Дзюсан. Академия-фантом - Мария Дубинина

Боль утраты оттого всегда так сильна, что мы остаемся жить дальше. Это вечное и непреходящее чувство вины перед теми, кого приходится отпускать.

Генри лежал на постели и тупо разглядывал белый потолок. Сил раздеться и разуться не было, как и не было сил перестать думать. А мысли, что упрямо лезли в голову, никак не назовешь приятными. Скула слабо ныла, но это меньшее, чего можно было ожидать после постановки, умело инсценированной Сакураи. Да, он пришел к ней сам. Да, не сдержал данного Сорате слова, но он вовсе не хотел выпытывать у нее признания в убийстве. Более того, он все еще не верил в ее вину, как бы его намерения ни выглядели со стороны. Но коварная женщина выставила его мерзавцем перед другом.

Больше, чем просто еще одним другом.

Генри спрятал лицо в ладонях и тяжело застонал. Хибики был прав – слишком много мыслей. Почему он не может просто перестать думать?

Стук в дверь прервал его метания. Генри оторвал голову от подушки, прислушиваясь. Погруженный в себя, он не был уверен, слышал ли стук или ему показалось. Даже не соизволив подняться с кровати, крикнул:

– Открыто!

Дверь отворилась резко, будто поздний посетитель пнул ее, впрочем, появившийся на пороге Кимура, судя по выражению лица, вполне мог это сделать.

– Ты один?

Японец напряженно закрутил головой, ища что-то немного бешеным взглядом. Взвинченный, дерганый, с испачканными в пыли штанами, он не был похож на себя. Но для Генри это уже не было откровением. Глаза и сердце и так слишком долго его обманывали.

– Один. – Макалистер сел и устало провел рукой по лицу. – А кого ты надеялся здесь найти?

В комнате было темно, и полоска света из коридора робко выхватывала из тени заваленный бумагами письменный стол, где они с Соратой еще, казалось бы, недавно разговаривали по душам, одинокий стул и окно с приоткрытой створкой. Часы показывали половину двенадцатого.

– Ты знаешь. – Кимура с вызовом уставился на него, но глаза возбужденно блестели не только от раздражения, с которым он распахнул дверь комендантской. Генри заставил себя отвести взгляд, чтобы снова не обмануться.

– Ошибаешься. – Он потянулся и зажег торшер на тумбочке. По потолку разбежались тени, и свет не сделал комнату уютнее, напротив, в воздухе прямо-таки сгущались тучи. – Я совсем ничего не знаю. И самое главное, я не знаю, почему ты обманываешь меня.

Сората удивленно захлопал ресницами, сбитый с толку неожиданным отпором, но прежде чем сумел хоть что-то возразить, Генри жестко продолжил:

– У меня есть еще один вопрос, от которого зависит, как пройдет наш дальнейший… разговор. – Он сглотнул ставшую вдруг вязкой и тягучей слюну. – Ты пришел сам, по своей воле или, – как тяжело было это произнести, – тебе пришлось это сделать?

– О чем ты? – Сората невольно попятился. – Я должен был встретиться с Кику в саду, но она не пришла. Я думал, это ты снова обманул меня. Думал, она с тобой. Ты же готов всех собак на нее повесить, разве не так?

Его слова и голос звучали вполне искренне, но от этой честности, отдающей фальшью, Генри мутило. Он, наконец, сложил два и два, и получил весьма забавную и вместе с тем печальную картину.

– Не всех, – вздохнул британец. – У меня появилась еще одна кандидатура в злодеи.

– Генри? – Сората замер, не зная как отреагировать, чувствовал, что что-то не так. – Не знаю, что там у тебя в голове, но если для тебя это важно, я пришел сам. Никто меня не посылал.

Он придвинул стул и сел напротив кровати, скрестив руки на груди. Генри больше не чувствовал себя в безопасности рядом с ним, наоборот, подобрался, ожидая удара.

– Ты убедился, что Сакураи здесь нет, и что дальше? Ударишь меня по второй щеке?

Глаза Сораты расширились еще больше. В них дрожало странное чувство, названия которому Макалистер не мог найти. Как будто он наблюдал крушение своего мира. Возможно, такие же глаза сейчас были у самого Генри.

– Нет. Я искал Кику, чтобы поговорить, но раз так вышло… Мне есть, что сказать тебе, Генри. Ты готов выслушать меня так, будто между нами ничего не произошло?

– Я весь внимание, – процедил Генри. Сората вздохнул:

– Твое дело, поверишь ты мне или нет. Просто не перебивай, – Кимура замолчал, словно подбирал слова, и те дались ему с видимым трудом. – Кику… она… Нет, не так. – Он собрался. – Не так давно я стал свидетелем разговора Акихико с Сакураи. Я слышал лишь фрагмент, но понял одно – Дайске настаивал, чтобы Кику повлияла на нашу дружбу.

– А она и рада была, – хмуро прокомментировал Генри, но Сората пропустил колкость мимо ушей и как ни в чем не бывало продолжил:

– Не знаю, чем ему помешали наши доверительные отношения, но я решил не торопить события. Возможно, он о чем-то догадывался, и спешка могла все испортить. И я даже почти забыл об этом случае, каюсь. А то, что произошло сегодня… Стыдно признаться, я был взвинчен, а когда увидел, как она плачет, почти поверил, что ты мог поднять на нее руку, и потерял контроль. Потом вспомнил тот разговор и понял, что должен подыграть.

Генри почти сумел остаться равнодушным к услышанному, хотя приход Сораты причинял острую боль. Правда и ложь перепутались в тугой клубок. Макалистер выдавил презрительную ухмылку и хлопнул в ладоши:

– Браво, Кимура. Такой талант пропадает.

– Можете иронизировать сколько угодно, Макалистер-сан, – досадливо поморщился Сората, перейдя на свой оборонительный тон. – Уверен, у Кику не было другого выхода. Акихико не просто влиятельная фигура в Академии, и кому, как не вам, знать, на что он способен.

Генри вздрогнул. С этим утверждением он был совершенно согласен – человек, заковавший души собственных родителей в цепи, способен на многое, вот только Сорате Генри об увиденном в кабинете рассказать не успел. Что же он мог знать еще? То ли Сората был слеп, упрямо защищая Кику, то ли снова играл в какую-то игру. С его слов все выходило довольно логично. Более того, новые факты отлично вязались с тем, что знал про Сакураи Генри. И все же…

– Ты так легко сдаешь мне женщину, которую якобы любишь? – Как Макалистер ни старался, не мог сдержать яда в голосе. – Почему?

– Я не сдаю Кику! Я просто ей верю, даже если она лжет. Это и называется любовью, Генри, если ты вдруг не знал об этом.

– Это называется самообманом.

– Называй как хочешь. Я верю Кику и уверен, у нее есть причины лгать. Я не имею права оставить свою женщину в беде и должен узнать, в чем дело, чтобы помочь. Но ее нигде нет, а мне больше некому довериться, кроме тебя.

– Какие красивые слова, – грустно протянул Генри. – А у тебя они есть? Причины лгать?

– Я не понимаю о чем ты.