Неукротимое томление - Пенелопа Уильямсон

Каноэ уткнулось в мягкий берег. Услышав короткую команду Духовидца, Делия выбралась на берег. Ноги ее затекли и не гнулись. Пренебрегая свирепым видом этого мужчины, она вернулась, чтобы помочь Элизабет. Та мелко дрожала, и в глазах ее застыл ужас. Делия начала успокаивать ее, но слова застряли у нее в горле.

Потому что она увидела то, что ей обещали, — строй.

Ворота были открыты. От входа и до низкого деревянного помоста в центре деревни стояли два параллельных ряда мужчин, женщин и детей. Вооруженные палками и дубинками, они орали, почти перекрывая грохот барабанов.

Духовидец остановился так резко, что Делия, которую он тянул за собой на веревке, чуть не наступила ему на пятки. Иезуитский священник в черном облачении стоял в воротах. К удивлению Делии, индеец стал перед ним на колено и склонил голову под благословение.

Священник остановил на пленницах голубые глаза фанатика. Он был страшно худой — кожа да кости. Его губы вытянулись в две острые линии, над которыми нависал нос, загнутый как крючок для ловли рыбы.

Духовидец сильно дернул за веревку, и Делия вцепилась связанными руками в его плечо, чтобы не упасть. Его тело было твердым, как мрамор, и лоснилось от масла, и Делия цеплялась за него, качаясь от головокружения, пока он не отбросил ее.

Она чуть не падала от усталости. С тех пор как она ела, прошло уже четыре дня; за все это время она нашла лишь несколько корней и орехов для себя и Элизабет. Теперь, почувствовав запах жареного мяса, она была готова выпрашивать еду хоть на коленях. Она бывала голодна много раз в жизни, но так, как сейчас, никогда.

Духовидец приказал ей что-то на языке абенаки. Она посмотрела на него, стараясь не выказать страха, от которого у нее во рту был металлический вкус, как от крови.

— Раздевайся, — приказал он, на этот раз по-английски.

Делия оглядела длинный ряд людей, готовых обрушить свои дубинки и палки на ее голое тело. Подвывание мужчин и пронзительные вопли женщин и детей достигли самых высоких нот. У некоторых женщин и девушек были черепаховые погремушки и браслеты из медвежьих когтей, привязанные к коленям и щиколоткам. Они топали ногами, потряхивая погремушками в такт барабанному бою. Несколько мальчиков играли на камышовых флейтах, между тем как другие описывали круги над их головами, размахивая длинными шнурами из раковин и производя жуткий скрежещущий звук.

Впервые Делия заметила столбы для скальпов — высушенных и раскрашенных, которые окружали помост.

В бостонских тавернах Делия слышала рассказы про белых пленников, которых раздевали и прогоняли сквозь строй. Обычно они не заставляли бежать женщин. Иногда...

Внезапно Духовидец приблизил к ней лицо, и его губы растянулись в усмешке.

— Раздевайся, Лузифи, ну!

Тонкая рука с голубыми венами легла на плечо Делии.

— Я советую вам подчиниться, — сказал французский священник, — или он сорвет с вас одежду. И он сделает это не слишком деликатно.

«Защити меня, Господь», — взмолилась Делия и дрожащими руками расшнуровала корсаж. Платье сильно истрепалось и запачкалось в пути, но она и не представляла себе, как защищает женщину одежда, даже если это лохмотья. Она поняла это, только стоя обнаженной перед холодными глазами Духовидца и ревущей толпой.

— Теперь ты, — прорычал Духовидец, ткнув негнущимся пальцем в Элизабет. — Раздевайся.

Элизабет стояла не шевелясь и застыв от ужаса. Духовидец шагнул к ней, подняв нож.

— Нет! — Делия схватила его за руку, съежившись от прикосновения к его холодному, покрытому жиром телу. При виде ножа Элизабет закатила глаза и медленно опустилась на землю. — Ты не можешь заставить ее сделать это, — кричала Делия, — разве ты не видишь, что она беременна? Это убьет ее.

Он недоверчиво уставился на Делию.

— Она побежит, если только ты не захочешь занять ее место.

У Делии задрожали ноги, но она кивнула.

— Хорошо. Я сделаю это за нее.

Он долго смотрел на нее.

Потом сказал почти печально:

— Лузифи, дважды ты этого не выдержишь.

Делия взглянула на двойной длинный ряд абенаки, жаждущих крови.

Она вздернула подбородок.

— Меня много раз били, — сказала она, чтобы укрепить свой упавший дух. — В том числе и специалисты в этом деле. И никакие кровожадные темные дикари не одолеют Делию Макквайд.

Духовидец схватил ее за руку и толкнул вперед.

— Беги! Быстрее беги!

Делия побежала. Она перебирала ногами так быстро, что первые удары просто скользили по ней. Но абенаки стояли теснее в середине строя, и удары сыпались чаще. От боли она обезумела и почти ослепла.

Она подняла руку, чтобы защитить лицо, и сильнее заработала ногами, но они вязли в мягкой земле. Помост был прямо перед ней, и она ликовала оттого, что смогла через это пройти.

В этот момент ребенок в возрасте Тилди воткнул палку ей между ног.

Делия упала как подрубленное дерево, не успев даже подставить руки, чтобы смягчить удар. Она прикусила язык, и горячая соленая кровь наполнила ее рот. В ушах стоял страшный звон. Индейцы набросились на нее и стали безжалостно избивать.

Она ухитрилась встать на четвереньки. Глаза заливала кровь от удара, рассекшего ей лоб. Она вырвала дубинку из рук ребенка, из-за которого упала, и опустила ее на двух ближайших мучителей. Женщина отскочила, вскрикнув от удивления и боли, и выронила палку. Схватив и ее, Делия качаясь поднялась на ноги.

— А-ооу! — заорала она и двинулась на них. Она больше не была Делией Паркес, уважаемой женой фермера. Она снова стала Делией Макквайд, девчонкой из таверны, и обернулась к атакующим, размахивая дубинкой и выкрикивая все мерзкие, гнусные слова, которые выучила в портовых кабаках Бостона. Она била сейчас всех сразу — своего вечно пьяного отца, пьяниц, что лапали ее в «Весельчаке Лионе», Нэта, который брезговал ею и заставил чувствовать себя никчемной, Тома Муллинза, укравшего ее поцелуй, и Тая... Тай похитил ее сердце, а при этом оберегал свое собственное, пока не стало слишком поздно, слишком поздно... Она сражалась с ними всеми, со всеми мужчинами, которые мучили ее, распоряжались ее жизнью, хотели подчинить ее себе и плевали на то, чего хотела она.

Ошеломленные ее неистовством, индейцы стали пятиться от взмахов ее бешеной дубинки... вдруг сокрушительный удар вышиб дубинку из ее руки.

Она обернулась, задыхаясь, отбросив волосы с лица, и вся напряглась в ожидании удара томагавка Духовидца, который оборвет ее жизнь.

Но она увидела не Духовидца.

Этот человек был выше и шире в плечах, и к тому же лет на тридцать старше. Седые пряди виднелись в его длинных черных волосах, и морщины избороздили его резко очерченное лицо, особенно вокруг его черных, как маслины, глаз и твердого рта. На нем была расшитая рубашка и длинная юбка, отделанная перьями птиц и раковинами. На шее у него висело французское серебряное ожерелье, а на голове красовалась бобровая шапка с белым пером. Делия сначала думала, что вождь племени — Духовидец, но сразу поняла, что именно этот человек — глава племени.