Охота. Я и военные преступники - Карла дель Понте

Казалось нелогичным, чтобы лидерам руандийских тутси, так страшно пострадавшим от геноцида, захотелось сорвать суд против обвиняемых в этом преступлении хуту и в частности против полковника Багосора. Однако в начале июня 2002 года руандийское правительство, в котором преобладали тутси, ввело новые правила выезда из страны для граждан. Причина их введения не имела ничего общего с регулированием перемещений руандийцев в целом. Власти Кигали, разумеется, все отрицали, но складывалось впечатление, что новые правила призваны ограничить свободу передвижения свидетелей, направлявшихся из Руанды в трибунал в Аруше. Несмотря на постоянные просьбы, руандийское правительство отказалось одобрить временную выдачу ряда свидетелей, показания которых были крайне важны для обвинения в геноциде.

26 июня судьи, рассматривающие дело бывшего министра информации Руанды Элиезера Нийитегека, объявили перерыв в заседаниях до августа, так как свидетели обвинения не смогли прибыть на процесс. За две недели пришлось отменить шесть слушаний. 27 июня судьи отложили до октября самый крупный процесс трибунала по делу шести обвиняемых в массовых убийствах тутси в Бутаре. И снова из Руанды не смог приехать ни один свидетель. Под угрозой оказался и «медиа»-процесс, в числе обвиняемых по которому проходил Жан-Боско Бараягвиза, человек, который чуть было не вышел на свободу в 1999 году.

Руандийское правительство тутси с успехом шантажировало трибунал, саботируя процессы над хуту, обвиняемыми в геноциде. Цель такой политики — помешать проводимому прокурорской службой специальному расследованию преступлений, совершенных в 1994 году членами Руандийского патриотического фронта тутси. К этому времени военный прокурор Руанды не предоставил обвинению никаких материалов, да и сам стал прятаться. Власти вывели тех, кто выжил во время геноцида, на улицы Кигали в знак протеста против медлительности работы трибунала. Демонстранты утверждали, что подозреваемые в геноциде работают в трибунале следователями защиты и на других должностях, что судьи позволяют защитникам унижать свидетелей, в том числе и жертв изнасилований, прямо в зале суда. Некоторые подобные утверждения имели под собой основания, но главная цель руандийского правительства заключалась в затягивании процессов по геноциду с тем, чтобы трибунал не выдвигал обвинений против руководителей и офицеров тутси. Президенту Полю Кагаме нужно было подтвердить легитимность своего режима и сохранить власть в собственных руках.

В пятницу 28 июня 2002 года мы с моими сотрудниками приехали в президентский комплекс в Кигали, чтобы решить проблему свидетелей с Кагаме. Президент заставил нас ждать 20 минут. Судя по всему, он решил сразу показать, что на этот раз не будет прибегать к ложной скромности. Он принял нас в просторном салоне, оформленном в стиле рококо — китчевый вариант стиля Людовика XV. Кагаме восседал в золоченом кресле, подобном трону. За его спиной красовался флаг Руанды. «К чему эта показуха? — подумала я. — К чему эта роскошь, когда страна живет в нищете?» Рядом с Кагаме сидели генеральный прокурор Жерар Гахима, агент Руанды в Аруше Мартин Нгога и другие офицеры руандийской армии. Помнится, я села с левой стороны. После того как мы с президентом обменялись официальными комплиментами, началась серьезная дискуссия. Я в очередной раз сообщила Кагаме, что нам необходимы документы следствия, проведенного военным прокурором по делу об убийстве архиепископа и сопровождавших его священников, а также по делам о других преступлениях, совершенных членами РПФ в 1994 году. Признаю, что порой я бываю слишком прямолинейной и грубоватой. Но на этот раз я была сама кротость… С критикой на меня обрушился президент Кагаме.

«Нет, — заявил он, — категорически нет!» Кагаме сообщил мне, что трибунал не должен расследовать действия милиции тутси. Милицией командовал он сам, и эта милиция со временем превратилась в армию Руанды.

«Вы разрушаете нашу страну, — кричал Кагаме. — Вы должны расследовать дело о геноциде. Вы не арестовали Кабугу, так идите и ищите его… Не трогайте наших военных. Мы это делали и будем делать!»

Президент буквально вышел из себя: «Вы мешаете восстановлению нации… Я стремлюсь восстановить эту страну… Я должен поддерживать порядок внутри страны… Если вы начнете следствие, люди поверят, что у нас было два геноцида… Мы всего лишь освободили Руанду…»

Я попыталась вмешаться. Я старалась объяснить президенту Кагаме, что наш запрос был относительно скромным. Мы хотели расследовать убийство архиепископа, двух епископов, девяти священников и трех девушек, совершенное членами Руандийского патриотического фронта. РПФ признал свою ответственность. Нам нужны только факты, имена, свидетели и доказательства. Президент Кагаме перебил меня, точно так же, как во время нашей первой встречи сделал президент Югославии Коштуница. Он словно отдавал мне приказы: «Вы не поняли того, что я говорил раньше. Теперь я скажу вам, что мы сделаем. Не касайтесь этого дела… Прекратите расследование… Мы знаем обо всех ваших действиях… Мы не позволим вам сделать этого. Это принесет вред нашей стране. Да, возможно, солдаты совершали преступления. Но мы уже наказали их. И будем так поступать и впредь».

Затем Кагаме, явно имея в виду расследование убийства президента Руанды в 1994 году, проводимое Брюгьером, обрушился со знакомыми обвинениями в адрес французской армии. Французские солдаты в 1994 году повели себя в Руанде не лучшим образом, они сознательно способствовали резне.

— Франция участвовала в геноциде, — настаивал Кагаме. — Вот и расследуйте роль Франции в этом преступлении.

— Представьте мне доказательства, — парировала я, — и я готова начать расследование. Но я не собираюсь ничего делать, опираясь лишь на одни ваши беспочвенные обвинения. Дайте мне доказательства.

Я была возмущена. Ярость, с которой Кагаме набросился на меня, поразила и моих помощников, и тех, кто был с президентом. Жерар Гахима был в ужасе. Лоран Вальпен смотрел в окно. Я заявила Кагаме, что собираюсь продолжить специальное расследование. Я сказала, что сообщу о нежелании правительства Руанды сотрудничать с трибуналом Совету безопасности ООН. На этом наша последняя беседа с Кагаме закончилась. Я отказалась даже отвечать на вопросы журналистов. Это было ошибкой. Я должна была использовать возможность объяснить миру, как правительство Руанды препятствует отправлению правосудия, чтобы заставить трибунал прекратить расследование преступлений, совершенных людьми, превратившимися в политическую и военную элиту страны.