Тайна «Голубого поезда». Трагедия в трех актах (сборник) - Агата Кристи

Раздался металлический скрежет, и дверь со стоном распахнулась. Мисс Милрэй вошла внутрь башни.

Ускорив шаг, Пуаро приблизился к двери и бесшумно проскользнул в нее. Луч фонаря мисс Милрэй беспорядочно блуждал по стеклянным ретортам, бунзеновской горелке и другим аппаратам, вырывая их из тьмы.

Мисс Милрэй взяла небольшой ломик и подняла его над стеклянным аппаратом. В этот момент Пуаро, подкравшись сзади, перехватил ее руку. Ахнув, она обернулась, и ее взгляд уперся в зеленые кошачьи глаза детектива.

– Этого делать нельзя, мадемуазель, – сказал он. – Поскольку то, что вы собираетесь уничтожить, является уликой.

Глава 15

Занавес

Эркюль Пуаро сидел в просторном кресле. Настенные светильники были выключены, и его освещала лишь настольная лампа. В этом было нечто символическое – одинокая фигура в лучах розоватого света. Остальные трое – сэр Чарльз, мистер Саттерсуэйт и Эгг Литтон-Гор, составлявшие его аудиторию, – сидели в полутьме.

Голос Эркюля Пуаро звучал задумчиво, почти мечтательно. Казалось, он вещал в пространство, а не своим слушателям.

– Для того чтобы реконструировать преступление – а это и есть цель детектива, – необходимо помещать один факт на другой, как помещают одну карту на другую при возведении карточного домика. И если факты не согласуются друг с другом – если карты не находятся в состоянии равновесия, – нужно начинать строительство домика заново, иначе он рухнет.

Как я уже говорил на днях, существует несколько типов сознания: драматическое сознание – сознание режиссера, видящее эффект действительности, который может быть создан с помощью механических устройств; существует также сознание, легко реагирующее на драматические проявления; существует молодое романтическое сознание; и, наконец, друзья мои, существует прозаическое сознание – видящее не синее море и мимозовые деревья, а разрисованный задник сцены.

Итак, mes amis[104], рассмотрим убийство Стивена Баббингтона, произошедшее в августе прошлого года. В тот вечер сэр Чарльз Картрайт выдвинул версию, в соответствии с которой Стивен Баббингтон был убит. Я тогда не согласился с этой версией, поскольку не мог поверить, (а) что такого человека, как Стивен Баббингтон, могли убить, (б) что в тех условиях имелась возможность подмешать яд конкретному человеку.

Сейчас я признаю, что сэр Чарльз был прав. Я ошибся потому, что смотрел на это происшествие с совершенно ошибочной точки зрения. Только двадцать четыре часа назад я вдруг осознал, в чем заключается правильная точка зрения – и с этой точки зрения убийство Стивена Баббингтона представляется обоснованным и возможным.

А теперь я хочу провести вас, шаг за шагом, по пути, который преодолел сам. Смерть Стивена Баббингтона можно было бы назвать первым актом нашей драмы. Он завершился, когда все мы разъехались из «Вороньего гнезда».

Второй акт драмы начался в Монте-Карло, когда мистер Саттерсуэйт показал мне газетную заметку о смерти сэра Бартоломью. Сразу стало ясно, что я ошибся, а сэр Чарльз оказался прав. Стивен Баббингтон и сэр Бартоломью Стрейндж были убиты, и эти два убийства представляют собой части одного и того же преступления. Эту серию продолжило третье убийство – миссис де Рашбриджер. Нам нужна логичная, основанная на здравом смысле версия, которая свяжет воедино эти три убийства. Другими словами, эти три преступления были совершены одним и тем же человеком и отвечали его интересам.

Могу сказать, больше всего меня тревожил тот факт, что убийство сэра Бартоломью Стрейнджа произошло после убийства Стивена Баббингтона. Если посмотреть на эти три убийства безотносительно времени и обстоятельств их совершения, напрашивается вывод, что центральным, если так можно выразиться, или главным из них является убийство сэра Бартоломью Стрейнджа, а два остальных, так сказать, носят вспомогательный характер – то есть причиной убийства Стивена Баббингтона и миссис де Рашбриджер стала их связь с сэром Бартоломью Стрейнджем. Однако Стивен Баббингтон был убит первым, а сэр Бартоломью Стрейндж – некоторое время спустя. Согласно логике, второе убийство должно быть следствием первого, и, соответственно, мы должны были начать расследование с первого убийства, чтобы раскрыть это преступление в целом.

Одно время я даже рассматривал вероятность ошибки. Возможно ли, что сэр Бартоломью был намечен в качестве первой жертвы, а мистера Баббингтона отравили случайно? Однако довольно скоро я отказался от этой мысли. Все, кто состоял с сэром Бартоломью Стрейнджем в более или менее близких отношениях, знали, что он не любил коктейли.

Еще одно предположение: может быть, Стивен Баббингтон был отравлен по ошибке вместо кого-то из гостей вечеринки? Я не смог найти каких-либо подтверждений этой версии, и мне пришлось вернуться к заключению, что убийство Стивена Баббингтона было преднамеренным. Здесь меня ждал камень преткновения – видимая невозможность такого деяния.

Расследование всегда следует начинать с самых простых и очевидных версий. Если Стивен Баббингтон выпил отравленный коктейль, кто имел возможность добавить в его бокал яд? На первый взгляд мне показалось, что это могли сделать только два человека, разносившие коктейли, – сам сэр Чарльз и его горничная Темпл. Но хотя и тот, и другая имели возможность добавить яд в бокал, ни один из них не имел возможности устроить так, чтобы мистеру Баббингтону достался именно этот бокал. В принципе, Темпл могла, ловко манипулируя подносом, добиться того, чтобы гости разобрали бокалы без яда, а оставшийся предложить ему – хотя сделать это ей было бы чрезвычайно трудно. А сэр Чарльз мог бы взять с подноса бокал с ядом и вручить его мистеру Баббингтону. Но ничего подобного замечено не было. Все выглядело так, будто бокал с отравленным коктейлем оказался в руке Стивена Баббингтона исключительно по воле случая.

Коктейли разносили сэр Чарльз Картрайт и Темпл. Кто-нибудь из них присутствовал в «Мелфорт-Эбби»? Нет. Кто имел наилучшую возможность подмешать яд в бокал с портвейном сэра Бартоломью? Скрывшийся впоследствии дворецкий Эллис и его помощница – горничная. Но ни в коем случае нельзя исключать и вероятность того, что это мог сделать один из гостей. Рискованно, но вполне возможно. Кто-то мог незаметно проскользнуть в столовую и положить в бокал никотин.

Когда я присоединился к вам, вы уже составили список людей, присутствовавших и в «Вороньем гнезде», и в «Мелфорт-Эбби». Сейчас я могу сказать, что сразу исключил четыре имени, возглавлявшие список, – капитана и миссис Дейкрс, мисс Сатклифф и мисс Уиллс. Никто из этих четверых не мог знать заранее о том, что встретится на ужине со Стивеном Баббингтоном. Использование в качестве яда никотина свидетельствует о том, что убийство явилось результатом тщательно продуманного плана, а не экспромта.

В списке фигурируют еще три имени – леди Мэри Литтон-Гор, мисс Литтон-Гор и Оливер Мандерс. Все они, будучи местными жителями, являются невероятными, но возможными кандидатами на роль убийцы. У каждого из них мог быть мотив для устранения Стивена Баббингтона, и вечеринка предоставляла удобную возможность для осуществления преступного плана. Однако я не смог найти никаких улик против кого-либо из них. Думаю, мистер Саттерсуэйт мыслил примерно в том же направлении, что и я. Он начал подозревать Оливера Мандерса. Должен заметить, и я считал Мандерса наиболее вероятным подозреваемым. В тот вечер в «Вороньем гнезде» он проявлял все признаки нервозности, внутреннего напряжения, высказывал несколько искаженные взгляды на жизнь в силу своих личных проблем, демонстрировал наличие комплекса неполноценности, который часто становится причиной преступлений, и ссорился с мистером Баббингтоном или, скажем так, выражал враждебные чувства в его отношении. Вспомним также весьма необычные обстоятельства его появления в «Мелфорт-Эбби», рассказанную им впоследствии невероятную историю о письме от сэра Бартоломью Стрейнджа и рассказ мисс Уиллс о принадлежавшей ему газетной вырезке со статьей об отравлении никотином. Было ясно, что Оливера Мандерса следует поместить в начало списка из семи подозреваемых.

Но тут, друзья мои, меня посетило странное чувство. Представлялось вполне очевидным и достаточно логичным, что человек, совершивший преступление, должен был присутствовать на обеих вечеринках. Другими словами, этот человек должен фигурировать в списке семи – но у меня возникло ощущение, что эта очевидность является подстроенной. Предполагалось, что именно так должен считать всякий здравомыслящий человек. Я чувствовал, что вижу не реальную картину, а искусно раскрашенную декорацию. Умный преступник осознал бы, что каждый, чье имя фигурирует в этом списке, обязательно попадет под подозрение, и в силу этого позаботился бы о том, чтобы не попасть в него. То есть убийца Стивена Баббингтона и сэра Бартоломью Стрейнджа присутствовал в обоих случаях – но по крайней мере в одном из них присутствовал незримо.