33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине - Евгений Анташкевич

Война Штина

Пакет третий

«Здравствуйте, Мишель!

Пользуюсь оказией и отсылаю вам мои дневники, здесь их хранить или таскать за собой нет смысла, не самому же читать! Сохраните, если хотите.

Появился здесь журналист Иванов, меня вроде того, что не узнал, сделайте ему внушение, при случае.

10[7] февраля, Цинанфу. Завтра выступаем. Задача – идти на город Таянфу, откуда выбить части У Пэйфу и затем двигаться в южном направлении на Кайфын. Весь день прошел в осмотре людей, снаряжения и вооружения. Приходил генерал Нечаев, кое-кто ему жаловался, что нет винтовок и что старые сильно износились. Он же на это ответил, что… винтовок много у противника и что от нас зависит, как их получить. Все люди – молодцы, сами хотят идти в поход, уж больно тут тоскливо и скверно, среди этой китайщины. В походе, хоть какое ни есть, а будет развлечение.

12 февраля 1925 г. Запомнить названия китайских деревень невозможно, все какие-то Цинлу, Цзин-фу, Эрда-фу и т. д. Кроме того, по существу, отдельных деревень нет, строго говоря, провинция – одна сплошная деревня. Я никогда не думал, что местность может быть так густо населена. На пространстве нашей четверти десятины стоит фанзишка, в которой живет семейство из десяти душ! Кого тут только нет! И бабушки, и дедушки, и ребятишки всех возрастов. Все спят на канах, там же чифанят, тут же умирают и родятся. И вот на этом кусочке все и работают да мало того – тут же еще несколько холмов – это могилы предков и умерших родственников. Их хоронят тут же, на своем участке поля. Китайские крестьяне – очень хорошие, смирные, страшно трудолюбивый народ. Работают они с утра до вечера и еле-еле добывают себе на пропитание. Густота населения такая, что все живое – съедено, нет даже никаких птиц. Тут только едва-едва можно прожить человеку и в малейший недород начинается страшный голод, и тогда китайцы мрут, как мухи. Никакого скота дома у них нет – держать его негде, да и кормить нечем, разве только кое у кого есть ослы, у многих имеются черные худые китайские свиньи, необыкновенно лопоухие и с отвислыми, волочащимися по земле животами. Свиньи и собаки здесь необычайно худы – китайцы своих животных не кормят и они сами должны добывать себе пропитание.

Стоим на дневке. Стараюсь следить, чтобы наши молодцы не грабили, зато трудное дело с женщинами: часты случаи изнасилований китаянок. Китайцы нас скорее боятся, с некоторым страхом называют «ламозами». Так и видно, что они хотят, чтобы мы поскорее от них ушли. Да это и понятно, ведь все время их разоряет гражданская война, грабят хунхузы и т. д.

15 февраля 1925 г. Проходим китайские деревни. Часто приходится высылать разведку. Говорят, что недалеко бродят части У Пэйфу. Крестьяне-китайцы с любопытством смотрят на наши походные кухни, и ребятишки, невероятно сопливые и чумазые, с наслаждением лопают остатки каши из чумизы, сваренной по нашему способу, с салом.

20 февраля 1925 г. Уже третий день пробиваемся «с боями», т. к. мы вошли в соприкосновение с противником. Бои, собственно говоря, относительные – китайцы почти не выдерживают нашего огня и после небольшой перестрелки обычно отступают. Своих крестьян по большей части они поголовно грабят, на этом основании с ними поступают и наши, причем обнаруживают удивительное чутье по части выискивания таянов, т. е. припрятанных серебряных долларов. Китайцы не знают никаких сберегательных касс и банков и прячут деньги у себя, на своей территории. Генерал Нечаев издал приказ, угрожающий расстрелом за мародерство. Это, кажется, несколько отрезвило наших молодцов. Народ – хороший, но все ведь – харбинские ночлежники, в большинстве своем – люди отчаянные, что им терять?! Они и пошли-то сюда только для того, чтобы вволю пограбить!

25 февраля 1925 г. О-ин случайной пулей нетяжело ранен в ногу. А так потерь у нас до сих пор нет. Противник отступает, мы все время продвигаемся вперед, делая дневки, словно на маневрах. Генерал Нечаев – постоянно впереди, в цепях, со стеком в руке, стоит себе под пулями – хоть бы что. Кажется, его адъютант, штаб-ротмистр Квятковский, из-за этого не всегда себя хорошо чувствует.

1 марта 1925 г. До Таянфу осталось три перехода. Китайцы начали оказывать более серьезное сопротивление. Говорят, что будто бы у них чуть ли не русские инструкторы из СССР. Во всяком случае, теперь они наш огонь выдерживают хорошо, да и сами стрелять стали намного лучше, так что иной раз приходится, находясь в цепях, вырывать даже окопы, укрываясь от их пуль. Генерал Нечаев говорит, что послезавтра подойдем к Таянфу.

10 марта 1925 г. Бои приняли неожиданно упорный характер – дело даже доходило до штыкового удара, от которого китайцы в панике бежали, не приняв его. Нечаев, как всегда впереди, ведет части в бой. Слева от нас – наш 3-й батальон, справа – 2-й. Я – в резерве второй день. В отряде уже есть потери – убит поручик Лукьянов и шесть нижних чинов.

18 марта 1925 г. Утром 15-го числа, можно сказать, на плечах противника, после упорного боя, наша бригада ворвалась в Таянфу. За все время похода наши потери – убиты трое офицеров и десять нижних чинов. Ранено два офицера и 24 нижних чина. Для китайской войны – это много. Китайцы, почему-то начинают оказывать сильное сопротивление и проявлять стойкость в бою. Кто лихо действует – так это броневой дивизион Кострова. Мы расположились в городе, а он полетел дальше, преследовать противника.

19, 20 марта 1925 г., Таянфу. Таянфу – типично китайский город. Скученное население, одна широкая, пыльная улица, от которой в стороны расходятся узенькие улочки, застроенные маленькими грязными фанзами. Все целый день торгуют, кто чем. На каждом углу харчевки. Менялки – закрыты, большие лавки – тоже, т. к. город дважды подвергался разграблению китайскими солдатами. Они грабили главным образом купцов, большие магазины, менялки и т. п. О Кострове сведений нет. Он по собственной инициативе двигается дальше по железной дороге на Кайфын.

22 марта 1925 г. Костров продвигается вперед, забирает массу пленных. Он совершенно оторвался от главных сил, и возникает опасение, как бы он не попался, если китайцы узнают, что его никто не прикрывает.

2 апреля 1925 г. Сколько здесь простоим – неизвестно. Надо привести в порядок части, пополнить запасы патронов. Для продолжения наступления надо подождать подхода наших кавалерийских частей, которые еще оставались в Цзинани, поскольку они ещё не были готовы к походу.

Операции расширяются, и части нашей группы совместно с китайской бригадой идут на юг. Командир последней генерал-майор Бао – храбрый офицер и хороший командир. Он отлично командовал полком в начале кампании, а затем получил бригаду.

3–5 апреля 1925 г. Наш полк погрузился в поезда и отправился обратно в Цзинань для того, чтобы развернуться в дивизию. Тут остаются броневой дивизион, заслон из отрядов пехоты и кавалерии (эскадрон). После переформирования планируется взятие Кайфына и затем – начало операции в сторону Тяньцзиня и Пекина. Чжан Цзучан непременно хочет сесть на пекинский престол.

20 апреля, Цзинань. Снова на зимних квартирах. Говорят, что начальником штаба дивизии назначат полковника А.А. Тихобразова. Ходят слухи, что человек он – хороший. Штаб расположился за городом, в трех верстах от шоссе, проложенному ещё немцами, в бывших же немецких казармах. Тут в мирное время стояла какая-то охранная часть.

Дело ставится хорошо и широко: говорят, что заводят собственный оркестр, закончено формирование личной охраны Дубаня из русских. Наша бригада переформирована в 65-ю дивизию особого назначения, куда входят все русские части. Имеется артиллерия, формируется кавалерийский полк и казачьи сотни. В занятых городах учреждены этапные пункты. Зато усиливаются интриги, каждый тянет в свою сторону. Меркулов думает о том, как бы побольше нахапать, и воровство, по-видимому, идет просто оглушительное. Сыновей своих он попристроил: двоих он поставил во главе контор, которые учредил в Дайрене и Тяньцзине, а третьего устроил майором китайской службы и определил при своей особе в качестве «штаб-офицера для поручений». Этот последний целыми днями сидя в штабе, пьянствует или уезжает в Тяньцзинь, где пропадает по барам.

1, 2 мая 1925 г., Цинан. Смертельная жара начинается. Душно, мокро как-то мокро. Ничего не хочется делать, а выпьешь водки так беда – все разморит.

У нашего Дубаня – 22 жены. Как говорят, из них несколько русских. Он устроил у себя банкет, конечно, пригласил Нечаева, Меркулова и нашего Чехова. Дубань говорил, что любит русских. Он всегда защищает провинившихся нижних чинов и запрещает расстреливать русских солдат. Он не раз заявлял: «Китайский люди – много, его можно расстреливать, а русских – нет, его – шибко хороший солдат».