Пин-код для Золушки - Данил Корецкий

— Ну, я не специалист в таких вещах, — сказал Мадиба, раздумывая над новой информацией: с кем могла быть здесь Королева Бала и что означает ее личное участие в аукционе? Да и эта пара, которая разошлась во мнениях… Ведь если дама испытывает неприязнь к модели, то, значит, она с ней знакома! Каков характер этого знакомства и реальных отношений между ними?

Ему все эти непонятки не нравились, как любому человеку, выполняющему деликатные задания, не нравится, когда запланированная обстановка предстоящего действия вдруг меняется. Тогда заранее подготовленные планы надо перерабатывать или даже радикально менять, а это никогда ни к чему хорошему не приводит. Скорее наоборот…

Зашедшие рабочие в синих комбинезонах сноровисто погрузили статую на тележку и увезли.

— Советую пройти в аукционный зал, господин Окпара, — сказал скульптор. — Сейчас уже начнутся торги, и наш лот идет в первой пятерке. Я тоже хочу присутствовать…

Мадиба глянул на часы армейского образца, которые носили все «Черные леопарды». Да, действительно, до начала оставалось пять минут.

— Шестой зал, — подсказал Раджешь.

И они вместе направились туда.

* * *

Вскоре действительно привезли мраморную Киру, по залу прошел сдержанный шумок — очевидно, организаторы намеренно накаляли атмосферу и им это удалось. Даже Кира из плоти и крови почему-то сильно волновалась и сейчас облегченно вздохнула. Почти сразу вошли Мадиба и Раджешь Рачапалли. Переступая порог, «леопард» привычным взглядом незаметно осмотрелся и сразу же обнаружил оригинал своей статуи — русская красавица сидела в первом ряду вместе с каким-то неизвестным ему человеком респектабельного вида, с уверенными манерами и надменным лицом. Во втором ряду он обнаружил еще одну знакомую пару, правда, на этот раз знакомым был только мужчина — бывший муж Королевы Бала. Теперь он сидел с другой женщиной. Она тоже была красивой, хотя и постарше, Мадиба заметил, что обе одеты в похожую одежду — и у той, и у другой строгие офисные костюмы.

Кира тоже обратила внимание на вошедших: со скульптором она уже познакомилась, а с ним был атлетически сложенный африканец, который остановился, уверенно осмотрелся и сразу направился к ней! И в этот момент она его узнала: тот самый командир «Черных леопардов», который всюду сопровождал Афолаби, который выручил ее из лап работорговцев и впоследствии отрезал голову Гастону Синей Бороде, избавив ее от дневных страхов и ночных кошмаров. Кира искренне обрадовалась, поднялась навстречу, протянула руку, которую он осторожно пожал, показывая, что не принадлежит к категории салонных дамских угодников. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. На их рукопожание зал отозвался аплодисментами. Скульптор замешкался у входа, будто чего-то ожидая, и вначале принял овации на свой счет, но тут же понял, что ошибся. Они обменялись поклонами, и хозяин лота вместе с создателем скульптуры устроились в третьем ряду. До начала аукциона оставались считаные минуты.

* * *

Ажурная минутная стрелка достигла цифры 12 и стала острием ровно на середине увенчивающей ее золотой короны, образовав прямой угол с часовой, которая с такой же точностью указывала на герб Стюартов за затейливо нарисованной тройкой. Внутренний механизм четко, без скрипа и хрипов пробил три раза, и тут же, словно из потайного люка, появился худощавый человек во фраке и цилиндре, прошел за трибуну и взял в руки деревянный молоток. Этому молотку насчитывалось столько же лет, сколько аукционному дому «Кристис», и традициям, по которым аукционист надевал сюртук и цилиндр, было столько же. Больше того, все последующие аукционисты были очень похожи на Генри Вудстока, который первый раз ударил этим молотком в 1766 году, — во всяком случае, сходство со старинными рисунками у них, несомненно, имелось, что породило слухи, будто это призрак мистера Вудстока, который материализуется в аукционные дни. Вдобавок ведущих торги звали обычно одним именем — Генри, что, впрочем, могло иметь самое простое и банальное объяснение.

— Дамы и господа, три часа пополудни, и аукцион начинается! — зычно объявил аукционист. — Лот номер один: «Афина с копьем», второй век нашей эры, бронза, автор неизвестен, предположительно Илларион из Аргоса. Статуя демонстрировалась в Национальном археологическом музее Ираклиона, с 1956 года находилась в частной коллекции, имя владельца не раскрывается. Стартовая цена триста тысяч долларов. Прошу приступить к торгам! Шаг повышения — пятьдесят тысяч долларов…

— Это экспонат с проверенной историей, многократно подвергался экспертизам, — прошептал Раджешь Мадибе на ухо — тот сидел в напряженной задумчивости, и скульптор хотел поднять ему настроение.

— Но плохо, что ваятель точно не установлен. Можно ожидать повышения до пятисот тысяч. Если бы автором был, например, Фидий, потолок поднялся бы значительно выше!

— Так записали бы Фидия! — буркнул «леопард». — Трудно, что ли?

— Нет, извините, у нас так не делается! Да это и невозможно! — Скульптор демонстративно отодвинулся.

— Триста пятьдесят тысяч! — объявил Генри. — Кто больше? Четыреста! Прошу желающих делать ваши заявки…

Торговля шла вяло, аукционеры без особого азарта поднимали руки, каждый раз повышая цену на пятьдесят тысяч, но соревновательного духа не возникало, а следовательно, и перспектив острой борьбы ожидать не приходилось.

Кира чувствовала на себе чужие взгляды и несколько раз оборачивалась, хотя когда-то Диана учила, что знающая себе цену женщина так не делает. Но она успокоила себя тем, что скоро узнает свою объективную цену, а пока может позволить проявление любопытства. Оказалось, что ее рассматривают три человека: Мак, его седовласый спутник и… Жак Бойер! Он единственный смутился и, встретившись с ней глазами, отвел взгляд.

— Четыреста пятьдесят! Кто больше? Четыреста пятьдесят — раз! Четыреста пятьдесят — два! Четыреста пятьдесят — три! — Молоток гулко ударил о деревянную подставку. — Продано! Поздравляю джентльмена в первом ряду справа!

Особого оживления сообщение не вызвало, несколько человек, доставая на ходу сигары и переговариваясь, вышли из зала.

— На торги выставляется лот номер два: бюст Наполеона, 1820 года, серебро, Франсуа Рюд, — сообщил Генри, или как там его звали на самом деле… Впрочем, это никого не интересовало.

— Бюст из частной коллекции, имя владельца не раскрывается, стартовая цена четыреста тысяч долларов, прошу называть вашу цену!

— Здесь одно серебро почти столько стоит! — скептически сказал Раджешь. — Его можно на лом продать, без всяких аукционов. Ничего интересного!

Мадиба Окпара только пожал плечами. Скульптор оказался прав: картина повторилась — страсти не кипели, ставки поднимали неохотно, серебряный Наполеон ушел за пятьсот пятьдесят тысяч.

Наконец, прозвучало то объявление, которого как минимум восемь человек ждали больше других.

— Лот номер три: «Неизвестная красавица»,