Другой взгляд на Сталина - Людо Мартенс

На Украине группу поддерживал Николай Генералов, который встретился с Токаевым во время тайного собрания в Москве в 1931 году, и Лентцер. Оба были арестованы в Днепропетровске в 1936 году{570}.

Катя Окман, дочь старого большевика, вступившего в конфликт с партией в начале революции, и Клава Еременко, вдова украинского офицера морской авиации в Севастополе, обеспечивали связи по всей стране.

Во время чистки групп Бухарина (правых уклонистов) и маршала Тухачевского большинство членов группы Токаева было арестовано и расстреляно: «круги, близкие к товарищу Х, были почти полностью вычищены. Большинство было арестовано в связи с „правыми уклонистами“»{571}. «Наше положение, – писал Токаев, – стало трагическим. Один из наших кадров, Белинский, заметил, что мы сделали ошибку, поверив, что Сталин неспособен добиться успехов в индустриализации и культурном развитии. Риц говорил, что он был неправ, что это была борьба поколений, и что надо готовиться к тому, что будет после Сталина»{572}.

Несмотря на свою антикоммунистическую платформу, тайная организация Токаева поддерживала тесные связи с фракцией «коммунистов-реформаторов» в партии.

В июне 1935 года Токаев был послан на юг. Он дал некоторые комментарии о Енукидзе и Шеболдаеве, двух большевиках, которых обычно считают типичными жертвами «сталинского произвола».

«Одной из моих задач было попытаться отвести угрозу от нескольких лидеров района Азовского и Черного морей и Северного Кавказа, главой которых был Б. П. Шеболдаев, первый секретарь обкома партии и член Центрального комитета. Не то чтобы наше движение было полностью согласно с группой Енукидзе – Шеболдаева, но мы знали, чем они занимались, и Товарищ Х считал нашим революционным долгом помочь им в критический момент.

Мы расходились в деталях, но при всем этом они были храбрыми и уважаемыми людьми, которые много раз спасали членов нашей группы и которые имели значительные шансы на успех»{573}.

«В 1935 году мои личные контакты позволили мне проникнуть в некоторые совершенно секретные дела, относящиеся к Центральному комитету партии и связанные с „Абу“ Енукидзе и его группой. Документы позволили определить, сколь много знают сталинисты о тех, кто работает против них…

Енукидзе был преданным коммунистом правого крыла…

Открытый конфликт между Сталиным и Енукидзе связан с законом от 1 декабря 1934 года, который вступил в силу сразу после убийства Кирова»{574}.

«Енукидзе позволял работать при себе нескольким людям, которые были технически подготовленными и полезными в обществе, но при этом были антикоммунистами»{575}.

Енукидзе был помещен под домашний арест в середине 1935 года. Подполковник Гай, руководитель организации Токаева, устроил его побег. В Ростове-на-Дону они провели собрание с участием Шеболдаева, первого секретаря обкома партии, Пивоварова, председателя Областного Совета, и Ларина, председателя Облисполкома. Затем Енукидзе и Гай двинулись на юг, но были задержаны НКВД близ Баку. Гай застрелил двоих, но и сам был убит{576}.

Оппозиционная группа Токаева имела также связи с группой Бухарина.

Токаев заявлял, что его группа поддерживала тесные связи с другой фракцией в руководстве партии, группой главы Службы безопасности Ягоды. «Мы знали силу… глав НКВД, Ягоды или Берии… в качестве не слуг, а врагов режима»{577}.

Токаев писал, что Ягода защитил многих их людей, которые попадали в опасное положение. Когда Ягода был арестован, все связи группы Токаева с руководством госбезопасности были оборваны. Для их тайного движения это было громадной потерей.

«Возглавляемый теперь Ежовым, НКВД пошел еще дальше. Малое Политбюро добралось до заговорщицких организаций Енукидзе – Шеболдаева и Ягоды – Зелинского и вплотную занялось связями оппозиционеров в центральных органах госбезопасности. Ягода был убран из НКВД, и мы потеряли крепкую опору в нашей оппозиции из госбезопасности»{578}.

Каковы были намерения, планы и деятельность группы Токаева?

Задолго до 1934 года, писал Токаев, «наша группа планировала убийство Кирова и Калинина, Председателя Президиума Верховного Совета СССР. В конце концов убийство Кирова удалось другой группе, с которой мы имели связи»{579}.

«В 1934 году был план начать революцию, арестовав целиком весь сталинистский XVII Съезд партии»{580}.

Член группы, Клава Еременко, в середине 1936 года предложила убить Сталина. Она знала офицеров из охраны Сталина. Товарищ Х отказался и «указал, что уже было не менее пятнадцати попыток убийства Сталина, все без успеха, но каждая стоила многих жизней отважных людей»{581}.

«В августе 1936 года… мой вывод был таков, что время промедлений прошло. Нам надо немедленно начать подготовку к вооруженному восстанию. Я был уверен тогда, как и сейчас, что если бы товарищ Х призвал к оружию, то за ним сразу бы пошли многие видные деятели СССР. В 1936 году Алкснис, Осепян, Егоров и Каширин присоединились бы к нам»{582}.

Заметим, что все эти генералы были казнены после разоблачения заговора Тухачевского.

Токаев полагает, что в 1936 году у них было достаточно сторонников в армии для того, чтобы преуспеть в перевороте, который, поскольку Бухарин еще был жив, поддержали бы крестьяне.

Один из «наших летчиков», вспоминал Токаев, представил товарищу Х и Алкснису с Осепяном план бомбежки мавзолея Ленина и Политбюро{583}.

20 ноября 1936 года в Москве товарищ Х во время тайного собрания пяти членов организации предложил Демократову убить Ежова во время VIII Чрезвычайного Съезда Советов{584}.

«В апреле 1939 года мы провели встречу лидеров подпольных оппозиционных групп, чтобы оценить положение дома и за границей. Кроме революционных демократов там присутствовали два социалиста и два правых военных оппозиционера, один из которых называл себя народным демократом-децентралистом. Мы приняли резолюцию, впервые определившую сталинизм как контрреволюционный фашизм, предательство рабочего класса… Резолюция была немедленно передана видным деятелям партии и правительства, и похожие конференции были организованы в других центрах… Мы начали оценку своих шансов в вооруженном восстании против Сталина»{585}. Заметим, что мысль «большевизм = фашизм» объединяла советских военных заговорщиков 30-х годов, троцкистов, социал-демократов и западных католиков правого направления.

Вскоре после этого Токаев беседовал со Смольнинским – это псевдоним одного из высших офицеров Ленинградского военного округа – о возможности покушения на Жданова{586}.