Золото мертвых - Андрей Александрович Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Рад видеть, — поприветствовал меня князь, выходя из тени раскидистого дерева, его сопровождали несколько крепких вурдалаков. Мало того — он дружелюбно помахал мне черной тростью с серебряным набалдашником. — Экий ты сегодня франт, Валера!
Данила, вылезавший с водительского места, тут же что-то очень негромко сказал тому нашему спутнику, что сидел рядом с ним, после чего оба засмеялись.
— Люблю остряков, — задушевно сообщил я Ростогцеву. — Этих ребят и слушать весело, и убивать приятно.
— Вижу, не нравится тебе Данила, — хлопнул меня по плечу тот. — Сильно не нравится. Но что поделаешь — он служит мне, и если ты попробуешь его упокоить, то я сочту это актом агрессии против моей семьи. Последствия осознаешь?
— А если я за него виру заплачу? До или после умерщвления — неважно. Хорошая такая вира, в виде чугунка, доверху набитого серебряными монетами семнадцатого века. Думаю, если их выставить на аукционы, то неплохой куш сорвать можно. Слугу вы себе нового сотворите, велика ли проблема при налаженной технологии воспроизводства, а вот чугунка в случае отказа уже не будет, поскольку предложение разовое.
Князь задумался, причем без малейшего притворства, Данила же, который, похоже, неплохо знал своего покровителя, резко перестал улыбаться и очень нехорошо глянул на меня.
— Ладно, не ссы, солдат. — Я подошел к нему и дружески приобнял. — Живи пока, если можно так выразиться. Без тебя мне будет скучно, на кого я зуб точить стану? Опять же — пока у тебя есть враг, жизнь не лишена смысла.
— Дорого ты мне обходишься, Данила. — Князь цыкнул зубом. — То от полиции тебя отмазывай, то выпьешь не того, кого следует, а теперь и вовсе большой барыш из рук уплыл.
— Хорошая шутка, мастер, — криво улыбнулся вурдалак.
— Какие там шутки? — отмахнулся Ростогцев. — Не до шуток уже. Чую, скоро стану делать организационные выводы в отношении тебя.
— Меня позовите на резюмирующую часть, — попросил я его. — С удовольствием ее послушаю. А если повезет — то и посмотрю.
— А ты злопамятен, Хранитель, — благожелательно сообщил мне князь. — Это по-нашему. Из тебя хороший вурдалак получился бы.
— Мне и на своем месте неплохо. — Мне не понравилось направление, на которое сошла беседа, и я решил ее прекратить. — Ладно, это все лирика. Что за клад, где лежит? Будем по всей территории бегать, или есть какие-то метки для его обнаружения?
— С точностью до метра, — показал мне клыки Ростогцев. — Пошли, покажу.
— Даже так. — У меня шевельнулись в душе нехорошие подозрения. — Если вам известно, где он, чего же до сих его не взяли?
— Грустно признавать, но руки коротки, — отозвался князь, довольно быстро зашагавший по узенькой брусчатой дорожке, его трость размеренно постукивала по камням. — Знать — знаем, а добраться не можем, вот такая беда. Но теперь у нас есть ты, так что все должно замечательно получиться.
— Я не у вас, я сам по себе.
— Ершистый ты, Валерий. Прямо порох, а не человек, — заметил князь. — Но это ничего, это со временем пройдет. При условии, что это время у тебя будет. Нет-нет, не вскидывайся, никаких намеков, просто жизнь человеческая хрупка и непредсказуема, а если человек этот живет в тенях, как ты теперь, то вдвойне. Ты еще очень мало знаешь о том мире, который теперь стал твоим, Хранитель. Ты только-только приоткрыл завесу, не более того. Не все здесь, в Ночи, живут разумом, среди местных обитателей есть и те, кем правят инстинкты. Они даже не поймут, кому именно свернули шею, вот какая штука. И за что их потом убили, тоже не осознают.
— Приободрили, — поежился я. — Умеете.
— Сказал правду, — усмехнулся вурдалак. — А она редко бывает радостной или приятной. Но наш мир лучше, чем тот, в котором ты обитал раньше. Он честнее. Если на тебя напали — ты можешь защищаться, причем любыми способами. Ну а дальше, как судьба и опыт управят, — либо ты, либо тебя. И закон тут един для всех, нет у нас неприкосновенных.
А в этом что-то есть. Нет, правда. Прав вурдалак — так ведь честно выходит. Справедливо. Вот только если какая-то дикая тварь из дикого города мне шею свернет, много ли радости от той справедливости будет?
— Пришли, — буднично сообщил мне Ростогцев, остановившись на краю аллеи, а после тростью указал на раскидистый вяз, одиноко стоящий неподалеку от нас. — Клад лежит между корней вон того дерева. Иди и возьми его для меня. Лопату!
Мускулистый парень протянул мне «фискарзовский» инструмент.
— Э, нет. — Я огладил себя ладонями. — Нынче влажно, а костюм у меня дорогой. Имейте совесть! Пусть этот крепыш лопатой помашет, а все остальное — за мной. И все-таки — что это за клад? Кем положен, почему вам не дается?
— Тебе какая разница? — не выдержал один из спутников Ростогцева. — Вон вяз, там лежит сокровище, что еще-то? Иди, делай свою работу.
Я даже отвечать ничего не стал, просто стоял и смотрел на князя.
— Старое золото, — наконец ответил он. — Старое. Века четыре ему, не меньше. Положили его с заговором от лихого, жадного да случайного человека, а после в список еще и нежить с нечистью добавили, потому и не забрал его никто до сих пор. А как? Хоть всю землю вокруг этого вяза перерой, все равно шиш что выкопаешь. Он в руки дастся либо наследникам того, кто его положил в сыру землю, либо тому, кто талант особый имеет. То есть — тебе.
— Тонко придумано, — признал я, раздумывая, сколько в сказанном вурдалаком правды содержится. — Ладно, пошли поглядим на ваше старое золото. Ну, что ты встал, родной? Лопату в клыки — и за мной.
Что приятно — клад оказался не из молчунов. Более того — он так рявкнул басом фразу «Пришел наконец-то!», что я даже подпрыгнул, чем немало удивил топающего за мной кровососа.
— Правду говорят — ты на всю голову ушибленный, — проворчал тот.
— Есть такое, — не стал спорить я. — А теперь — помолчи.
Вурдалак выполнил мою команду, а я тихонько произнес про себя:
— Пришел!
— Заждались уж! — возмущенно сообщил мне клад. — Кой годок тут сидим!
— Это Степанида виновата, — влез в беседу сварливый старушечий голос. — Жадна была да торовата, вот мы по ее милости здеся бедуем!
— А Степанида — она кто? — уточнил я.
— Хозяйка наша, — как бы поражаясь моей тупости произнес бас. — Кто ж еще? Ведунья она была, ага. Вы с ней,
