В движении вечном - Владимир Колковский

Порождает Вечное Движение.

И вот! — мы снова, как бы совершенно непроизвольно перебросили «связочки» общие, осуществили естественный переход от мира крохотного «микроскопического» к Миру глобальному, потому как именно Движение Вечное есть третий абсолютный, скрепляющий атрибут этого единого Мира в целом.

В Вечном Движении единство наивысшее обоих главных Начал, их единство и смысл.

От взятой нами простейшей микросистемы «атом водорода» можно перебросить еще одну интереснейшую для нас нить. Перебросить ниточку в наш человеческий мир, как раз в сферу тех отношений, где «незримо связуя, присутствует дух». Аналогию особо интересную тем, что здесь возможна даже некая математика, хоть и в чисто качественном смысле.

Вопрос. Отчего зависит интенсивность, сила, энергия движения в системе связанных зарядов?

Ответ. От величины этих зарядов.

В школьном учебнике за восьмой класс есть формула, где потенциальная энергия взаимодействия прямо пропорциональна произведению величин обоих зарядов.

Так, а какие люди наиболее энергично двигают мировую историю?

Чтобы ответить по сути, даже «искренности» особой не нужно, поскольку факт сей и так хорошо известен. Наряду с позывами самыми высокими практически каждая натура неординарная, личность историческая или творческая имеет нечто свое особенное, «ненормальное» и ясно в какой из двух составляющих нашей души следует искать истинный корень этого свойства.

Глава четвертая Психологическая заготовка

Расписание сдачи вывешивали на факультетской доске объявлений где-то за месяц до сессии. Первым экзаменом на сей раз стоял предмет новый, начатый в этом семестре под названием «молекулярная физика», и именно этот экзамен виделся сейчас определяющим в данной ситуации. Ведь, согласно строго поставленной цели необходимо было задать решительный поворот, задать поворот на все сто восемьдесят градусов диаметральный и задать его непременно сходу, обеспечить победоносный мажор прямо с первого шага. Но как? Опять же, такую задачу было поставить легко, а вот исполнить… Даже этот первоначальный, вдохновляющий шаг казался теперь до невозможности сложным, и даже не столько из-за самого предмета, малознакомого по школе, насыщенного громоздкими математическими формулами, а главным образом потому, что читал «молекулярку» на потоке, а соответственно и принимал экзамен сам Олег Витальевич Гуров.

Да, да, вот и снова. И снова психология приснопамятная, особенности личности конкретного преподавателя решительно выдвинулись на первый план. И снова здесь заключалась проблема наиглавнейшая, ведь случись на предстоящем экзамене, положим, личность благодушная, покладистая типа Валентина Дмитриевича… К слову «механику», свой последний оставшийся после сессии хвост Игнат сдал вскоре после каникул и сдал успешно. В его зачетке наконец-то появилась первая столь долгожданная хорошая оценка, и в событии этом явственно обозначилась вдохновляющая, знаковая примета. Конечно же, без всяких сомнений обошлось бы куда проще, случись сдавать первый экзамен «дядечке» улыбчивому типа Валентина Дмитриевича, но… Но владычице судьбе всевластной было угодно распорядиться и в данном случае совсем по иному.

Вообще-то, на университетском физфаке встречались преподаватели как бы и в «чистом» виде, как правило, женского пола. То есть, это были педагоги исключительно, без каких-либо претензий на серьезную научную деятельность и без какой-то научной степени, но таковых, конечно же, было меньшинство и меньшинство несоизмеримое. БГУ, все-таки, есть высшая школа особая, флагман республиканский с претензиями соответствующими, потому и преподавал здесь в количестве массовом контингент «ученый», в большинстве своем остепененный. Люд, обычно называющий научную работу непременно впереди преподавательской, считая подчас последнюю лишь как бы сопутствующей для себя, как стабильный и вполне приемлемый денежный приработок.

Многие «ученые» и чисто внешне выглядели достаточно характерно, но вот Олег Витальевич Гуров… Олег Витальевич Гуров даже на таком многочисленном высокоинтеллектуальном фоне был на физфаке явлением исключительным. Никогда, никогда до и после не встречал Игнат по жизни человека с такой характернейшей внешностью как раз в упомянутом выше смысле: ученый! — ученый вылитый, вне всяких сомнений, с первого взгляда-полвзгляда кандидат наук плюс доцент в придачу. На профессора-доктора Олег Витальевич, впрочем, тогда еще не тянул внешностью, поскольку был довольно молод, годами едва к тридцати, а вот кандидатом-доцентом был и в действительности.

Есть ли смысл далее в подробном описании? — пожалуй, накинем лишь в несколько слов для порядка. Итак, лик бледный, «яйцеголовый» по известной заокеанской терминологии, короткие черные волосы, высокий лоб с небольшими залысинами, густые усы в монолите с аккуратной округлой коротенькой бородкой, большие овальные очки… Голос мягкий, бархатистый баритон, четко поставленный, внятный, а слова-словечки какие! «Коль скоро», «априорно», «технологические приоритеты» и так вот на каждом шагу… Даже с чисто внешней таковой словесной атрибутикой, как говорится, слушаешь и слушать хочется, но и вне подобных живописных звуковых эффектов Олег Витальевич лектор на редкость толковый. Как-то очень по делу у него поставлено чтение, увлекательно, доходчиво, строго.

Строгость! — строгость именно первым делом видна, почтение великое к делу своему. А это приметы вернейшие, можно даже и не пытать у братишек-старшекурсников на предмет деталей, любопытных особо на предстоящем экзамене. Ясно и так ведь, что холявы малейшей не светит, за каждую оценку придется по полной ответить. Но молва шла и так, и молва вполне соответствующая: скуп, очень уж скуп преподаватель этот на хорошие оценки. Ну а «отлично»… Оценка отличная была и вовсе в самом престижном ряду на физфаке — что ж, тем более сложной, захватывающей казалась теперь Игнату поставленная цель.

В первую очередь обнадеживало то обстоятельство, что, несмотря на свой столь ярко выраженный «ученый» облик, читал Олег Витальевич без каких-то мудреных заоблачных умственных завихрений, читал просто и доходчиво. При регулярной домашней проработке лекционного материала проблем особых не возникало, материал казался легким и понятным. «Понять» каждый новый вопрос в необходимом Игнату качестве, то есть разложить прозрачно, детально по основообразующим полочкам удавалось всегда без труда, и потому, наверное, заниматься регулярно проработкой нового было даже весьма увлекательно, приманчиво в силу вот такой легкости. Заставлять себя силой не было никакой необходимости, дело двинулось сразу и продвигалось на полной смази; так оно, по идее, оно виделось и впредь, то есть была полная уверенность, что нужный базовый уровень знания к предстоящему испытанию будет непременно обеспечен. Но, но!.. Но почему-то это теперь казалось совсем недостаточным. Недостаточным именно в положении нынешнего зачетного троечника, непрестанно казалось, что необходимо добавить что-то еще. Добавить что-то очень существенное, нетривиальное, заявительное и именно! — именно психологическое.

Это поначалу абстрактное, но необходимое «что-то» примерно к середине второго семестра начало постепенно приобретать некоторые соблазнительные формы, укрепляясь со временем все основательней. Приняв однажды твердое решение, Игнат проводил его неукоснительно с первых же дней после каникул. Он пропускал теперь ни единого занятия, писал обязательно конспект, регулярно прорабатывал начитанное. И очень скоро заметил, что посещать лекции даже и заставлять себя не нужно, потому как при регулярной проработке начитанного каких-либо особых неясностей не возникало и при восприятии нового. Слушать лекции теперь было легко и увлекательно, в особенности на фоне прежнего сплошного непонимания, а впоследствии, проглядывая записанное в конспектах, всякий раз удавалось свести прочитанный материал к небольшому количеству понятных основополагающих положений. А это значит и «понять» — понять именно так, как это было необходимо Игнату, необходимо с точки зрения отмеченных выше индивидуальных особенностей его личной памяти. Понять так, чтобы запомнить навсегда.

Такое вот «основополагающее» понимание давало огромные преимущества. Во-первых, полную уверенность в прочности усвоенных знаний, а также магическую власть над самыми сложными формулами. Очень скоро Игнат убедился, что, разложив изучаемый вопрос детально и внятно по полочкам, он потом был способен при необходимости когда угодно, хоть темной ночью во сне растолкай, самостоятельно вывести любую итоговую формулу. Вывести, не заглядывая в конспект или учебник, исходя из самой общей сути вопроса, исходя из простого первоначального, продвигаясь далее словно по ступенькам последовательно и четко. Продвигаясь далее лишь на одном понимании, но! — но только не вследствие лишь чисто механической памяти.