Элирис. Книга 1. Должник - Валентин Якимов

собрал кучу уникальных достижений и параметров в Элирисе, которые уже сейчас гарантируют мне заработок в будущем. Но что касается именно вещей, которые я могу продать прямо сейчас… Увы. Но это меня волновало слабо - коллекторам совершенно точно будет достаточно доказательств моего стремительного игрового прогресса. Но теперь выясняется, что самочувствие матери ухудшилось и, просто чтобы она не мучилась каждый день с утра до ночи, нужно достать еще денег. А сделать этого я не смогу, ведь все, что я вывожу в реал, идет на погашение долга…

Да и я сам… В своем ли я еще уме со всеми этими паранормальными штучками?!

Так или иначе, поразмыслив я плавно открыл дверь палаты и сделал шаг внутрь.

—Добрый день, мама. Давно не виделись. Как ты?

Глава 28

Открыв пластиковую дверь я из светлого стерильного коридора попал в помещение, в котором свет практически отсутствовал. Когда я был здесь еще неделю назад палата выглядела совершенно типично - бежевые стены, койка с горой подключенных приборов и узлами проводов, светло-кофейного цвета тумбочка, на которой я оставлял матери букет ее любимых гладиолусов. Они почти не пахнут, так что персонал разрешил тогда этот маленький каприз.

Теперь же передо мной предстало помещение, почти полностью погруженное во тьму, рассеиваемое лишь парой лучиков дневного света из-за плотно зашторенного окна, да странным небольшим светильником, стоящим на тумбе, возле вазы с давно высохшими и мертвыми цветами, которые почему-то так и не убрали.

—Не дает. - словно прочитав мои мысли шепнула на ухо выскальзывающая из палаты медсестра. —Мы предлагали убрать букет, но она кричит и ругается, запрещает убирать. Вы ее погромче позовите.

Мать не обратила на меня внимания. Сильно исхудавшая, она лежала, закутанная в больничный белый пододеяльник с головой, повернутой прямо к странному светильнику. Руки ее плетьми вытянулись вдоль туловища, голову украшал лишь короткий ежик русых волос - их периодически сбривают для проведения каких-то нужных сканирований.

Хоть мама выглядела и довольно изможденной, но за ней явно хорошо ухаживают, лицо ее весьма опрятно, а на губах блуждает легкая улыбка.

—Мама, привет. - вновь окликнул я, уже громче. —Это я, Семен. Как ты тут?

—Что?.. А?.. А, Семен. Здравствуй!

Она обернулась ко мне, и усталое лицо озарилось искренней радостью. Впрочем, довольно скупой - мама никогда не была щедра на проявление чувств, но я давно привык к этому и научился читать их по обрывкам мимики и жестов.

—Да, Надежда говорила, что ты приедешь обсудить мое лечение. Ты выглядишь усталым.

—Надежда?.. А, медсестра. - вспомнил я мельком увиденный бейджик на груди вышедшей девушки. —Да, мне с утра позвонили, рассказали о твоем состоянии, попросили приехать. Я просто не выспался, ранний звонок разбудил. Ничего такого. Лучше о себе расскажи.

Начинать встречу с удивительных историй о моем реальном самочувствии, смахивающем на сумасшествие, точно не стоит. Да и в целом я сомневался, что вообще нужно об этом упоминать. Лучше уж потом отдельно пообщаюсь со специалистами, раз уж я здесь.

—Я очень устала, Семен. До вчерашнего дня мне просто было тут очень скучно, так что я развлекала себя чтением. А со вчерашнего дня почти все время я… Словно нахожусь не здесь, где-то в другом месте. И мне там всегда плохо.

—В каком смысле «находишься в другом месте»? Кошмары снятся?

Голос матери звучал действительно очень устало, а от того несколько отстраненно. Я приблизился к ней и внимательней рассмотрел стоящий на тумбе маленький светильник. Странный он. Хрустальный шарик, словно в глубине которого мерцает малиново-красный свет, переливающийся всполохами и бросающий на все в палате зыбкие дрожащие тени. Красным было озарено и мамино лицо, от этого казавшееся зловещим. Глаза прятались в тенях, улыбка, которая должна бы быть приветственной, выглядела в этих тенях блуждающей, искажающей нижнюю половину лица.

Мама задумалась над ответом и, в ожидании, я подошел поближе. По началу, войдя в палату, я не ощутил никаких исходящих от матери эмоций, или запахов - и уж было обрадовался прошедшему помешательству. Но теперь я, видимо, перешел некую незримую черту. И я почувствовал.

Словно сквозняки тихо, на краю слышимости, засвистели по палате. Мгновение спустя я понял, что этот легкий ветерок дует куда-то в сторону матери, к ее груди. Меня и самого будто тянуло… куда-то, но совсем слабо, еле ощутимо. Нос наполнил слабый, также еле различимый, запах чего-то сухого, застойного… Я не знаю, как ощущается запах тлена, но готов поклясться, что ощутил именно его. Словно передо мной лежит старая мумия.

И эти тени… Я моргнул. Показалось вдруг, что это не тени и складки морщин, а непроглядно черные дыры и трещины в лице, шее, груди, на руках и плечах. Что именно в них что-то отсюда незримо утекает. Я вздрогнул и дотронулся до черного пятна на мамином виске. Нет, просто тень. Как только я сделал это, мама чуть дернулась, и наваждение рассеялось. После томительной паузы, она заговорила.

—Я бы не назвала это кошмарами. Я будто… Представь, что ты стоишь перед дверью. С одной ее стороны - вот эта палата. А затем, открыв дверь и пройдя в соседнюю комнату, ты оказываешься в совершенно другом месте, при этом сам ты точно не уснул, место тебе не мерещится. Будто другая комната, повторюсь. Похоже на погружение в виртуал, только без капсул и прочих штук. Это трудно объяснить. И вот, я, не вставая с этой дурацкой койки, словно проваливаюсь в дверь. Миг - и я, совершенно точно бодрствующая, уже в другом месте. А доктора говорят, что по записям камер мое тело просто обмякает, я засыпаю, а потом начинаю бредить и метаться во сне.

Говорила она неторопливо, повернув лицо влево, к красному светильнику, следя зрачками за всполохами в глубине хрустального шара. Похоже, лекарства и общее состояние так действуют - мама, которую я знаю, протараторила бы всю эту тираду за пару десятков секунд. Теперь же, спустя пару минут размеренного изложения, повисла какая-то гнетущая тишина.

—А что это за место, в котором ты, ну, оказываешься? - мягко спросил я. Мама никогда не жаловалась на жизнь и не унывала даже получив убийственный диагноз, не отчаивалась. Сегодня я впервые услышал, что ей где-то очень плохо.

—Это странное место. И страшное. Я падаю посреди темноты в груду чавкающей плоти. Все вокруг пульсирует, руки упираются в мягкую и теплую поверхность. Сначала я нервничала - ты знаешь, я не люблю всякое