«Черные кабинеты» История российской перлюстрации. XVIII – начало XX века - Владлен Измозик

Через два года, 8 марта 1888‐го, он обратился к руководству с просьбой уже о решении квартирных проблем своих подчиненных. По случаю перехода одного из них в Министерство внутренних дел Карл Карлович просил передать квартиру этого сотрудника (номер 34 в доме 12 по Новоисаакиевской улице) чиновнику Е.К. Самусьеву, трудившемуся в цензуре с июня 1881 года, а квартиру последнего (Почтамтский переулок, дом 1, квартира 18) передать прикомандированному с 22 декабря 1884 года к цензуре иностранных газет и журналов при Санкт-Петербургском почтамте А.Д. Фомину1000.

Наконец, совсем незадолго до краха империи, 7 января 1917 года, старший цензор М.Г. Мардарьев обратился к руководству Главного управления почт и телеграфов со следующим письмом:

При передаче цензурской [так в тексте] квартиры (Новоисаакиевская, д. 6, кв. 4) начальнику отделения Главного Управления почт и телеграфов было обусловлено: наем соответствующей квартиры для цензора и назначение казенной квартиры (не менее трех комнат) для экзекутора цензуры… Леонида Григорьева (переговоры велись с помощником почт-директора). Несмотря на неоднократные просьбы, до сих пор столь необходимая… квартира экзекутору цензуры не предоставлена. Убедительно прошу, Ваше Превосходительство, не отказать, при первой возможности, удовлетворить мою просьбу1001.

Кроме квартир, чиновников, конечно, волновали вопросы жалованья, пенсий, наград, возведения в дворянство. Хотя жалованье у сотрудников «черных кабинетов» значительно превышало зарплату почтово-телеграфных служащих, так как более половины его они получали из секретных сумм, но бывали случаи значительной задержки денег. Обычно они происходили в связи с тем, что реальная должность не соответствовала официальной из‐за различного рода перемещения вакансий. Например, 12 сентября 1906 года А.Д. Фомин ходатайствовал перед начальником Главного управления почт и телеграфов М.П. Севастьяновым о перемещении должности чиновника, знающего иностранные языки, из рижской цензуры в Киев с назначением на нее губернского секретаря В.К. Карпинского. Приказ о его назначении с 1 октября 1906 года вышел 14 октября того же года. Между тем 17 февраля 1907 года старший цензор Киевской почтовой конторы К.Ф. Зиверт писал Фомину, что Карпинский не получает жалованья, так как в Управлении почтово-телеграфным округом до сих пор нет сведений о его назначении. Из Главного управления в Киев последовал 28 февраля приказ выдать жалованье Карпинскому из имеющихся сумм кредита. Начальник Киевского почтово-телеграфного округа Ф.Г. Цецыниовский ответил 5 мая 1907 года, что «никакого кредита не имеется» и Карпинскому выдано содержание без квартирных денег с 1 января 1907 года, а для выдачи за 1906 год нужно распоряжение Главного управления. Одновременно на неполучение денег жаловался коллежский советник Э.Э. Гордак, назначенный в киевскую цензуру с 1 января 1907 года и награжденный орденом Св. Владимира 4‐й степени 22 апреля того же года. Только 26 мая из столицы ушла в Киев бумага, разрешающая выдать Карпинскому деньги за 1906 год за счет кредита 1907‐го1002.

Весьма распространенной была практика перевода чиновников «черных кабинетов» из одного города в другой по служебной надобности. В этих случаях вставали вопросы выдачи подъемных. Например, когда в 1894 году Н.Г. Пезе‐де-Корваля пришлось срочно убирать из Казани в Москву, на его место был направлен из Москвы Х.Х. Ауэ. Последний подал рапорт с просьбой о путевых деньгах, заявив, что «у него нет средств на выезд из Москвы». Ему немедленно было отправлено 100 руб. на путевые расходы1003. В феврале 1897 года сотрудники цензуры иностранных газет и журналов Э.Э. Гордак, Ф.Г. Кребс и Крелинский, переведенные в ноябре 1896 года из Вильно в Варшаву, подали рапорты о выдаче им путевого пособия. Переписка по этому поводу продолжалась несколько лет. В ноябре 1899 года была подготовлена справка, из которой явствовало, что в ноябре 1896 года по распоряжению министра внутренних дел из Департамента полиции безо всяких удержаний было выдано Кребсу 300 руб., а Гордаку и Крелинскому – по 200 руб. Но указанные чиновники на этом не успокоились, видимо, желая кроме секретных сумм получить на путевые расходы и официально положенные деньги. Наконец 28 мая 1900 года из Главного управления почт и телеграфов последовал окончательный отказ, мотивированный тем, что упомянутые лица «не занимают классные должности в Царстве Польском»1004.

Сама практика распределения и выдачи денег из секретных сумм ставила целый ряд вопросов: кому из причастных (к секретному делу) в почтовых конторах платить? сколько им платить? каковы здесь традиции? В этом плане представляют интерес два письма. Первое из них – обращение А.Ф. Шлиттера в конце марта 1909 года в Петербург к статскому советнику Л.Х. Гамбергу, помогавшему начальству вести делопроизводство. Назначенный старшим цензором варшавской цензуры в ноябре 1908 года, Шлиттер, как это бывает со многими новыми руководителями, хотел провести в своем учреждении ряд преобразований. В этой связи он писал:

Дорогой Леопольд! Шестьсот рублей… я получил. 300 рублей вручу сегодня же начальнику конторы [Н.В.] Васильеву, а относительно остальных 300 руб. у меня следующие соображения. С назначением сюда [В.С.] Верескуна [почтовый чиновник] остальные представители почтовых экспедиций были лишены пасхальной награды, и они в прошлом году впервые остались без денежной награды. Получали раньше: [С.] Вайшнис, Жук и Скубик [экспедиторы]. Первый – 75 руб., а остальные по 50. Такое лишение повлекло за собою много неприятностей… видно было, что они чувствовали себя обиженными и обойденными. А между тем, несмотря на реорганизацию всего дела, с передачею оного всецело в руки Верескуна, нам часто приходится пользоваться и их услугами. <…> В виду этого я сам хотел войти с ходатайством к Ал. [ександру] Дм. [итриевичу] [Фомину] … о поощрении двух лиц: Вайшниса (в размере не менее 75 р.) и Жука (в размере не менее 50 р.). Но, не имея на это пока санкции от начальства, я оставил эти 300 р. нетронутыми и поступлю с ними согласно распоряжению начальства. Кроме того, я нахожу крайне желательным не оставлять без наград наших трех почтальонов… им следовало разрешить выдать <…> по 10 р. = всем 30 р., а двум почтальонам, кот. [орые] доставляют нам портфели, обязательно следует выдать по 5 р. каждому. <…> Будь добр и телеграфируй немедленно в случае согласия начальства только одно слово: «Согласен». Остальная сумма – 135 рублей остается тогда в распоряжении начальства. Повторяю, что я вообще до твоей телеграммы, кроме 300 р. Васильеву, ничего выдавать не буду.

Если Ты и мы все получили ожидаемую пасхальную награду, то, конечно, можно принять в соображение, что наши почтальоны уже удовлетворены, да и остаток в 135 рублей может быть зачтен в число награды остальным чиновникам. Итак жду телеграммы в субботу. Всего хорошего. <…> Твой А. Шлиттер.

На письме имеется резолюция карандашом: «Телеграммой 28/III 1909 отвечено “Согласен”»1005.

Одновременно 10 марта 1909 года об этой же проблеме писал заместителю А.Д. Фомина, старшему цензору М.Г. Мардарьеву, руководитель «черного кабинета» в Одессе Ф.Б. Гольмблат:

Глубокоуважаемый Михаил Егорович [т. е. Георгиевич]! В виду предстоящей «наградной» Пасхи было бы желательно знать, следует ли мне официально просить А.Д. [Фомина] назначить денежные поощрения для некоторых косвенно участвующих, не получивших таковые на Рождество. Первым таким лицом является помощник начальника почтовой конторы Брюховицкий, с которым Вы вели переговоры во время Вашего пребывания в Одессе, когда Бр. [юховицкий] временно замещал должность начальника конторы. С тех пор, он по моим личным наблюдениям, вел себя вполне корректно по отношению к цензуре и ни в чем не мешал деятельности посвященных в наше дело почтовых чиновников. По провинциальным понятиям, такое поведение считается заслугой, а за заслугу – пожалуйста, на чаек с Вашей милости.

Награда в 150 руб. была бы совершенно достаточной и претензий в будущем, я думаю, у награжденного в проведении Вашей реформы не будет. Что касается награды для начальника Округа, то таковая, конечно, также является желательной, чтобы и в будущем расположить к цензуре господина Дьякова, но в виду того, что он уже получил две Пасхи подряд по 300 руб., то я не знаю, насколько Вам покажется необходимым каждую [курсив автора письма] Пасху награждать главу [курсив автора письма] здешнего почтового дела (Одесская почтовая контора подчинена Округу). Для заведующего экспедицией [Г.К.] Тысячного я на Рождество не испрашивал награды, предполагая, что сумма свободных денег для косвенно участвующих невелика и распоряжаться ею следует поэкономнее. Нельзя ли будет ему дать нынче на Пасху 100 руб.?

На первом листе письма в углу имеется резолюция черными чернилами: «Брюховицкий и Тысячный включены в список пасхальных наград»1006.