Боевые паруса. На абордаж! - Владимир Коваленко

Выслушав такое известие, дон Луис и заскрипел зубами. Две тысячи песо! Капитанское жалованье за сто лет беспорочной службы. И кому оно досталось? Той, что проткнула Франсиско! Бедняга не смог поднять руку на женщину, а она – добила лежачего! Наверняка не случайно. Не учла только, что первый лейтенант «Сан Марко» тоже участвует в авантюре. И ведь, скорей всего, убийца-воровка недурно устроится где-нибудь в Мехико или Лиме, ищи ее там. Особенно в Лиме, там многие на рудниках нажились, и бархатом да шелками никого не удивить…

Однако тут «Санта Ана» подняла вызов, и пришлось спешить пред начальственные очи, попытавшись нацепить поверх бешенства маску радости победной, омраченной скорбью потерь. Последняя вышла особенно натуральной.

Впрочем, ярость дон Луис сдержать так и не сумел. Пока в шлюпке болтался, все было в порядке, когда на борту вместо Старика вдруг обнаружился оставивший альмиранту Антонио Исаси – тоже. А тот этак благосклонно поманил за собой в адмиральский салон. Еще сказал:

– Не будем беспокоить Старика. Сами знаете, у него сын погиб…

Пришлось идти следом, как на лине, куда деваться. Чувствовал, что есть подвох – но и тогда лицо сохранял торжественно-скорбное. И только когда дон Антонио сдернул кусок парусины с бесформенной кучи в углу – тогда на его лице и остались только искренние злость и недоумение.

– Какого черта?!

Ведь все учел, все предусмотрел! А тут – сначала у него из-под носа увела денежки длинная плутовка, достойная быть вставленной в роман Солорсано, а потом их же ему демонстрирует… Нет, не адмирал и младший флагман, а сеньор королевский комиссар. Холодные голубые глаза сверлят насквозь.

– Вижу, капитан, вы искренни. Это хорошо. И все-таки вы были слишком неосторожны… Как понимаете, груз денег вам больше не доверят. Я еще понимаю: утопить часть серебра при перегрузке. Даже украсть, порази меня святой Илия! Но забыть! На борту корабля-приманки!

– Как забыть?

– А так… Пока вы грузили серебро, донья Изабелла догадалась проверить, не осталось ли на «Сан Матео» чего-нибудь ценного.

– Он же сгорел!

– Ну вот, не до конца. Мешки с песо нашлись у самого днища. Они там промокли, но не обуглились и не оплавились. Странно, правда?

– Но…

– Вы полагаете, нужно более серьезное расследование? А я думаю, что вам нужно помолиться своему святому-покровителю. Потеря двадцатой части груза… Это было бы слишком по любой причине. Флоту Испании не нужны на квартердеке ни разгильдяи, ни тем более воры. Хотя я искренне рад, что вы относитесь к первым, а не ко вторым, и мне не пришлось украшать рею «Санта Аны» телом соотечественника. А что деньги нашлись, ваше счастье. Скажите спасибо донье Изабелле. Кстати, это серебро я велел оформить как имущество спасенное. То есть ей с командой причитается треть, за вычетом королевской пятины. Да что вы так уж переживаете? Помимо Флота де Терра Фирме есть много доброй и почетной службы! Хотите, замолвлю за вас словечко перед парой толстосумов? Есть у вас задатки хорошего приватира…

Дон Антонио разливается, для него-то все хорошо. А на голову капитана де Монсальве рухнул мир.

Ведь все просчитал, все – кроме отцовского горя. Генерал де Урсуа не мог отказать сыну в праве на подвиг, но вот распорядиться лишний раз проверить берег и остатки корабля – мог. Он сам некогда пережил взрыв корабля и не оставлял надежды. О печальной услуге он попросил «Ковадонгу». Только вместо сына, мертвого или живого, получил десять мешков серебра, найденных у самого днища. Эта дура, вместо того чтоб поделить деньги с командой, сдала добычу. И… получила благодарность. И награду! Да разве так бывает?

Пусть дон Антонио отсыпал себе долю начальника, но и девице с экипажем досталось три сотни песо! Значит, сотня лично ей. Всего сотня, целая сотня – какая разница? Золотой флот, выкинув часть груза, что подешевле, идет на восток, а канонерка с возмутительно богатым экипажем, подобрав из этой части все, что смогла, принимает к западу. Разошлись, как в море корабли – в этих местах означает никак не меньше, чем на год.

История десятая,

о том, что голландские торговцы – не агнцы, испанские поселенцы – не ягнята, а живой пират иногда лучше мертвого

Возвращение с великой победой… Не так это себе представляла Руфина, не так. Всех мыслей – собрать побольше барок, а повезет, и карраку-другую, и направить туда, к северо-востоку Эспаньолы. Потому, что там – пушки. Совсем неглубоко. И потому, что выходя из гавани, она видела вдали мачты легких судов. Поражение французской эскадры – победа. Но разжившиеся десятками бронзовых орудий пираты – катастрофа!

Увы, что слышит усталая канонерка, возвращаясь к родным берегам? До боли привычный гром бортовых залпов! И в ответ – глухой, но знакомый по учебным стрельбам голос береговых батарей.

– Груз – за борт. Флаг поднять. Орудия к бою.

Кошениль – за борт? Шелк – за борт? Недоумение, готовое перерасти в мятеж.

– Ла Вега дороже. Если мы опоздаем…

У каждого, кроме Хайме, в городе семья. И все-таки шелк оставили. Ну, да его не так и много. Зато от драгоценной краски волны окрасились кровью… Весла зачерпнули алую воду:

– Подналяжем!

Два ряда весел – как два крыла. Капитан рвет спину вместе со всеми. Хуана, уже привычно, спряталась – в шатер да под банку. Только что-то ни стрельбы, ни стука борт о борт и лязга стали о сталь не слыхать. Зато люди громко ворчат, что некий негодяй ох и заплатит за добро, выброшенное за борт… Можно вылезать, чтобы вновь увидеть страшную картину берега после близкого боя.

Длинный корпус тлеет, точно свежераскуренная сигара. Ни мачт, ни парусов, только белая тряпка за кормой колышется под западным ветром. На берегу – пятна людей, то ли убитых, то ли попросту не способных встать. «Ковадонга» идет к берегу под парусом, весла подняты.

– Хуанита, пока не смотри, – предупреждает рулевой, – чего в мертвяках интересного? А могут попасться под весло.

Там, где бились за золото, попадались… Что ж, порядочной девушке, и правда, не дело рассматривать всякие ужасы. Зато у пирса все спокойно. Лишь портовый матрос, принимая швартовые концы, с напускным безразличием интересуется:

– Что-то вы, донья Изабелла, сегодня без улова. Рыбки ни на днище, ни на лине. Необычно это для вашей милости.

– А была, и жирненькая, – вздыхает та в ответ. – Да мы услышали пушки да подумали Бог весть что. Побросали за борт почти все и – на выручку. Теперь вижу, поторопились.

– Не без того. Ну да вам, полагаю, превосходительство с комендантом все подробно обскажут. Пока скажу только, что день, в который ваша милость подобрала рыжего забияку, был счастливейшим днем Ямайки.