Флагман в изгнании - Дэвид Вебер

По крайней мере пока, мрачно подумал Мюллер, вспоминая последние события.

Его товарищи были весьма кровожадны, разрабатывая план, но вот выбрать удобную цель оказалось сложно. По крайней мере, для них. Сэмюэль Мюллер сразу увидел идеальное место для осуществления замысла, и остальные были ему за это бесконечно благодарны – как только он подтолкнул их сделать соответствующее предложение.

С самого начала было ясно, что Бёрдетту не хочется убивать собственных поселенцев. Мюллеру пришлось лишь принять серьезный вид и призвать его препоясать чресла и взяться за выполнение посланной им Богом задачи. Сам он сурово принимал неприятную необходимость плана Маршана, только задумчиво заметил вслух, что не годится выбирать объектом строительство «Небесных куполов» в поместье самого яростного критика Харрингтон. Это натолкнуло Бёрдетта на мысль, что, возможно, в таком случае поместье Мюллера подошло бы куда лучше. Мюллер, как и следовало, пришел в ужас… и тут, в точном соответствии с его расчетами, Бёрдетта поддержал Маршан. Лишенный сана священник и его землевладелец пылко излагали свои доводы, и когда Мюллер наконец с явной неохотой позволил себя уговорить, то они искренне благодарили его за готовность пострадать во имя Божьего дела. Они так увлеклись поиском доводов в пользу осуществления операции где угодно, только не в Бёрдетте, что даже не подумали, какую выгоду принесет Мюллеру его «жертва».

Возможно, чистота их собственных побуждений мешала им разглядеть вполне приземленные последствия, очевидные для Мюллера. Он не меньше других был предан Божьему делу, но не видел смысла в том, чтобы игнорировать шансы, попутно предлагаемые ему Богом. Конечно, решение далось ему нелегко. Ему вообще-то не хотелось убивать собственных поселенцев – он принял ответственность за них, когда принес клятву верности деду Бенджамина IX, но, как сказали сами же Бёрдетт и Маршан, необходимы жертвы. Смерть детей его потрясла – она не входила в изначальный план, – но Маршан и тут был прав. Они вершили Божье дело, их стратегия, таким образом, стала намного эффективнее, и незапланированная трагедия только увеличила преимущества, которых не замечали остальные заговорщики.

Ни Бёрдетт, ни Маршан еще не осознали, скольким они уже ему обязаны. Бёрдетт не подумал, что даже если он чего-то не даст Мюллеру из благодарности, то Мюллер сможет потом получить это другими способами. Он даже не заметил, что доказательств причастности Мюллера к заговору – никаких, а вот сам Мюллер – полностью в курсе всех деталей операции. С такой информацией следственные органы его поместья смогут потом, при необходимости, «найти» доказательства участия остальных. Тогда любые заявления Бёрдетта и Маршана, если те вздумают обвинить его в соучастии, окажутся бесполезными. А это, подумал Мюллер с улыбкой, на всю жизнь даст ему способ управлять лордом Бёрдеттом.

И это было не единственное и даже не самое существенное из полученных им преимуществ. Он и его поселенцы стали жертвами этого злодейства. Это не только практически избавляло его от всяких подозрений, но и позволяло ему возглавить атаку на Харрингтон – а косвенно и на Мэйхью – исключительно из принципиальных побуждений. Он может произносить столько риторических обвинений, сколько захочет, и все спишется не на амбиции, а на естественный гнев. А если все провалится и им не удастся обвинить Харрингтон, то Мюллер легко сумеет изобразить потрясение и призовет всех прислушаться к голосу разума, чтобы «залечить раны», оставленные трагедией. И, самое приятное, любое такое заявление принесет ему, как мудрому и справедливому руководителю, огромное сочувствие, и выскочка Мэйхью окажется у него в долгу.

Конечно, допускать провал он не собирался. Но никогда не мешает учесть все варианты, а в одном он был твердо уверен. В своем собственном, Богом данном поместье он не собирался передавать своему сыну одну лишь номинальную власть. Да и самому ему было всего пятьдесят два. С современными достижениями в медицине он даже без пролонга доживет до девяноста, и у него хватит времени еще на многое.

Он остановился и поморщился, поскольку в голову ему пришла новая мысль. Если уж учитывать все варианты, то надо подумать и о сообщниках. О его участии в заговоре против Харрингтон лично были осведомлены только шесть человек: Бёрдетт, Маршан и Сэмюэль Хардинг, с одной стороны, и Сюрте, Майклсон и Уотсон – с другой. Последние трое были ему не опасны: два плана никак не пересекались, и эти землевладельцы ничего не знали ни о каких незаконных действиях. Но вот первые трое могут оказаться проблемой – да и рабочие, которые устроили саботаж на стройплощадке. Мюллер постарался обеспечить себе безопасность и, кроме Хардинга, лично не встречался с саботажниками. Но он не был уверен, что фанатик вроде Маршана озаботится проблемами внутренней безопасности. Кто знает, что он говорил своим помощникам. В конце концов, ведь он и Бёрдетт, не задумываясь, сообщили самому Мюллеру имена остальных участников заговора…

Он еще больше нахмурился и покачал головой. Бёрдетт и Маршан представляли собой явную угрозу; с остальными неясно, но нельзя исключать возможность, что они слышали его имя. Проводимое третьими лицами расследование, которое он не контролировал бы, могло навести на него подозрения, если найдется достаточно свидетелей, а рисковать тут нельзя. Погибшие дети затянут петлю на шее любого, кто попадется.

Пора было подстраховаться, и он знал человека, который как раз подходил для такой задачи.

– Секретная сессия Конклава, милорд? – переспросил Эдмон Маршан у своего покровителя.

Их не беспокоило, что Бёрдетт нарушил закон, сообщив о ней Маршану. В конце концов, это был всего лишь человеческий закон, а не Божий. Но момент, выбранный для проведения сессии, встревожил Маршана, и он задумался.

Дела шли хорошо, но Сатана – хитрый противник, и хотя они были воинами Божьими, а Бог превосходил дьявола, это не означало, что Сатана сдастся. Он долгие годы готовил Мэйхью и его блудницу к выполнению их задач, и сейчас у лукавого, наверное, скорпионы изгрызли все внутренности из-за того, как слуги Божьи сумели спутать его планы. Наверняка Протектор отчаянно пытается спасти свои проклятые реформы – так где же свидетельства его усилий? Они обязательно должны были быть, но, как Эдмон Маршан ни старался, он не мог их обнаружить, и это его беспокоило.

Он откинулся на спинку кресла и задумчиво потер верхнюю губу. Если Мэйхью созывает Ключей, то у него есть нечто, что, как он считает, убедит их. Но поскольку сессия объявлена секретной, он хочет держать это в тайне до самого последнего момента. Это означает, что Маршану и его землевладельцу следовало соблюдать осторожность и по возможности выяснить, что это такое.