выругался по-английски. Я решил, что это был тот самый моряк, который напал на кавалеристов. Ну, вот и все.

— Но как вы добрались сюда?

— Это оказалось не слишком трудно. Вы сказали крестьянам, что я исчез, и приказали им спасаться. Они перешли через реку — просто чтобы успокоить вас — и как только вы отплыли, вернулись искать меня. Обстреляв вас с пляжа, французы ушли.

— Что было потом?

— Крестьяне перенесли меня в хижину в Капальбио, и заплатили рыбаку из Порто-Эрколе, чтобы он доставил меня на Эльбу — в Порто-Ферайо. Ему не хотелось рисковать, плывя в Бастию, так что ночью мы отправились в путь вдоль побережья. В Порто-Ферайо оказался английский фрегат, на борт которого я и поднялся. На следующий день прибыл коммодор Нельсон, и до вчерашнего дня я пользовался его гостеприимством.

Рэймидж посмотрел на Нельсона.

— Значит, граф Питти был на борту, когда вы прибыли сюда, сэр?

— Именно, мой мальчик.

— Хорошо, сэр. В таком случае я думаю, что…

— Нет, — прервал его Нельсон, — не стоит так думать. Когда я знакомился с протоколом трибунала, прерванного моим прибытием, у меня возникла необходимость подыскать лейтенанта для командования «Кэтлин». Учитывая обстоятельства, в которых происходил суд, я решил, что вам будет лучше на время покинуть Бастию. Поинтересовавшись у графа Питти, согласится ли он еще несколько часов подержать маркизу в неведении о своем возвращении, я получил согласие.

— Простите, сэр, — пробормотал Рэймидж, — я не догадывался…

— Не стоит благодарить меня, — ответил Нельсон. — Я не хочу, чтобы под моим началом служили трусы. Мне придется отправить сэру Джону Джервису донесение об этом, так скажем, неоконченном заседании, связанном с обвинением в трусости. Если вслед за ним смогу направить рапорт с рассказом, как тот же самый молодой офицер с успехом провел операцию по спасению экипажа «Белетты», то ни у адмирала, ни у меня самого не возникнет ни малейших сомнений в храбрости или, если на то пошло, в организаторских способностях этого юноши.

— Но сэр, разве вы могли представить, что эта операция окажется опаснее, чем просто посадка людей с пристани на борт! — воскликнул Рэймидж.

— Неужели? — удивленно вскинул брови Нельсон. — Напротив. Ветер с берега, другой мыс, поджидающий вас на пути, и еще — я предполагал, что французские войска займут фрегат. Полагаю, лорд Пробус намекнул вам, что вы по-прежнему под трибуналом?

— Да, сэр.

— Это призвано было служить предостережением. Но давайте сменим тему. Думаю, для вас не секрет, что мы намереваемся эвакуировать Бастию?

— Конечно.

— Замечательно. Этим утром граф Пизано и леди Эллиот отправились в Гибралтар. Маркиза и граф Питти должны были ехать с ними, но решили дождаться вашего возвращения, так что они отплывают завтра.

Он заметил отчаяние, появившееся на лице Рэймиджа, и с симпатией сказал:

— Как жаль, что мне придется расстаться с такой компанией. Ну да ладно, надеюсь, вскоре мы увидимся вновь, и при более счастливых обстоятельствах. Вы сильно устали, Рэймидж?

— Нет, сэр, — солгал лейтенант.

— В таком случае, вы не откажетесь присоединиться к нам за ужином?

Ужин прошел с большим успехом: Нельсон развлекал всех, подшучивая над Джанной и Рэймиджем, а над ним, в свою очередь, подсмеивался граф Питти, которому, похоже, по душе пришлась живость темперамента коммодора. Они поднимали тосты за падение Бонапарта, за здоровье двух углежогов, за счастье Джанны, а также ее и Питти счастливое путешествие.

Наконец, ужин подошел к концу, и Нельсон попрощался с обоими итальянцами, и предложил Рэймиджу сделать то же самое, пояснив, что завтра у него не будет времени посетить их.

Так что Рэймиджу не оставалось выбора. Питти был сдержан, можно сказать формален. Да и Джанну, похоже, не волновала перспектива близкого расставания. Глаза ее блестели, но секунду спустя, поднеся к губам ее руку, Рэймидж обнаружил, что та холодна и безвольна: ни скрытого пожатия, ни попытки выразить в прикосновении свои тайные чувства. «Спасательная экспедиция завершилась, — с горечью подумал Рэймидж, — родственники воссоединились, и роль лейтенанта Рэймиджа подошла к концу».

Едва он повернулся, стремясь первым покинуть каюту — ему не хотелось видеть, как шлюпка повезет Джанну к берегу — коммодор вручил ему запечатанный конверт.

— Ваши приказы, — коротко сказал Нельсон. — Письменный рапорт об операции по спасению экипажа «Белетты» представьте мне завтра до полудня.

Пока Джексон в темноте вел шлюпку к «Кэтлин», Рэймидж сидел на кормовой банке, снедаемый печалью. С этими итальянцами все — притворство, все — лицемерие. Минуту назад она стояла перед ним на коленях, и тут же говорит «прощай» с интонацией не более радушной, чем засидевшемуся гостю.

Их окликнули с куттера. В ответ Джексон прокричал: «Кэтлин», давая понять, что в шлюпке капитан.

Добравшись до своей крохотной каюты, в которой за секунду до его прихода вестовой подвесил на переборку фонарь, Рэймидж отстегнул шпагу, уселся на стул и тупо уставился в палубу. Расстеленный на ней парус, заменявший ковер, в месте, где открывалась дверь, вытерся и требовал покраски. Проклятье, как он устал! Каким счастьем было бы почувствовать себя куском парусины, полусонно подумал лейтенант, когда несколько мазков кистью позволяют скрыть все грязные пятна и делают его опять новым.