Нежизнеспособный - Yuri Lepichuri

– Вот как… – протянул царь, обхаживая зал, так лениво и безразлично с полным безучастности взглядом он оглядел город с высоты и, неожиданно, просто взял и ушёл.

Солнце достигло зенита, а девушка всё так же стояла на месте, не делая ни шагу, но не из страха, а просто от того, что ей до самой себя не было уже дела. Стоять или сидеть в последние часы – не было принципиального различия. Она убила себя в глубине души, чтобы с честью принять смерть.

Когда лучи уже багряные падали на неё от света солнца плавно катящегося за горизонт в залу вошла служанка с цветами, вплетёнными в длинную до бёдер косу, и попросила пройти за ней.

Отвела она гостью не на казнь, не в комнату пыток, а в обычные такие немного пустоватые, но уютные апартаменты, с деревянной, резной кроватью с пуховым одеялом, столом, да стулом – украшенными не то стёклами, не то драгоценными камнями. Пустые светлые стены и высокое от пола до потолка панорамное окно.

– Прошу, ваши покои – сказала служанка и удалилась.

За девушкой не было наставлено ни стражи, ни прислуги, однако выкрасться и обследовать башню она не смогла. Стоило подойти к кровати, как она упала без сил, оставленная напряжением и ожиданием, что сковывали прежде её тело.

Утром её встретило белое, в облаках небо, не найдя себе смотрителей она пустилась гулять, но не нашла никаких больше открытых комнат. Мира так, пробуя потянуть за каждую видимую дверную ручку, добралась до лестницы и решила проверить сперва темницы, но спуститься на нижний этаж не смогла, её ноги отказывали стоило попытаться двинуться. Так ей светил только путь наверх.

Поднявшись девушка добрела до зала, в котором днём ранее отстояла больше двенадцати часов статуей. Она с лицом безразличности прошла внутрь и поняла, что зря, только решившись на это.

Парень перед ней стоял спиной ко входу в луже крови и мелких ошмётков плоти вперемешку с костями и неистово смеялся. Почувствовав постороннего, царь развернулся с безумнейшей улыбкой. Его белая одежда была красной почти полностью. И ладони его, вскинутые над головой, держали куски мяса.

У девушки по каменному лицу потекла крупная слеза. Она заметила золотистый блеск рядом с парадным женским платьем, которое было в ногах Велиара.

– Убей и меня.

– Нет – с пустотой пустил мужчина.

– Вы убили стольких, а меня не хотите? Стесняюсь спросить, я вам приглянулась? – скрывая эмоции спросила девушка.

– Нет, ты страшно некрасивая – успокоившись сказал убийца – но мне нравится с тобой говорить, пока ты меня не бесишь будешь жить. Разозлишь – убью.

– Но мы почти не говорили.

– Именно это мне и нравится.

– Можно я возьму ту золотую песчинку у вас… у тебя под ногами.

– Серьга? Да, забирай – он поднял аксессуар и бросил Мирсине.

Та же, поймав его и протерев от крови, острым штырём резко проткнула свою девственную мочку уха и закрепила украшение. Не то что бы ей нравилась боль, золото или опасность получить заражение крови, а там и не дай Бог что ещё, но память о мало знакомой ей девушке она сохранить хотела. То была серьга с черным камнем.

– Ах да, надеялся спросить. Я красен?

Мира ничего не ответила, лишь молча возвратилась к себе с пустым взглядом. Всё ещё сколько-то живая в глубине сердца, словно подвешенная за тонкую косу, которая отказывалась рваться, девушка не могла найти воду, чтобы остудить тлеющие угли человечности в себе. Одолеваемая чувством стыда за безучастность девица хотела бы умертвить себя, накинувшись на деспота, но время ещё не пришло. Так она и приходила каждый день и время от времени заставала не менее жестокие смерти сжигания живьём, разрубания, пытки. Каждый раз она ничего не могла сделать и лишь впустую молилась внутренним голосом. Она хотела бы защитить любого из этих людей, но сразу поняла, что бессильна. Однако даже так она считала, что будет не правильно для неё наслаждаться беспечным лежанием без дела в комфорте в то время, когда такие же невольные мученики как она умирают в страдании и девушка старалась прочувствовать хоть долю их страдания, что бы успокоить свою совесть. Но была и ещё одна причина, по которой она не кидалась на рожон ради чужих жизней.

Она ждала, что однажды приведут на такую же казнь Джун и тогда Мира была бы готова умереть, а возможно и выкупить жизнь подруги своей.

Такой день наконец-таки настал. Джун была шестнадцатой приведённой на смерть. В тот день Мирсине давило сердце сильнее обычного, да так, что она заподозрила у тебя какую болезнь. Девушка, регулярно насильно приводимая слугой с золотой лентой в волосах к лекарю, следившему за её мочкой уха, совершенно забыла о ноющей плоти. Утром она с трудом привела себя в надлежащий вид и спотыкалась обо все ступеньки.

Мира явилась в зал раньше обычного, отворила двери прошла чуть внутрь и села рядом со входом на пол, пряча глаза от любования чистотой помещения и нежностью рассвета. Позже подошёл и стражник, что привёл Джун, что не сразу заметила подругу. Следом вошёл и уселся на трон царь.

– Мирушка?! Ты жива?

Велиар нахмурил брови.

– Джун, тише, не зли его – прошептала подруга.

– Её имя Джун? – удостоверился мужчина – У моей сестры когда-то было похожее имя.

– А у меня был брат, и что с того, дерьмовый придурок? – зарычала девочка и упала на колени, от удара стражника.

– Прости её за это – промолвила Мира, склонив голову – у неё четыре года назад умер единственный и любимый брат. Она всё ещё бывает не в себе от этого.

– Скажи ей успокоиться, если это сделаю я – она умрёт.

Мирсина подбежала к подруге и с силой обняла. Джун, вырвалась из объятий и рук стражника, поднялась на ноги и подошла ближе к трону. Она собиралась, кажется, что-то сказать, однако.

– Тебе нужна эта девчонка? – поинтересовался царь, обращаясь к Мире, и, получив жест согласия, ухмыльнулся.

В тот же миг красноволосая упала на колени с болезненным воплем отчаяния, она не могла пошевелиться, и вся поверхность её кожи горела, словно под влиянием пламени самого ада. Жжение оказалось столь нестерпимым, что малышка потеряла сознание и когда её голова повстречалась с полом Велиар скомандовал стоявшей у входа служанке отнести тело к лекарю и проводить Мирсину туда же.

У