Записки солдата - Омар Брэдли

Оперативная комната штаба 1-й армии была расположена на втором этаже кирпичного здания, занимаемого штабом группы армий. Это здание входило в ансамбль фешенебельных квартир Вест-Энда, оборудованных каминами из итальянского мрамора, лепные потолки были выполнены в стиле рококо, а из окон открывался живописный вид на тенистый бульвар, тянувшийся вдоль всего квартала. Окна днем и ночью были задрапированы тяжелыми светомаскировочными шторами. Гостиная была заполнена письменными столами ролевого образца, стены увешаны совершенно секретными картами. Карты были накрыты листами кальки, на которые были нанесены разграничительные линии, объекты, промежуточные рубежи, то есть те секреты, за которые противник охотно пожертвовал бы несколькими дивизиями. В одном из углов гостиной Диксон расположил разведывательный отдел. На картах условными знаками красного цвета были обозначены огневые позиции и орудия противника. От побережья Франции, занятого противником, были проведены дуги, показывающие дальнобойность орудий береговой обороны, секторы обстрела орудий накидывались один на другой и почти полностью покрывали пролив Ла-Манш. В конце переполненной комнаты огромный Табби Торсон, имя которого часто путали, возглавлял работу оперативного отдела. Здесь два сержанта перепечатывали на пишущих машинках боевое расписание войск, которое ежедневно изменялось. Каждый список частей занимал от 25 до 30 страниц, так как нужно было перечислить 1400 и даже более американских соединений, частей и подразделений, высаживавшихся в Нормандии в первые две недели вторжения.

Вход в гостиную круглые сутки находился под охраной военной полиции. Перед тем как позвонить, чтобы дверь открыли изнутри, полицейский проверял специальный пропуск у каждого входящего. Имевший такой пропуск допускался к любым секретным документам, которые были на европейском театре военных действий. Пропуск давал возможность ознакомиться со всеми деталями вторжения, включая день высадки.

Во время одного из ночных налетов немецкой авиации несколько зажигательных бомб упало на Брайнстон-сквер. В некоторых зданиях, занятых нами, вспыхнул пожар. Одна из магниевых бомб пробила крышу и упала на пол моего кабинета. К счастью, она не разорвалась. С улицы устремились добровольцы с гидропультами тушить пожары, и наш охранный кордон был прорван. Однако, на наше счастье, часовой у двери оперативной комнаты остался на своем посту, и секреты были сохранены. Если бы сгорела оперативная комната, тогда были бы безвозвратно потеряны тысячи часов, потраченные на планирование. Еще страшнее была опасность разглашения в возникшей суматохе материалов, находившихся в оперативной комнате.

Из всех военных тайн мы тщательнее всего сохраняли дату начала вторжения. Хотя в наших штабах агенты контрразведки проверяли по ночам столы и сейфы, стремясь обнаружить нарушение инструкций об охране военной тайны, за весь период, пока дата вторжения оставалась Великой Тайной, было обнаружено только одно серьезное нарушение.

Это случилось в конце апреля 1944 г., когда в мой кабинет на Брайнстон-сквер утром вошел бригадный генерал Эдвин Сиберт, спокойный и чрезвычайно способный начальник разведывательного отдела штаба группы армий.

- Генерал, - начал он, - мне бы не хотелось докладывать вам по этому делу.

- По какому делу? - спросил я.

Сиберт объяснил. Накануне вечером он с одним американским генерал-майором и группой союзных офицеров присутствовал на обеде в Клэридже. Перед обедом подавались коктейли. Жалуясь на трудности со снабжением, генерал-майор заявил, что некоторые остродефицитные материалы будут доставлены в Англию только после вторжения. А вторжение, добавил он многозначительно, состоится до 15 июня.

Я знал этого генерала еще с того времени, когда мы были курсантами в Вест-Пойнте. Я уважал его и ценил дружбу с ним, но у меня не было выбора. Я позвонил Айку.

Сразу же состоялось расследование, подтвердившее вину генерала. Он в течение 24 часов был отстранен от должности, снижен в звании до полковника и отправлен в Соединенные Штаты. Агенты контрразведки предложили лицам, присутствовавшим на обеде вместе с ним в Клэридже, держать язык за зубами. Это предупреждение, возможно, было излишним, так как все они страшно перепугались.

Позднее некоторые офицеры заявляли, что Айк проявил излишнюю суровость, однако я не разделял их точки зрения. Если бы я был на месте Эйзенхауэра, то поступил бы точно так же. Хотя случившееся не имело никаких последствий, наказание показало, что никто не может пользоваться привилегиями, когда речь идет о жизни людей. В то же время оно убедило англичан, что мы не допустим никакой болтовни.

Из всех планов вторжения каждый штаб разрабатывал свои планы. Самыми сложными, самыми детальными и тщательно разработанными были планы для армии первого эшелона. Когда 25 февраля 1944 г. мы закончили составление плана вторжения через Ла-Манш для 1-й армии и сброшюровали его вместе с планами корпусов, у нас получился огромный том, отпечатанный на ротаторе, в котором было больше слов, чем в романе Маргариты Митчелл "Унесенные ветром". Всего 1-я армия отпечатала 324 экземпляра этого секретного документа.

Только в первый день вторжения 1-я армия высаживала на вражеском побережье войска, для которых потребовалось бы более 200 воинских эшелонов. Через две недели после начала вторжения американцы сосредоточивали во Франции армию, численность которой в два раза превышала численность американской армии в начале второй мировой войны, то есть в 1939 г. В течение двух недель после прорыва обороны немцев мы сосредоточили в Нормандии такое количество транспортных средств, что если их выстроить в две колонны, то они растянулись бы от Питтбурга до Чикаго.

На американском участке плацдарма высаживалось более 55 тыс. человек. В состав десанта входило 200 различных отдельных соединений, частей и подразделений от дивизии численностью в 14 тыс. человек до фотографической команды из двух человек. Каждый человек, каждая машина становились частью гигантского механизма, который надо было разобрать перед переброской через Ла-Манш и снова собрать на противоположном берегу.

Мы перевозили с собой имущество и материалы от стальных ферм мостов длиной 36 метров до таблеток сульфидина. Мы даже брали с собой питьевую воду - более 1200 тыс. литров на первые три дня после высадки.

На начальника оперативного отдела Торсона и начальника отдела тыла Вильсона выпала тяжелая задача по определению очередности погрузки грузов на суда. Торсон отвечал за погрузку боевых машин и личного состава, а Вильсон за погрузку предметов снабжения и подразделений обслуживания. Через месяц оба были утомлены до крайности, так как почти нельзя было найти человека, который не был бы убежден, что если его не высадят на побережье в день вторжения, то вся операция "Оверлорд" будет сорвана.