Новые земли - Артем Каменистый

Не выгорит номер – виноват не Холод, а неудачливый военачальник. Выгорит – прекрасно, ведь всем напомнят, что именно в Рогове главный землянин мудрым глазом разглядел задатки будущего победителя восточников.

Такая вот она, политика.

Туземца звали Тутгум, что Рогов мысленно переделал в Тугодум и даже по запарке иногда так к нему обращался, на что тот не обижался по причине полного незнания языка землян. И вряд ли сумеет его когда-нибудь хорошо выучить, потому что он не просто тугодум, а откровенно тупое создание. И вдобавок к этому неудержимо болтливое. Правда, разговоры с ним содержательными не назовешь. Во всем, что не касалось дела, у него всего три темы для беседы: как в детстве он подглядывал за родным дядей, который в этот момент занимался предосудительными делами с домашним скотом, что в их краях не считается чем-то из ряда вон выходящим; как, будучи пьяным, выпал за борт во время бури и, добравшись до берега, возвращался домой целых три дня; и как здорово, что женщины землян не прикрывают ноги ниже колен, эту чудесную моду надо как можно быстрее распространить на весь мир, пусть даже это будет стоить большой крови.

Один раз послушать рассуждения Тутгума – куда ни шло. Но когда тебе часами в уши ползут дебильные дяди, блеющие козы и женские коленки – вскоре захочется взвыть голодным волком. Тупой болван этого не понимал и раз за разом возвращался к излюбленным темам.

Эта пластинка крутилась бесконечно.

Но Рогову приходилось терпеть эти муки. Он, еще будучи здесь на разведке, убедился, что Тутгум просто бог во всем, что касается тростниковых зарослей. Этот средних лет пират ухитрялся провести лодку через непролазные с виду дебри, не чиркнув бортом ни по одному стеблю; от его весел не расходилась рябь даже в полный штиль; с них никогда не срывались звонкие капли. Он продвигался по плавням бесшумным невидимкой.

Остальные морские разбойники ему и в подметки не годились. До Рогова даже дошел слушок, что мамаша Тутгума согрешила с клотом. Это какие-то то ли реальные создания, то ли мифические. Якобы обитают по Фреоне и ее крупным притокам, громадные, с ног до головы поросшие пышными рыжими волосами, почти всю жизнь проводят в тростнике и камыше, своенравные, никто лучше них не знает великой реки.

Тутгум и правда рыжий, но пышные волосы у него растут лишь на голове. И вообще, судя по описаниям, клоты – не люди. Так что, скорее всего, недруги из зависти лишнее наговаривают. В экипаж лодки Рогова норовили попасть абсолютно все туземцы, среди вожаков пиратов даже до драк с тасканием за бороды доходило. Но он почему-то особо выделил именно этого не блещущего интеллектом говоруна, чем привлек к нему недоброжелательное внимание.

Еще бы не выбрать после того, как тот выплыл на лодке из стены тростника прямо на Рогова, и при этом ни один стебель не шелохнулся.

Вечерело по-весеннему, с долгими прохладными сумерками, сидеть в пиратской шлюпке в такую пору зябко, несмотря на теплую одежду. Еще один парадокс здешнего микроклимата: ведь стоит сместиться хотя бы на пару десятков километров западнее – и там на морском течении в таком тряпье с тебя три пота сойдет.

Двигались по едва заметной протоке, которая иногда сужалась так, что стебли тростника едва не задевали уши. Тутгум тихим голосом примерно в сто пятнадцатый раз рассказывал о том, как шел домой целых три дня и, будучи сильно оголодавшим, не придумал ничего лучше, чем сунуть руку в дупло, откуда раздавалось заманчивое, по его мнению, жужжание. Он почему-то предположил, что там обосновался пчелиный рой, и следовательно, можно разжиться медом. Почему он не подумал о реакции пчел на такие поползновения – непостижимая загадка, как и многие эпизоды его тупейших историй.

О том, что в дупле жили не пчелы, а шершни, которые тотчас покарали недотепу так, что ему потом пришлось пальцами веки поднимать, иначе ничего не мог разглядеть, Рогов слушать не стал. Уловил другой звук, посторонний, явно не относящийся к обычной жизни плавней, и доносился он со стороны скрытого за зарослями острова. То есть его не могли производить команды лодок, двигавшихся следом.

Звон металла – это явно не пение болотной птицы или другой звук в этом роде.

– Что там за шум? – спросил он, оборвав монолог Тутгума.

– Металл звенит, – ответил из-за спины Трагд – один из тройки главных пиратских лидеров, сумевший попасть на «привилегированную шлюпку» благодаря способности вышибать дух из оппонентов одним ударом кулака. Хороших бойцов хватало, но этот к тому же самый пронырливый, в итоге он здесь единственный из допущенных к Рогову вожаков. Остальным тот категорически приказал следить за своими людьми и никуда не лезть без спроса.

Морские разбойники и с командирами полудикие, а без них вообще превратятся в стадо неуправляемых обезьян.

– Я и сам знаю, что металл, – скривился Рогов. – Похоже, звенят в той стороне, где у них лагерь.

– Кузница звенит, – убежденно заявил Трагд. – В кузнице хорошо вечером звенеть, не так жарко. Весна, но жарко тут очень, когда солнце светит.

– Если они уже кузницу поставили, получается, добротно обосновались.

– Чего тут такого добротного? Это ведь всего лишь кузница. Стучать молотом и на корабле можно, много для этого не надо. Это даже хорошо, что они сейчас стучат: звон помешает им услышать наше приближение.

План Рогова далеко не идеален. Но ничего лучше придумать не смог – времени нет мудрить, его со всех сторон торопят. Если восточники не изменили систему охраны острова и если не вмешается что-то совсем уж непредвиденное, то должно сработать.

По сути, Рогов собирался частично повторить то, что проделал при первом весеннем столкновении с пиратами. В результате земляне, не потеряв ни человека, разгромили не самую маленькую шайку, взяв ценные трофеи. В том числе корабль.

Так почему бы не повторить то, что уже однажды увенчалось успехом? Пусть масштабы сейчас другие, но суть та же.

На этот раз у противника шесть больших кораблей и куда больше сил. В том числе отряды тяжелой конницы и арбалетчиков. Неизвестно, чья возьмет в честном бою, когда идут стена на стену. Дальнобойное оружие землян совершеннее, но опыта масштабных действий нет, как нет и решающего преимущества в численности. Даже если победят, вкус такой победы может оказаться не в меру горьким из-за невиданных до этой ночи потерь.

Потому никаких честных боев не будет: наскок, укус, а там по результатам или отступление, или догрызть дрогнувшего противника.

Да только наскакивать на рядовую пиратскую шайку – это одно, а на шесть сотен загадочных восточников, которых Рогов видел лишь издали, – другое. И пусть профессиональные воины там в меньшинстве, все равно масштаб предстоящей операции заставляет то и дело ежиться из-за бегающих по коже мурашек.