В тени побед. Немецкий хирург на Восточном фронте. 1941–1943 - Ханс Киллиан

На следующее утро я прошу Венка обследовать меня. Он терапевт. Он быстро ставит мне диагноз:

– Ясное дело, мой дорогой. И вас не миновало. Малярия. Не беспокойтесь, все не так страшно.

Проходят долгие дни в окружении. В Дно отправляется самолет и забирает меня с собой. Воспользовавшись случаем, я докладываю новому главному врачу армии о положении в зоне окружения под Демянском и между делом совершенно безобидно задаю вопрос:

– Почему, господин генерал-майор, вы сами не слетаете туда и не посетите дивизионные медпункты и полевые лазареты?

Он реагирует, как я и предполагал:

– Это совершенно исключено. Я не могу уехать отсюда, я здесь совершенно незаменим.

Я молчу и лишь думаю про себя: «Канцелярская крыса, салонный боец!»

Десантный мостик под угрозой

Порхов. После долгого перерыва я продолжаю пластическую операцию. Первый лоскут прижился хорошо, внутренняя часть носа уплотнилась. Однако из-за чрезмерного напряжения довольно трудно пересадить участок кожи с другой руки.

Операция на нижнем веке мне не удалась; небольшой специальный лоскуток не получает достаточного питания и отторгается. Значит, подождем, пока не приживется второй лоскут, затем снова попробуем реконструировать нижнее веко.

В последние дни мы, врачи, часто обсуждаем ситуацию на фронте и задаемся вопросом: почему не оставить окруженную территорию под Демянском и не вывести оттуда войска? Однако присутствующие здесь высокопоставленные офицеры заявляют: «Отсюда фюрер собирается начать новое наступление на Москву».

– Да неужели он совершенно ничего не знает о том, что здесь творится, какая здесь обстановка? – в изумлении спрашиваем мы. – Был ли он вообще хоть раз на фронте?

На такие вопросы высоким господам нечего ответить. Они дожидаются новых приказов. Человеку, привыкшему ждать приказов, не стоит морочить себе голову вопросами. В принципе все эти господа думают так же, как мы, но они молчат.

На линии фронта началось наступление.

Командование армии полагает, что ситуация на слишком узком перешейке становится критической. Нужно приготовиться к тому, что русские в подходящее время, то есть зимой, со всей мощью обрушатся на десантный мост, чтобы заново отрезать подступ к Демянску. Здесь самое слабое звено нашего фронта, над перешейком висит постоянная угроза.

Поэтому командование решает перейти в наступление, чтобы расширить перешеек и захватить территорию между Ловатью и Редей, откуда постоянно исходит опасность.

Под покровом ночи 25 сентября наши егерские отряды пересекают Ловать и собираются около Зубкомикова. 26 сентября они занимают позиции, чтобы на рассвете 27-го начать наступление с целью захватить врасплох передний край обороны русских к западу от Майлуковых Горок и совершить прорыв, после чего продвигаться до Корочина, чтобы обезопасить северный фланг.

Операция проходит успешно. Все цели достигнуты. После зачистки пресловутого ольхового перелеска образовался новый оборонительный рубеж. Десантный мост удалось существенно расширить, тем самым обезопасив перешеек. Однако жертв очень много, мы понесли большие потери. Почти все командиры рот погибли или тяжело ранены.

Согласно приказу в конце месяца я должен сделать четыре доклада на научной встрече консультантов северной группы армий. Интересно, как они себе это представляют? Скромными этих господ никак не назовешь.

Евгений Бирхер

Короткое лето быстро близится к концу. На сером дождливом небе висят темные тучи. На землю непрестанно падают тяжелые капли, размывая почву. Началась распутица. Уже в пять часов вечера темнеет, и в сумерках собираются мародеры. Мы зябнем холодными октябрьскими днями, и от мрачного настроения, нависшего над бескрайней страной, сжимается сердце. На полях еще кое-где колосятся недозревшие стебли злаков, чьи усики уже загнивают, а золотистые листья берез, кружась в воздухе, опускаются на землю.

Зима нас пугает. Что она принесет? Как мы переживем ее? Воспоминания об ужасной зимней битве тяжким грузом лежат на сердце у всех солдат. При мысли о будущем нас охватывает ужас. Между тем, когда я нахожусь в зоне окружения, приходит секретная телеграмма, доставленная мне через главного врача армии. Я вскрываю телеграмму и, не веря собственным глазам, читаю: «Северная группа армий. Профессору К. срочно отправиться в Псков. Явиться к профессору доктору Евгению Бирхеру, полковнику швейцарской армии, в военный госпиталь в Пскове».

Бирхер, знаменитый Евгений Бирхер, ведущий швейцарский хирург, ректор Швейцарской Военной академии, национальный советник, каким образом его занесло на наш Восточный фронт, в Псков? Какая неожиданность! Я не сразу прихожу в себя. Венк, узнав новость, немедленно предоставляет мне автомобиль и велит отвезти меня до аэродрома, после того как я соберусь и попрощаюсь с товарищами.

Рискованный полет через зенитный заградительный огонь, но гладкая посадка. Прибыв в Псков, я разыскиваю военный госпиталь, и действительно, спустя несколько минут передо мной сам Евгений Бирхер. Мы радуемся нежданной встрече и крепко жмем друг другу руки.

– Какими судьбами вы здесь, на Восточном фронте? И почему именно в Пскове? – сразу же спрашиваю я. – И кого мне благодарить за вызов?

На своем хорошем швейцарском немецком Бирхер отвечает:

– Все очень просто. Я узнал, что вы здесь воюете, и попросил главнокомандующего группой войск уведомить вас и вызвать сюда. Мне надо с вами о многом поговорить.

Бирхер приехал на фронт по поручению бундесрата Швейцарии, чтобы навестить швейцарских врачей в госпиталях и узнать, какого прогресса достигла военно-полевая хирургия. Мы уже давно знакомы, и не только по берлинским конгрессам, где он регулярно выступал в качестве руководителя швейцарской группы, – мы поддерживали с ним связь после Первой мировой войны. Этот невероятно энергичный, смелый человек обладает большим влиянием в своей стране. Каждый раз попадаешь под обаяние его сильной личности.

Бирхер отводит меня в сторону:

– Я хотел бы поговорить с вами наедине.

Мы направляемся в его маленькую комнату, где вскоре между нами с глазу на глаз завязывается обстоятельный и очень серьезный разговор. Конечно, сначала мы обсуждаем прибытие на наш фронт швейцарских врачей. Бирхер рассказывает интересную историю:

– Вы знаете, в бундесрате по этому поводу разразился настоящий спор. Кто-то встал с места и сказал: «Если мы отправляем швейцарских врачей на фронт к немцам, тогда, учитывая наш нейтралитет, мы должны их направить и в Советский Союз». Да, и когда потом задали вопрос, кто поедет к русским, не вызвался никто, ни один. Так и получилось, что наши молодые швейцарские врачи отправились набираться опыта только на германский фронт.