Обитель Варн - Райдо Витич

предлогом, ни под эгидой патриотизма, ни под стягом сытого ужина. Все, домой, на

пенсию, под трибунал, нож гильотины, под пулю. Но сама, а не другие.

К черту этот гребанный мир с его вывернутыми правилами и законами. К дьяволу

службу, всех капитанов, вместе взятых, славу, деньги, почести, постановления

приказы, лозунги. Политиков, начальников, глупцов и хитрецов; все тайны

вселенной, секреты мирозданья, библейские истины. И любовь туда же.

Лесс затормозила в воздухе, зависла над одной из пригородных высоток, борясь

сама с собой. Как хочется вернуться и банально, чисто по-женски, устроить

истерику, семейную разборку, с битьем посуды о голову любимого, визгом, топотом

ног, слезами, обвинениями, пощечинами. Чтоб в итоге оказаться в кругу его рук, в

спасительных объятьях, выслушивая ласковые слова успокоения, заверения.

Расплакаться, освободить душу от накопившейся грязи и боли, очиститься,

облегчено вздохнуть и заснуть на груди Бэфросиаста, чувствуя тепло его дыхания,

биение сердца.

Нет! — тряхнула головой и, пересилив себя, нехотя полетела дальше: путь назад

для нее закрыт. У вампиров нет сердца. Как нет его у некоторых людей.

Несправедливо, что живые и мертвые так похожи. Природа должна была более четко

обозначить грань меж ними.

Лесс решительно направилась к юнцу, что ждал ее каждый день, пел псалмы во имя

своей погибели. У него точно есть зеркало. Она вновь станет человеком и поможет

ему освободиться от гнетущих чар Варн. А потом будь что будет.

Глава 18.

`Послать бы вас всех к черту. Собрать и оптом отправить в ад'! — подумала Алиса,

разозлившись оттого, что не может лететь, как раньше. Ее словно подменили, изъяв

легкость полета. Теперь она напоминала шарик, надутый обычным воздухом, а не

гелем, и ее тянуло к земле, несло в хаотичном порядке, то поднимая вверх, то

резко опуская вниз. После первого столкновения с забором она подумала, что

теряет координацию движений. После второго — навигацию в воздушном пространстве,

легкость, ловкость. После третьего столкновения уже с деревом она поняла, что

просто теряет облик Варн вместе с навыками и возможностями данных существ.

Черт бы вас всех побрал! — чуть не выкрикнула в небо, опускаясь на асфальтовую

дорожку. Постояла, соображая, в каком направлении двигаться дальше, и пошла

осторожно, словно впервые ступая по земле. И насмешливо констатировала сбой:

разбалансировка всех параметров. Ее походка была пародией на иноходь наполовину

подкованной клячи. Ноги то заплетались, то забывали, что под ними ровная

поверхность, а не воздушная яма, то удлиняли шаг, будто их хозяйка не идет, а

сдает олимпийскую норму по прыжкам в высоту и длину.

Надоело быстро. Алиса остановилась, сосредоточилась и пошла, четко контролируя

каждый шаг, и возликовала — получилось! К конечному пункту прибытия — подъезду

Игната девушка ходила, как все, разве что иногда воспаряла параллельно земле,

удлиняя шаг.

Остановилась у дверей и нажала кнопку домофона.

Профессор Зелинский промучился весь вечер, выискивая выход из создавшегося

положения, и нашел лишь один: набрался смелости и, пробив заслоны, связался с

самим полковником Горловским. Рассказал ему о посещении капитана.

Полковник, судя по его лицу и взгляду, был не в курсе предстоящей операции.

Молчал с полминуты и, к неудовольствию профессора, заявил, подтверждая уже

полученный от капитана приказ:

— Готовьте лабораторию, Адам. За вами вышлют транспорт.

Экран видеосвязи погас, введя профессора в состояние, близкое к панике. Вот и

все — чем он помог графу?

Впрочем, пока не пришла машина, у него еще есть время, у Варн есть шанс.

В порыве обуявшего его отчаянья Зелинский распахнул створки окна и начал взывать

к Бэфросиасту, вглядываясь в темное небо. Конечно — бред, если вдуматься, но в

мире так много чудес и загадок, что в минуты отчаянья человек может поверить во

что угодно и прибегнуть к самым абсурдным средствам, не вдаваясь в подробности.

Великое `авось', хлипкое и безалаберное, главное оружие человеческого арсенала,

достижения целей, как всегда, выступает главным аргументом в любом споре, в

любой ситуации.

И порой, не подводит.

— Где Лесс? — спросила Нэш, подплыв к вожаку. Тот сидел в кресле и хмуро

посматривал на обыденные забавы сородичей. Все, как всегда, словно ничего не

произошло. Славно было бы в это поверить, да не получается.

К чему ему теперь ожившее сердце?

— Так где Лесс? — настойчивей повторила вопрос Варн, почуяв неладное.

— Не знаю! — рыкнул Бэф. Нэш качнуло, Варны смолкли, замерли. Трио поп

музыкантов, что изображали под куполом Смайх, Соувист и Май, не сговариваясь,

рухнули вниз, заняв благообразные позы за столом. Хоф перестал рычать на Урва за

то, что тот мешает ему читать. Коуст перестал душить Гаргу, требуя выплюнуть

съеденную им со злости от проигрыша шахматную фигуру. Рука Майгра, уже

занесенная над спиной сородича, чтоб хлопнуть по ней, помогая фигурке вернуться

на свет, опустилась, не достигнув цели. Тесс и Ойко перестали спорить и даже

забыли тему столь горячего диспута, вытянулись, показывая свою гордые осанки,

каменные лица и закрытые рты.

Вожак не в настроении, лучше его не раздражать.

Нэш молча рухнула в кресло, понимая, что является последней, кого Бэфросиаст

хотел бы видеть и слышать.

В повисшей тишине Бэфросиаст явственно различил голос, призывающий его.

Нахмурился сильней, вслушиваясь в слова, что принес ему ветер, и сорвался с

места, вылетел прочь из залы, из замка.

— Лесс! — обрадовался парень, увидев на пороге своей квартиры девушку.

Распахнул шире дверь, впуская долгожданную гостью. Игнат явно нервничал: стал

суетиться, приглашая наверх, предлагать и ужин, и ночлег, и все, чтоб она ни

пожелала. Притом, что Лесс вообще ничего не говорила.

Конечно, его поведение насторожило девушку и, поднимаясь за юношей на второй

этаж, она была готова к любой неожиданности. Но не к этой.

На диване, по-хозяйски развалившись, сидел Игнат Гнездевский и довольно