Последнее прощай - Фиона Лукас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Телефон Броуди обрёл новое пристанище на кухонной столешнице. И всякий раз, проходя мимо, хозяин как бы случайно поглядывал в его сторону. Экран оставался темным и пустым. С первого дня его появления Броуди воспринимал телефон лишь как устройство, которое поможет ему связаться с внешним миром. Ему и в голову не приходило — да и что с того, — что внешний мир и сам теперь мог связаться с ним. Теперь это было единственным, о чем он мог думать.
На прошлой неделе он ей позвонил. Пару раз — не желал показаться назойливым. Она не ответила. Привыкший описывать Анну как смелую, замечательную, добрую… Теперь он знал, что в этот список можно было бы добавить: «упертая». Если бы не сквозившие в душе пустота и уныние, он бы даже посмеялся. При таком упрямстве они идеально подходили друг другу. Но ему было не смешно. Совсем.
Чуть помедлив, Броуди повернулся и направился к своему кабинету. За последние семь дней он туда почти не заходил. Стоило ему сесть в свое старое кресло, как молчание телефона становилось особенно оглушительным. И он перестал там сидеть, не желая превращаться в одного из тех помешанных, которые только и делают, что ждут-пождут. Прямо-таки изнывают.
Вообще-то…
Броуди пригляделся к своему креслу. Вид его — если такое было возможно — казался даже более убогим, чем прежде. Еще пару секунд он не сводил с него задумчивого взгляда, затем подошел, подхватил за подлокотники, и вынес во двор и потащил его в укромный уголок за одной из своих хозяйственных построек.
Как только с этим было покончено, Броуди решительно прошел в свою мастерскую, взял с полки пластиковый контейнер с жидкостью и вернулся к креслу. Открутив крышку, он вылил жидкость для розжига на обивку и подлокотники — мысленно благодаря Бога за возраст кресла, который вселял уверенность, что материалами для него послужили дерево, металл и конский волос, а не токсичная пена, — а потом чиркнул спичкой и бросил ее на сиденье. Огонь еще в полете перекинулся на кресло. Броуди стоял, наблюдая, как разгорается пламя, и на губах его медленно расцветала улыбка.
Теплое дыхание огня обдавало его лицо и грудь. Он думал об Анне. Надеялся, что дальнейший путь они смогут продолжить вместе, но, каким бы ни стал ее выбор, важно, чтобы он был в состоянии делать это и в одиночку.
Кресло затрещало — пламя прожигало обивку, пробираясь к потрохам. Броуди повернулся и зашагал назад к дому.
Он продолжал свой путь.
А это значит, что предстояло сделать несколько звонков. И в кабинете оставалось еще одно незавершенное дело.
Глава 57
На следующий день Анна отправилась в садовый центр. Даже для воскресного утра в начале января дороги оказались необыкновенно пустынны, и совсем скоро — с большим запасом — она была уже на месте. Она вошла в кафе, заказала латте и, устроившись за столиком, открыла приложение для чтения — скоротать время за книгой. Три главы романа спустя ее телефон вдруг подал голос — пиликнуло сообщение от Терезы: «Ожидание: пять минут».
Анна продолжила читать, то и дело бросая взгляд на вход в кафе, переходивший в торговый зал. И действительно, через несколько минут она заметила Терезу, лавировавшую с громоздкой коляской среди выставочных стендов с резиновыми сапогами и садовыми перчатками. Анна встала, уже готовая помахать ей в знак приветствия, когда увидела рядом с Терезой и другую фигуру.
Гейл.
Безукоризненно уложенные волосы, идеальная осанка — их свекровь неторопливо двигалась позади Терезы. Расстояние между ними было не больше шести метров, когда Гейл тоже заметила Анну. От неожиданности она остановилась, но затем, плотно сжав челюсти, продолжила идти. По всей видимости, она тоже была не готова к этой встрече.
Анна повернулась к Терезе, пристраивавшей коляску к столу. Она явно нервничала, но действовала решительно. Они с Анной обнялись, чопорная Гейл осталась стоять рядом, затем Тереза отодвинула стул и села. Анна перевела глаза на Гейл, та взглянула на нее в ответ — за неимением других вариантов обе тоже сели за стол.
— Мне очень стыдно за свой обман, — начала Тереза, но тут же поправилась: — Впрочем, не очень, — глаза ее метнулись на собеседниц, ища понимания. — Что-то нужно было делать. Мы семья… и в семье бывают трудности. Но семьи не доводят ситуацию до полного раздора — по крайней мере, не должны.
Тереза, естественно, была права, и все же Анна не была уверена, что эта затея кончится чем-нибудь хорошим. Гейл ее не выносила. По виду сидевшей напротив свекрови можно было подумать, что та только что проглотила целый лимон, — чем не лучшее подтверждение.
— Так, я сейчас пойду и возьму нам кофе. Капучино? — приняв кивки за утвердительный ответ, она добавила: — Я не стану пытаться управиться с коляской и подносом и оставлю этого паренька здесь, а пока вы будете приглядывать за ним, можете поговорить. Окей?
Анна перевела тревожный взгляд на Гейл. Трудно было представить более неприятную компанию для утренней чашки кофе, но она знала, что Тереза просто пыталась помочь, и сердце ее откликалось любовью. Но все-таки ей бы не хотелось, чтобы Тереза рисковала собственными отношениями с Гейл и Ричардом.
Когда же Тереза их оставила и Гейл с улыбкой развернулась к внуку, Анна поняла, что беспокоиться не о чем. В этих отношениях расстановка сил была, слава богу, совсем иная. Гейл с такой теплотой смотрела на Маленького Спенсера, что становилось ясно: она не сделает ничего, что лишит ее возможности проводить с ним столько времени, сколько Тереза могла позволить.
Анна выдохнула. С этим осознанием сказать то, что она собиралась, было куда проще. Пусть до прихода сюда она и не готовилась, но слова внезапно сами нашли ее. Ей было не под силу повлиять на свекровь — затаит та обиду или нет, — однако она могла сама перестать быть трусихой и взять ответственность за свою часть.
Просидев еще пару секунд, уставившись в разводы акриловой столешницы, она набрала в грудь побольше воздуха и сказала:
— Я бы хотела извиниться, Гейл. За то, что я сказала вам на дне рождения Спенсера. Я не должна была этого говорить, и мне жаль, что я накричала на вас в вашем собственном доме, в присутствии
