В лабиринте секретных служб - Йоханнес Зиммель

Джеймс Базарт — американская нация выразила ему благодарность — отнес свою находку в ближайшее полицейское отделение. Некоторые смеялись над ним, а сержант Левон предложил послать эту штуку в ФБР. «Кто знает, может быть, мы все попадем в газеты!» — сказал он. Однако никто из них тогда в газеты не попал.

Два агента ФБР посетили Джеймса дома и подробно расспросили его о случившемся. Джеймс рассказал им, что все произошло на Фултон-стрит, 252. В этом огромном доходном жилом доме первый этаж был занят лавочками и пивной. На следующих двух располагались различные фирмы. Выше жили молодые подмастерья, художники, мелкие служащие. Кроме того, ФБР также занимало в этом доме несколько комнат для своих нужд.

Агенты просветили насквозь каждого жильца, но ничего не выявили. Прошли годы, микрофильм остался нерасшифрованным, его отправитель не обнаружен. Все более отчетливо ощущали люди, ответственные за безопасность, что между 1953 и 1957 годами США покрывались гигантской шпионской сетью, все более и более угрожавшей стране. «В эти годы, — продолжал рассказ Гувер, — Морис все больше должен был изворачиваться. После его знакомства с Катей Меланиной ему стало еще труднее. Он бил ее, она его. Марк вынужден был обо всем доложить в Москву. Мориса отозвали».

В американском посольстве в Париже Морис рассказал все, что знал.

— Мне кажется, это не очень много, — заметил Томас.

— Это недостаточно, — ответил Гувер, — но много. Таинственный Марк делал все, чтобы Морис не знал, где он живет. Несмотря на это, Морису удалось однажды выследить его. И знаете, где живет мистер Марк?

— На Фултон-стрит, 252.

— Правильно! — ответил Гувер. — В доме, где четыре года назад упал маленький Джеймс Базарт и нашел монетку.

В комнате наступила тишина. Томас встал и подошел к окну. Он смотрел на ландшафт, расстилавшийся перед окном. Молчание нарушил Гувер.

— Бригада моих работников, среди них и Памела Фабер, в последние недели рассматривали каждого жильца под лупой. Описание, данное Морисом, точно подходитк одному самому уважаемому здесь человеку. Он художник, живет в этом доме с 1948 года, на самом верху, под крышей. Фамилия Гольдфус, американский гражданин. Рассказывайте дальше, мисс Фабер.

— Уже много недель мы наблюдаем за Гольдфусом, — начала Памела. — Дюжины агентов с радарами, радио, телевидением следят за ним. Он не может сделать ни шагу без контроля. Результат — ноль.

— Я не понимаю вас, — сказал Томас, — если он находится под сильным подозрением в шпионской деятельности, почему вы его не арестуете?

В США, — объяснил Гувер, — можно арестовать человека, если он, без сомнений, совершил противозаконный поступок и только тогда, когда судья выдает ордер на его арест. Мы подозреваем, что Гольдфус — шпион. Но доказать? Доказать мы не можем. И пока мы неопровержимо не докажем, ни один судья в этой стране не разрешит его арестовать.

— А Морис?

— Морис проинформировал нас доверительно. Принимая во внимание безопасность своей страны, он ни при каких обстоятельствах не выступит открыто свидетелем против Гольдфуса.

— А негласный обыск в квартире?

— Конечно, мы можем во время отсутствия хозяина проникнуть в его квартиру и обыскать ее. Я уверен, что мы найдем коротковолновый передатчик и много вещей, доказывающих его шпионскую деятельность. Но в этом случае он никогда не будет осужден.

— Почему?

— Его защитник потребует, чтобы наши чиновники подприсягой показали, откуда и как они получили обличающие материалы. Выяснится, что они получили их посредством незаконного обыска квартиры. Судья вынесет решение, что ничто не может быть использовано против Гольдфуса.

— Но как же в таком случае вообще обличить Гольдфуса?

Гувер скупо улыбнулся.

— Об этом мы и хотим спросить вас, мистер Ливен. Вас, старого друга миссис Кати Меланиной.

«В России шашлык делают с луком», — кричал жирный Борис Роганов. «В России делают шашлык без лука», — кричал Томас Ливен. Они злые стояли друг против друга. Это происходило 19 июня 1957 года в Нью-Йорке. Скандал из-за шашлыка разгорелся на кухне русского ресторанчика на 41-й стрит.

Борис Роганов был владельцем этого заведения. Томас крутился здесь уже несколько дней, так как Катя Меланина ходила сюда обедать. Работала она неподалеку ассистентом доктора медицины Масона. Это было печальное свидание. Катя, все еще страстная и притягательная, тосковала по Виктору Морису. Умело подогреваемая Томасом, она много о нем рассказывала. Однако то, что Томас узнал от Кати, не пригодилось ему. К Гольдфусу по-прежнему не было подхода.

Томас вновь и вновь встречался с Катей, пытаясь получить хоть что-то, компрометирующее Гольдфуса. Казалось, Катя никогда в жизни не видела его. Она только плакала, тоскуя по Морису Вчера она захотела шашлык, из-за которого и разразился скандал «У Роганова». Когда Катя появилась и принялась вместе с Томасом за еду, она пожаловалась на усталость и головную боль.

— Кажется, весь город сошел с ума, вес хотят сделать себе прививки, — сказала она Томасу.

— Что за прививки?

— Против оспы, по методу доктора Залька. Но прививки не самое страшное. Все уходит в писанину. Каждый пациент должен предъявить свидетельство о рождении, а я должна записать номер свидетельства о рождении в регистрационную книгу и указать место и кем оно выдано. Пациенты идут сотнями. Я сойду с ума. Прививки! Прививки!

— Прививки, — бессмысленно повторил Томас, чувствуя, как учащенно забилось его сердце. Он увидел, как вресторан вошла молодая, красивая женщина в летнем платье. Он не верил своим глазам. Сумасшествие! Она сошла с ума!

Законами ФБР строго запрещено встречаться двум агентам, работающим вместе, в общественных местах. Казалось, Памеле плевать на эти предписания. Она заняла место напротив Томаса, откинулась в кресле и уставилась на него и Катю. Это не могло долго оставаться незамеченным.

— Кто это? — спросила Катя.

— О ком… ты?

— О женщине, которая сидит напротив. Она смотрит наменя. Ты знаешь ее?

— Господи Боже мой, я эту женщину в жизни не видел.

— Ты лжешь, ты знаешь ее, — заволновалась Катя. А Памела все смотрела на них.

Когда Томас вернулся в свой номер в гостинице «Уол-дорф Астория», его ожидал господин по имени Роджер Акройд.

Этот мистер был известен в отеле как коммерсант, занимающийся экспортом и имеющий дела с европейскими партнерами. Мистер Петер Шойнер — так назывался сейчас Томас Ливен — и был таким европейским партнером. Оба коммерсанта, которыми они в действительности не являлись, уселись за стойкой почти пустого бара. Мистер Акройд тихо произнес:

— Дело буквально горит, Ливен. Что-нибудь у вас прояснилось?

— Ничего.

Жаль, — продолжал Акройд, — многозначительные факты свидетельствуют о том, что Гольдфус намерен бежать. Мы не знаем куда, в Европу, Африку, Австралию, Азию.

— Вы закрыли границу, аэропорты, гавани?

— А как это можно сделать? У нас просто нет столько людей. Кроме того, Гольдфус использует настоящий фальшивый паспорт.

Томас знал уже много лет, что настоящий фальшивый паспорт выдерживает проверку властей.

— Если не произойдет чуда, — сказал Акройд, — этот человек выскользнет из наших рук.

Томас глубоко вздохнул.

— Знаете, чего вы заслуживаете? Порки, — кричал Томас. Тяжело дыша, он стоял в квартире Памелы. — Что это взбрело вам в голову явиться к Роганову?

— А кто мне запретит туда ходить?

— Нельзя, если я там!

— Я не знала, что вы там!

— Вы знали это!

— Хорошо, я знала и хотела посмотреть на вашу Катю, этого сладкого голубка!

— Но вы ставите под удар всю операцию.

— Не кричите на меня. Вы, должно быть, страстно влюблены в эту даму?

— Замолчите, или я вас выпорю!

— Если вам это удастся!

— Ну, погоди, — с этими словами Томас бросился на Памелу.

Еле уловимым приемом джиу-джитсу она отправила его в угол, и он распластался на ковре. Томас вскочил на ноги и опять бросился на нее. Он настиг Памелу в спальне. Началась борьба.

Оба упали на кровать. Она лежала у него на коленях.

— Оставь меня, оставь, я убью тебя! — кричала Памела. Она перевернулась на спину и укусила Томаса. «Как Шанталь», — подумал он удивленно, кровь запульсировала в жилах. Он упал на нее, его губы коснулись ее губ. Она укусила его опять. Затем ее губы раскрылись и стали мягкими, она обняла его, и они потонули в сладости их первого поцелуя. Комната пропала, время потеряло свой смысл. Придя в себя, он увидел ее глаза, полные любви. Памела шептала:

— Я так ревновала. Так страшно ревновала тебя к этой русской.

Внезапно Томас уставился на руку Памелы. На ней виднелось пятно от прививки оспы. Он побледнел и отрывисто произнес: