Правдивые байки воинов ПВО - Сергей Дроздов

«Как Вам объяснить, чтобы было понятно: один волос на голове – это много, или мало?»

«Мало, конечно!»

«А в тарелке с супом?!»

«И што, с этой хохмочкой Эйнштейн едет в Одессу???»

Этот полковник запомнился нам и своим рассказом о китайском трудолюбии и умении учиться. Он заканчивал Харьковскую инженерную академию ПВО, которая всегда славилась сложной программой и строгими преподавателями. Вместе с ним учились 25 китайских офицеров. (Дело было в начале 60-х годов, с Китаем мы тогда ещё дружили).

Первый год они изучали русский язык, а потом – учились, как обыкновенные слушатели.

Так вот, по их рассказам, в Пекине будущих слушателей построили на вокзале, а на проводы приехал сам Мао Цзедун.

Мао сказал им только одну фразу: «В братском Советском Союзе учиться – на «отлично!» – и уехал.

Для всех китайцев с той поры другой оценки кроме «отлично» – не существовало. Сначала при изучении русского языка, потом – при постижении академических дисциплин. При получении текущих «четвёрок» они умоляли преподавателей найти время для её пересдачи. Причём никаких поблажек китайцам в учёбе не делали. Они же готовы были наизусть заучивать целые главы учебников, при необходимости.

Советский профессорско-преподавательский состав сначала удивлялся такому отношению к учёбе, потом привык. Многим нашим слушателям и «тройки» были – за счастье…

Наши руководители, с подачи Кукурузного Хруща, умудрились вдребезги рассориться с великой страной и её народом.

Взамен – нашли кучу «друзей» из Ганы, Сомали, Египта, Гвинеи со всеми их проблемами и «геморроями». «Друзья» эти нас бросили, «при первом шухере», оставив нам свои долги на память.

«Таких друзей – за хер и в музей!» – была такая поговорка в годы нашей юности.

Надо сказать, что с именами наших африканских «друзей» нам всегда везло. Началось это с большого друга советского народа и лично Хрущёва. Гамаля Абдель Насера.

Хрущёв ему, спьяну, даже звание Героя Советского Союза присвоил, неведомо за что.

Война закончилась совсем недавно, и авторитет звания Героя в стране стоял высоко. Очередное идиотское решение Хруща вызвало острое неприятие в народе. Саму фамилию Насера переиначили на НасЕра.

«Потеряли истинную веру,Грустно мне за наш СССР,Отберите орден у НасЕра!Не достоин ордена НасЕр!!!Почему нет золота в стране?!Раздарили, гады, раздарили!!!Лучше бы давали на войне,А НасЕры – после бы простили!»

Это написал, совсем юный тогда, В. Высоцкий.

Да и другие «друзья» – были под стать НасЕру, как по заказу.

Один Якуба Говон чего стоил!!! А Мобуту Сесе Секо Куку Туре?!

Нарочно не придумаешь таких имён!!!

Кстати, с некоторыми представителями этих «дружеских» стран нам доводилось учиться в академии. Не было у нас с ними ни дружбы, ни вражды. Было неполиткорректное обобщённое их наименование: «Чамо Чамо Лапентузи».

Майор Пронин

Сами не летаем, и другим не даём!

В академии судьба свела меня с замечательным парнем и отличным офицером.

«Майор Пронин!» – несколько официально представился он при первом знакомстве. Симпатичное, весёлое лицо, озорные искорки в глазах как-то сразу располагали к себе. Мы подружились, и эта дружба согревает нас вот уже много лет.

Шура, конечно, знал о знаменитом майоре Пронине, этой легенде отечественной приключенческой прозы 30-х годов, грозе шпионов и предтече английского Джеймса Бонда.

Он всегда был готов пошутить и посмеяться и над собой, и на эту тему.

В своё время он потряс нас своей бессмертной фразой:

«Я прошёл большой жизненный путь: от сперматозоида – до майора!»

Шура всегда был способен на смелый и неординарный поступок. Так, в академию он приехал своим ходом, на «Жигулях» 13-й модели. В этом не было бы ничего необычного, если бы не место, откуда он прибыл: Сары-Шаган. Там в советское время располагались знаменитые полигоны Войск ПВО. Это Южный Казахстан, от Москвы – тысячи 4 километров, с хвостиком. При тех дорогах, «сервисе», дефиците бензина и прочих «прелестях» проехать такое расстояние за рулём, да ещё одному – уже в то время было подвигом.

Кстати, на весь курс (50 офицеров в звании «капитан – майор») у нас было всего 3 машины: кроме Шуриных «Жигулей», купленных за 10 лет службы в Сары-Шагане, наш старшина имел «ушастый» Запорожец, и Фил – старенький отцовский «Москвич». Вот и весь наличный автопарк, который смогли себе позволить «господа офицеры» в 1987 году. Не баловала нас страна деньгами и тогда, прямо скажем…

В СССР было 3 Государственных полигона, на которых Войска ПВО производили боевые стрельбы: Ашулук (он располагался в пустынных районах между Волгоградом и Астраханью), упомянутый уже Сары-Шаган, и Телемба в Забайкалье.

Эта самая Телемба находилась где-то на границе между Бурятией и Читинской областью.

Там стоял, как и было принято, довольно большой белый обелиск, посвящённый дружбе народов. Со стороны Бурятии на обелиске чёрными, аршинными буквами красовался призыв:

«Бурят! Утри сопли!! Ты въезжаешь в Россию!!!».

Говорят, надпись кто-то регулярно заботливо обновлял.

Щура больше 9 лет «оттрубил» на 1-й площадке полигона в Сары-Шагане. Об этом у него остались самые яркие воспоминания…

Да и все те, кто бывал там, хоть раз, в пыльных, бескрайних, безводных пустынях, никогда их не забудет.

Мне только 2 раза довелось участвовать в выполнении боевых стрельб на этом Государственном полигоне.

Первая площадка (где служил Шура, и производились все боевые пуски ракет), располагалась на расстоянии 120 км от захолустного полустанка Коктас, на котором, обычно, разгружались прибывшие эшелоны с техникой и людьми.

Технику тогда крепили к железнодорожным платформам стальной проволокой, которую перед этим «отжигали», чтобы она была помягче. При разгрузке эту проволоку просто перерубали зубилом и бросали. Около Коктаса были горы такой брошенной проволоки.

После разгрузки – построение, митинг, и в путь. Эти 120 км надо было ехать по пустыне, по бездорожью. Была, разумеется, и «бетонка», но по ней разрешалось ездить только легковым машинам, «уазикам», да автобусам, чтобы не разбить её окончательно. За этим – строго следила местная ВАИ.

Колонны, следовавшие по пыльной пустыне, поднимали огромные столбы пыли. Она была видна за много километров от колонн.

Около 1-й площадки стояла слегка покосившаяся железная вышка.

Ходила легенда, что на эту вышку весной забирались офицеры «постоянного состава» площадки и смотрели в степь. Они высматривали первые пылевые столбы от колонн техники, следовавшей к ним «стрелять». (Зимой на полигоне пусков не проводилось, но жизнь и служба продолжались, конечно).

Первый, увидевший пылевой столб, оглашал окрестности победным воплем: «УРА!!!!!!! Кормильцы едут!!!».

(Так же, наверное, кричал в своё время: «Земля!!!» вперёдсмотрящий матрос, на каравелле Колумба).

«Кормильцами» постоянный состав именовал прибывающих не случайно. Полки и бригады стреляли тогда на полигоне ежегодно, и командиры после окончания стрельбы всегда получали от «местных» начальников «заказ» что привезти на следующий год. Везли туда все и всё: кто цемент, кто доски, кто «полировку», кто «железо», и т. д. и т. п.

Там ничего своего не было, а всё строить и оборудовать Войска ПВО привыкли пресловутым «хозяйственным способом», который называли точнее и проще: «хапспособ».

Везли, разумеется, и провизию, и напитки, и спиртное. Тут уж каждая часть старалась, как могла.

В нашей «Гречицко-Бургундской» бригаде был особый, фирменный коктейль, который называли новомодным словом «Бэкфайер». Он состоял из равных долей родимого спирта, эстонского ликёра «Вана Таллин» и американского напитка «Пепси-Кола».

«Бэкфайер» этот пился легко, как Пепси, но с ног валил не хуже спирта.

Начальник КП бригады Васька Зиневич готовил по особому рецепту и вёз на полигон уникальный белорусский «Клюквяк», тоже вещь достойную упоминания и очень уважаемую.

Напитки эти чудные шли в дело, особенно, если при стрельбах случалась какая-то неприятность.

Тогда наши командиры, вместе с полигонными начальниками, начинали действо, которое именовалось «варить колун».