Память и желание. Книга 2 - Лайза Аппиньянези

И дело даже не в деньгах, она хорошо это понимала. Иногда по лицу очередного клиента пробегало неуловимое выражение, которое со временем она научилась распознавать. Это была жажда престижа, социального статуса, который давало обладание модными полотнами. Эти люди пытались за деньги купить то, что не продается – некую сумму духовности и культуры, заключенных в нескольких квадратных футах холста.

Возможно, Сусанна Холмс тоже хотела именно этого – потому-то и решила судиться из-за коллекции.

Более того, не исключено, что и сама она, Катрин, стремится к тому же. Ей нужно искусство, чтобы забыть о мерзости, которое несут с собой алчность, похоть и зависть.

Вот почему продажа картин обычно не приносила ей удовлетворения. Она как бы нехотя заключала сделку, потом шла домой. Ей хотелось как можно больше времени проводить с Натали и ее подружками, с ними Катрин чувствовала себя свободной и беззаботной. В этом мире не было места алчности.

В конце концов процесс закончился. Катрин, ни жива, ни мертва, выслушала вердикт суда и поняла, что дело выиграно. Завещание Томаса осталось в силе. Катрин медленно поднялась.

– Сука! – прошипела Сусанна Холмс, преграждая ей дорогу. – Богатая подлая сука.

– Богатая подлая сука выиграла процесс у жадной и мерзкой шлюхи, – огрызнулась Катрин, с огромным удовольствием произнося эти грубые словечки.

Она кинула на Сусанну презрительный взгляд. У той от неожиданности отвисла челюсть, и это тоже доставило Катрин удовольствие.

– Вы слышали приговор суда, мисс Холмс. Всего вам наилучшего.

Катрин развернулась и ушла.

Домой она отправилась пешком. Нью-йоркские улицы странным образом вдруг избавились от зловещего смрада – опять стали обычными городскими улицами, обшарпанными, грязными, но в то же время загадочными и волшебными. На душе у Катрин было легко.

Она обняла Натали и объявила:

– На выходные едем в Бостон, начнем переоборудовать дом Томаса. Там очень много работы.

– Как здорово, мамочка!

Жакоб отправился вместе с ними. Осиротевший дом выглядел жутковато, мебель была окутана в белые саваны чехлов. Катрин зябко поежилась, остро ощутив отсутствие Томаса. Потом решительно начала сдергивать балахоны.

– Помогайте мне, – приказала она отцу и дочери.

Затем они отправились в спальню Томаса. На стене напротив кровати висел рисунок Георга Гроша: толстая проститутка с жадным ртом, растопырившая ноги над кварталами безымянного города.

– Отличный будет подарок для Сусанны, – задумчиво произнесла Катрин. – Пусть у нее тоже останется память о Томасе.

Она взглянула на Жакоба, давая понять, что эти слова предназначены ему. Однако все же спросила у Натали:

– Как, по-твоему, детка?

Натали взглянула на мать с любопытством и с важным видом кивнула.

– Молодец, Кэт, – одобрительно улыбнулся Жакоб. – Так и надо.

23

Волна огненно-рыжих волос, стук каблучков по асфальту, легкая, порывистая походка. Роза!

Алексей бросился к ней со всех ног, схватил за плечо и тут же растерянно пробормотал:

– Ой, извините.

– Ничего, – улыбнулась незнакомая девушка.

Он побрел дальше, смущенный и разочарованный.

Целый год прошел с тех пор, как он видел Розу в последний раз, однако она по-прежнему мерещилась ему повсюду. За последнюю неделю наваждение почему-то еще более усилилось. Очевидно, дело было в том, что Алексей закончил монтаж фильма. Как бы он хотел, чтобы Роза посмотрела на эту картину. Но безумием было бы надеяться, что он может случайно столкнуться с ней здесь, на улицах Рима.

Алексей сел за столик уличного кафе на Пьяцца ди Спанья и стал рассеянно смотреть на прохожих.

Он видел лишь детали, напоминающие ему о Розе: такие же яркие губы, такой же жест, такую же походку. Но самой Розы не было.

Странно, но ему казалось, что сейчас он знает Розу гораздо лучше, чем когда они бывали вместе. Ее темперамент, наэлектризованность не давали сосредоточиться, сбивали с толку.

Алексей вспомнил фразу, которую недавно прочел где-то: «Человека лучше всего узнаешь, когда его уже нет рядом».

Что ж, стало быть, у него идеальная возможность узнать Розу как можно лучше. Он до сих пор не опомнился от отчаяния, которое испытал, когда она исчезла во второй раз. Чувство утраты было столь сильным, что его невозможно было бы выразить словами. Алексей чувствовал себя брошенным младенцем, который еще не умеет жить самостоятельно.

Особенно тяжелым этот удар показался ему по контрасту с безоблачным счастьем предшествующих недель.

Отказавшись стать его женой, Роза стала нежнее и мягче, а если затевала спор, то без ожесточения, как бы в шутку. Казалось, война полов между ними закончена.

В мае 1974 года, когда стали известны результаты референдума, наконец узаконившего развод, они отметили это событие, распив бутылку шампанского.

– Сам не знаю, чему я радуюсь, – сказал Алексей. – Ведь я хочу не разводиться, а жениться.

– Ты отлично понимаешь важность этого события, – строгим тоном учительницы сказала она. – Нанесен мощный удар по всесилию церкви. Все мы стали чуть-чуть свободнее. Хотя, конечно, до полной свободы еще очень далеко. – Тут она расхохоталась – звонко и весело, в несвойственной для нее манере. – Но ты прав, гораздо лучше стремиться к браку, а не к разводу.

Той ночью, словно решив довериться ему, Роза не ушла спать в другую комнату, а осталась с ним. Утром она даже принесла ему кофе в кровать.

– Видишь, какая образцовая жена могла бы из тебя получиться, – пошутил он.

– Эта шутка в дурном вкусе, – серьезно ответила она.

Вид у нее был такой несчастный, что Алексей притянул ее к себе и стал осыпать поцелуями.

С этого момента он избрал новую тактику: стал рассказывать ей о совместном будущем, покупал ей подарки, стал водить по магазинам.

– Хочу, чтобы твоя чудесная фигурка получила достойное обрамление, – говорил он.

– Разве тебе мало того, что ты видишь мою «фигурку» в постели?

– Мало. Я хочу, чтобы тебя увидели мои друзья, хочу ходить с тобой в рестораны, на танцы. Хочу, чтобы ты познакомилась с Джанджакомо.

– Ты сам знаешь, что это невозможно, – отрезала она.

– Но почему? Думаешь, меня беспокоит, что в тебе распознают активистку антикапиталистического движения? Ведь ты у нас активистка, да? Именно этим ты занимаешься, когда сбегаешься от меня?

Она отвернулась, но Алексей не унимался:

– Делай, что хочешь – мне все равно. А если уж мне все равно, то моим знакомым и подавно. Я скажу им: «Познакомьтесь с моей женой. Она ходит по фабрикам и заводам, заставляет рабочих задуматься об условиях их существования. У нее это прекрасно получается».