Одиссей Фокс - Антон Александрович Карелин

— Замрите!

И трое застыли в тёмном узоре, стоп-кадр между жизнью и смертью. Стивен закрыл глаза и забормотал, как в молитве:

— Один прожил жизнь, всё испытал; другие лишь начали, у них всё впереди. Их право на жизнь выше, но старик принесёт больше блага, он поможет многим… Старик и мальчик лишь две жизни, а кокон множество… Но дети роя менее индивидуальны, они меньше чувствуют, меньше понимают… Однако, если не спасти их, прервётся древняя нить…

Одиссей видел, что мысль целителя мечется, он не может решить, кого правильно пытаться спасти, не знает, кто более достоин. А сомнения — худший враг теллари. Управлять грязью можно только полным целенаправленным усилием всего своего существа. Любые внутренние метания — и она ведёт себя по-своему.

Фокс наблюдал за Стивеном, забыв обо всех остальных. Для детектива это было неправильно, но Одиссей просто не мог заставить себя отвернуться. Происходящее настолько глубоко задевало его, что сыщик сжал зубы, только чтобы ничего не предпринять и не выдать себя раньше времени. Но когда грязь начала конвульсивно сжиматься, Одиссей понял, что не может оставаться в стороне. Если ничего не сделать, Стивен не справится и никого не спасёт. Неудачная демонстрация может привести к непредсказуемым результатам, и весь план Фокса пойдёт наперекосяк.

— Сойдись, сойдись воедино, — шептал Стивен, словно упрашивал вселенную. Руки теллари метались, пытаясь удержать грязь в повиновении, но она содрогалась всё сильнее, и трое повешенных тряслись в воздухе вместе с ней.

Широко раскинутый веер тёмной материи конвульсивно дёрнулся, не желая подчиняться. Человека швырнуло на колени, он едва удержался, чтобы не упасть. По зрителям прошёл испуганный ропот, они начали понимать, что чудесное исцеление вовсе не гарантировано. Ана сжала подлокотники кресла так, что пальцы побелели, сейчас она переживала за Стивена сильнее, чем за себя. Целитель с трудом поднялся.

— Стой! — воскликнул он грязи, но кажется, был не в силах её удержать.

Толпа подалась назад, испугавшись, что теллагерса вырвется из-под контроля и заденет их. Каждый внезапно осознал, что одной маленькой тёмной капли достаточно, чтобы убийственная паразитическая материя навсегда поселилась внутри тебя, а никакие одежды её не остановят, как и большинство защитных полей. Все ахнули, когда рука Стивена сорвалась, и грязь с одной стороны веера расплескалась по залу десятком содрогающихся обрывков.

Но внезапно тёмная материя замерла, наконец услышав зов теллари. Стивен в шоке поднял голову и озирался, блестящий от испарины; одной рукой он с трудом удерживал грязь, а вторая неуверенно замерла. Он будто слушал неслышимый голос, который помогал справиться с тем, что вышло из-под контроля.

Принцесса уставилась в пустоту, на её лице мелькнуло изумление и непонимание, а волосы стали ярко-фиолетового цвета. Ведь из всех собравшихся в зале только Ана видела Одиссея, который стоял рядом со Стивеном, держал теллари за плечо и направлял его руку, что-то едва слышно говорил. Стивен слушал невидимый голос, и гримаса краха на его лице превращалась в горькое понимание.

— Всех не спасти, — эхом повторил он. — Жертвовать одним, чтобы спасти другого.

Мать ребёнка услышала это, и её белое лицо омертвело от страха.

Грязь рванулась обратно к Стивену, принцесса заворожённо смотрела, как один человек отступает, а второй дрожит от боли, проводя страдания умирающих сквозь себя. Грязь всё быстрее влеклась обратно к Стивену, стекалась в один центр, клокоча и бурля, как воплощение боли, страха и гнева. Голова мастера Мираби с тяжким криком рухнула обратно в левикресло. Кокон невесомо полетел вниз, и бабочка подхватила его. Мальчик осел в капсулу, заметался и заплакал, сколько же можно меня мучить, бессловесно стенал мальчик, оставьте меня в покое — женщина схватила его, прижала, и он глухо содрогался ей в плечо…

Два десятка метров грязного кружева сложились в одну неимоверно-тяжёлую каплю, которую Стивен уже не мог удержать даже двумя руками. Его ноги подогнулись под этой тяжестью, он издал стон, но не успел упасть, потому что капля втянулась сама в себя, и там, где только что была тьма, родился свет. Сверкающий сгусток аспары висел в воздухе, а от грязи не осталось ни следа.

— Пожалуйста, — из последних сил прошептала женщина, протягивая капсулу к Стивену, — спасите его.

— Аспарой нельзя управлять, — хрипло ответил целитель, тяжело дыша. — Она сама решит, кого спасти.

Капля двинулась к мальчику, не долетела, потянулась к Мираби, остановилась, потекла к кокону…

Мать не смогла больше ждать и надеяться, после стольких месяцев напрасного ожидания и рухнувших надежд. В прежней жизни она была решительная и властная, ныне сломленная и отдавшая всё, чтобы попасть сюда. Спасение сына впервые было рядом, прямо перед ней — и женщина рванулась к нему.

— Стой! — заорал Стивен, пытаясь её помешать, но техно-импульсы оттолкнули теллари в сторону, женщина прыгнула на воздушную ступень и схватила сияющую каплю аспары.

Её рука превратилась в поток грязи, мгновение спустя вся женщина с ужасным криком распалась на рваные слои тёмной материи, которые, беснуясь, растеклись вокруг. Алое поле окружило принцессу быстрее, чем Одиссей успел об этом подумать, и резко отодвинуло её прочь на десяток метров от парящих комков. Но кто знает, может ли даже защита олимпиаров остановить грязь?

Стивен с перекошенным лицом едва успел удержать эту новую грязь, чтобы она не опутала леди-бабочку с коконом, не попала на стоящих вокруг.

Всё в зале совета замерло в равновесии. Толпа целителей растеклась по углам зала, и отовсюду доносился скорбный ропот о женщине, погибшей столь страшно. А по худым щекам Стивена текли слёзы. Капля аспары подлетела к улью и впиталась в него без остатка. Леди-бабочка раскрыла свои крылья, и склонилась перед теллари так низко, как только могла.

Стивен держал в руках клокочущий сгусток грязи, который только что был матерью, и с ужасом смотрел на мальчика, который всё видел, в глазах которого остались только усталость и боль. Все ахнули, когда тёмная материя, бывшая женщиной, резко стянулась в чёрный сгусток и впиталась сама в себя. Теллари мучительно застонал, и в его руке родилась вторая капля аспары. Она проплыла, медленно, неостановимо, мальчик протянул руку и капля опустилась в подставленную ладонь.

По телу ребёнка прошла бледная волна, и все зернистые наросты стёрлись, это была мгновенная реорганизация материи. Чудо. Секунду назад умирающий, теперь мальчик был абсолютно здоров, только одинок.

В девяти глазах мастера Мираби зеленела скорбь, но там светилось и щемящее восхищение: он прожил долгую жизнь и стал причиной и участником чуда.