Нездоровые женщины. Почему в прошлом врачи не хотели изучать женское тело и что заставило их передумать - Элинор Клегхорн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мазок Папаниколау, названный в честь патологоанатома Джорджа Папаниколау, использовался гинекологами для обнаружения раковых клеток на шейке матки с конца 1940-х годов. Мэй Эдвард Чинн, единственная женщина-врач, работавшая в Гарлеме в 1930-х годах, сыграла важную роль в разработке этого теста. Чинн встретилась с Папаниколау в 1933 году, когда оканчивала магистратуру по общественному здравоохранению в Колумбийском университете. Работая с маргинальными сообществами Гарлема, она стала свидетельницей страданий, которые причинял женщинам рак, и решила внести свой вклад в исследование способов его раннего обнаружения и диагностики. В 1940-х—1950-х годах она продолжала работать с Папаниколау над цитопатологией (изучение клеток и фрагментов ткани) как методом обнаружения и диагностики предраковых состояний шейки матки [5].
К сожалению, имени Чинн не оказалось в названии мазка, который каждый год спасает жизнь тысячам женщин. Однако за вклад в цитопатологию как дисциплину она заслуживает признания как одна из важнейших фигур в области ранней диагностики рака у женщин.
Только в 1960-х годах мазок Папаниколау стал частью профилактических медицинских кампаний, и женщин призывали сдавать его в рамках рутинного гинекологического осмотра. Несмотря на проблемы и разногласия, этот тест сделал возможным раннее обнаружение страшной болезни, которая в прошлом обычно диагностировалась слишком поздно [6]. Однако, как заметили феминистки, многие женщины не могли выносить столь пристального внимания. В книге «Наши тела, мы сами» было сказано, что «только 12 % всех жительниц этой страны, которые должны сдавать мазок Папаниколау», делают это. Обследование влагалища и таза усиливало чувства «уязвимости и беспомощности», а также объективации и стыда, особенно когда его проводил гинеколог-мужчина (их было большинство).
В сентябре 1972 года Даунер выступила на конференции Американской психологической ассоциации на тему того, как «половая дискриминация» влияет на здоровье женщины и ее опыт как пациентки [7]. Вместе со своей подругой и единомышленницей Лоррейн Ротман она участвовала в создании одного из первых инструментов для прерывания беременности под названием «Дель-Эм». Это была менее инвазивная и гораздо менее травматичная альтернатива дилатации и кюретажу, при которых содержимое матки удаляется хирургически. «Дель-Эм», состоявший из пластиковой канюли, шприца и стеклянной банки, позволял женщинам удалить собственные ткани матки в ходе процесса под названием «менструальная экстракция». После открытия в Лос-Анджелесе клиники самопомощи в 1971 году Даунер и Ротман объехали Соединенные Штаты, рассказывая о «Дель-Эм» и самообследовании.
Как Даунер объяснила на конференции Американской психологической организации, движение в поддержку самопомощи «было встречено с большим энтузиазмом». Женщины собирались в группы по шесть человек и встречались в течение шести недель, чтобы делиться информацией о контрацепции, сексуальном здоровье и раке. Всем участницам давали влагалищное зеркало и показывали, как им пользоваться. «Мы впечатлены тем, как много узнали и насколько комфортнее нам стало в своем теле», — сказала Даунер. Трогая и рассматривая себя, женщины «получали знания напрямую». Вооруженные ими, они переставали стыдливо молчать и пассивно принимать слова врача, могли подвергать сомнениям его решения, обдумывать прием назначенных препаратов и преодолевать препятствия, мешавшие обращаться за профилактической помощью. «Времена всезнающих мужчин-гинекологов прошли», — объявила Даунер.
Самопомощь оказалась чрезвычайно важной частью «небывалого усиления интереса к женскому здоровью». Феминистки, которые боролись за репродуктивную справедливость, конец мужского превосходства, честность фармацевтических компаний, безопасные средства контрацепции и естественные роды, были едины в стремлении взять медицинские знания в свои руки. «На этом этапе истории любые попытки овладеть и делиться медицинскими знаниями — важнейшая часть нашей борьбы», — заявили Барбара Эренрайх и Дейрдре Инглиш в 1973 году в книге «Ведьмы, акушерки и медсестры: история женщин-целительниц», посвященной историческому бесправию женщин, которые никогда не были «пассивными наблюдателями» в медицине. Медицинский сексизм, разоблаченный на Капитолийском холме, в группах по защите интересов женщин, книгах и брошюрах, побудил женщин раскрыть силы, стоявшие за «глубоко укоренившимся институциональным сексизмом». «Наш враг — это не просто мужчины или индивидуальный мужской шовинизм, а целая классовая система, позволившая врачам-мужчинам из высшего класса одержать над нами верх и заставить нас подчиниться» [8].
В книге «Наши тела, мы сами» говорилось, что невозможность законно и безопасно избавиться от нежелательной беременности символизировала «притеснение женщин в Америке и ложь, которая это поддерживала». Для активисток, боровшихся с законами об абортах, отмена запрета на них на законодательном уровне была первым шагом. Однако они стремились добиться радикальных перемен в медицинском и культурном отношении к праву женщин выбирать.
В середине 1960-х годов каждая шестая смерть, связанная с беременностью, была вызвана небезопасным абортом.
Институциональный сексизм, который ставил репродуктивный долг женщины выше ее человеческих прав, слишком часто выносил смертные приговоры. В 1959 году Американский институт права наконец предложил признать прерывание беременности законным, если она наступила в результате изнасилования либо инцеста или угрожала здоровью женщины. Несколько штатов, включая Миссисипи, Колорадо, Калифорнию и Северную Каролину, в конце 1960-х годов последовали этому предложению.
В 1970 году Гавайи закрепили за женщинами право выбора, не зависящее от решения врача. В Нью-Йорке был принят закон, разрешавший проведение аборта на сроке до 24 недель беременности. После многих лет кампаний, просвещения общественности, а также юридических и медицинских дебатов Верховный суд США в январе 1973 года принял знаменательное решение о защите конституциональной свободы женщин прерывать беременность, по крайней мере в первом триместре. Решение по делу «Роу против Уэйда» признавалось частью 14-й поправки к Конституции США, защищавшей право граждан на неприкосновенность частной жизни. На втором и третьем триместре правительство штата оставляло за собой право вмешаться в ситуацию в зависимости от состояния здоровья матери и плода. Через три месяца в журнале «Мс.» была опубликована фотография комнаты мотеля в Коннектикуте, где умерла 28-летняя Джеральдин «Джерри» Санторо после того, как ее любовник Клайд Диксон попытался с помощью катетера сделать ей аборт по учебнику [9]. Диксон сбежал, когда у Санторо началось кровотечение, оставив ее умирать в одиночестве. «Мс.» поместил фотографию Санторо в центр страницы под заголовком «БОЛЬШЕ НИКОГДА». Так что решение суда по делу «Роу против Уэйда» было беспрецедентным шагом вперед, пусть аборты и остались (и остаются по сей день) в центре напряженных политических, культурных
