Тайна «Голубого поезда». Трагедия в трех актах (сборник) - Агата Кристи

– Я вас не понимаю.

Мистер Саттерсуэйт тоже смотрел на маленького бельгийца с удивлением.

– А каким же тогда сознанием обладаю я? – спросил несколько уязвленный сэр Чарльз.

– У вас сознание актера, сэр Чарльз, – творческое, оригинальное. Вы всегда и во всем видите драматические моменты. У мистера Саттерсуэйта сознание театрального зрителя. Он наблюдает за персонажами и ощущает атмосферу. Но что касается меня, мое сознание прозаично. Я вижу только факты, не отягощенные драматическими атрибутами и не освещенные светом рампы.

– Стало быть, мы должны оставить вас в покое?

– На двадцать четыре часа.

– В таком случае желаем вам удачи. Спокойной ночи.

Когда они вышли на улицу, Картрайт холодно заметил:

– Этот тип много о себе воображает.

Мистер Саттерсуэйт улыбнулся. Что вы хотите, главная роль!

– Можно узнать, сэр Чарльз, что это за другие дела, которые вы только что упомянули?

На лице актера появилось застенчивое выражение, хорошо знакомое мистеру Саттерсуэйту по свадебным церемониям на Ганновер-сквер.

– Ну… в общем, мы с Эгг…

– Рад слышать это, – сказал мистер Саттерсуэйт. – Мои поздравления и наилучшие пожелания.

– Конечно, я слишком стар для нее…

– Она так не считает, а судить об этом только ей.

– Очень любезно с вашей стороны, Саттерсуэйт… Знаете, я вбил себе в голову, будто она неравнодушна к Мандерсу.

– Интересно, с чего вы это взяли? – самым невинным тоном сказал мистер Саттерсуэйт.

– Во всяком случае, это не так, – твердо произнес сэр Чарльз.

Глава 14

Мисс Милрэй

Пуаро так и не получил необходимые ему двадцать четыре часа одиночества и покоя.

На следующее утро, в двадцать минут двенадцатого, Эгг без какого-либо предупреждения появилась на пороге его номера. К ее немалому изумлению, она застала великого детектива за возведением карточного домика. Ее лицо выражало такое явное презрение, что Пуаро почувствовал необходимость оправдаться.

– Не подумайте, мадемуазель, будто я впал в детство в столь почтенном возрасте. Просто я нахожу, что это странное, на ваш взгляд, занятие прекрасно стимулирует процесс мышления. Это моя старая привычка. Сегодня утром я первым делом вышел из отеля и купил колоду карт. К сожалению, я допустил ошибку и купил ненастоящие карты. Но они тоже вполне подходят.

Внимательнее присмотревшись к сооружению на столе, Эгг рассмеялась.

– О господи, вам продали «Счастливые семьи»…

– А что это такое – «Счастливые семьи»?

– Детская игра.

– А-а, понятно… Ну, из них тоже можно строить карточные домики.

Эгг взяла со стола несколько карт и принялась рассматривать их с ностальгической улыбкой.

– Мастер Бан, сын пекаря, – я всегда любила его. А вот миссис Магг, жена молочника… О боже, ведь это я!

– Разве на этой забавной картинке изображены вы, мадемуазель?

– Нет, тут дело в имени…

Эгг рассмеялась, увидев недоумение на лице Пуаро, и объяснила суть дела.

– Ах, вот что имел в виду сэр Чарльз вчера вечером! Я тогда еще подумал… Магг – ну конечно, если я не ошибаюсь, на сленге это слово означает «болван»? Выйдя замуж, вы, естественно, смените фамилию и вряд ли захотите называться леди Магг, не так ли?

Эгг вновь рассмеялась.

– Пожелайте мне счастья, – сказала она.

– От души желаю вам, мадемуазель, не скоротечного счастья молодости, но долговечного, которое зиждется на скале.

– Я обязательно скажу Чарльзу, что вы назвали его скалой, – сказала Эгг. – А теперь перейдем к делу. Мне все не дает покоя та газетная вырезка, которая выпала из бумажника Оливера и которую мисс Уиллс подняла и отдала ему. Либо лжет он, утверждая, будто не помнит, что она находилась там, либо лжет она. То есть из его бумажника выпала какая-то газетная вырезка, а эта женщина заявила, будто это была заметка о никотине.

– Зачем ей это было нужно, мадемуазель?

– Затем, что она хотела избавиться от нее, и подбросила ее Оливеру.

– Вы хотите сказать, что она преступница?

– Да.

– Какой же у нее был мотив?

– Не знаю. Могу только предположить, что она сумасшедшая. Умные люди довольно часто оказываются маньяками. Не вижу никакой другой причины.

– Определенно, это impasse[102]. Мне не следовало спрашивать вас о мотиве. Я должен постоянно задавать этот вопрос самому себе. Какой мотив стоял за убийством мистера Баббингтона? Когда я смогу ответить на этот вопрос, загадка будет разрешена.

– Вы не считаете, что это просто безумие?.. – спросила Эгг.

– Нет, мадемуазель, это не безумие – в том смысле, который вы вкладываете в это понятие. Есть причина. И я должен найти эту причину.

– Ну что же, до свидания, – сказала Эгг. – Извините, что побеспокоила вас. Мне только что пришла в голову одна мысль. Я должна спешить. Мы с Чарльзом собираемся пойти на генеральную репетицию спектакля «Щенок заржал» – по пьесе, которую мисс Уиллс написала для Анджелы Сатклифф. Завтра премьера.

– Mon Dieu! – воскликнул Пуаро.

– В чем дело? Что-нибудь случилось?

– Да, действительно, что-то случилось… Идея! Великолепная идея! О, как же я был слеп…

Эгг с удивлением взглянула на него. Словно осознав странность своего поведения, детектив сразу успокоился и похлопал девушку по плечу.

– Вы, наверное, думаете, я сошел с ума… Отнюдь. Вы сказали, что идете смотреть спектакль «Щенок заржал» и что в нем играет мисс Сатклифф. Идите и обратите внимание на то, о чем я сказал.

После того как за недоумевающей Эгг закрылась дверь, Пуаро принялся расхаживать по комнате, бормоча себе под нос. Его зеленые глаза поблескивали, как у кота.

– Mais oui[103], это все объясняет. Любопытный мотив, очень любопытный… С таким мне еще не приходилось сталкиваться. Однако он вполне обоснован и с учетом обстоятельств естествен. Вообще чрезвычайно любопытное дело.

Проходя мимо стола, на котором все еще высился карточный домик, он обрушил его быстрым движением руки.

– «Счастливая семья», я больше не нуждаюсь в ней. Загадка решена. Теперь нужно действовать.

Пуаро надел пальто, взял шляпу, вышел из номера и спустился по лестнице. По его просьбе портье вызвал ему такси. Сев в автомобиль, сыщик назвал адрес сэра Чарльза.

Расплатившись с водителем, он вошел в холл. Лифт был занят, и Пуаро решил подняться пешком. Когда он достиг третьего этажа, на котором находилась квартира сэра Чарльза, ее дверь распахнулась, и на лестничную площадку вышла мисс Милрэй. Увидев детектива, она с удивлением уставилась на него.

– Это вы!..

Пуаро улыбнулся.

– Это я.

– А сэра Чарльза нет. Он уехал в театр «Вавилон» вместе с мисс Литтон-Гор.

– Я, собственно, заехал за своей тростью, которую оставил здесь на днях.

– Ясно. Позвоните в дверь, и Темпл найдет вашу трость. Извините, я спешу на поезд. Еду в Кент, к матери.

– Не смею задерживать вас, мадемуазель.

Пуаро отступил в сторону, и мисс Милрэй быстро сбежала вниз по ступенькам. В руке она держала маленький кожаный плоский чемоданчик.

Однако, когда служанка удалилась, Пуаро, казалось, забыл о цели своего визита. Вместо того чтобы направиться к двери квартиры сэра Чарльза, он повернулся и начал спускаться по лестнице. Подойдя к входной двери, увидел, как мисс Милрэй садится в такси. Еще один автомобиль-такси медленно ехал вдоль бордюра. Пуаро поднял руку. Забравшись в салон, он велел водителю следовать за первым такси.

Его лицо не выразило ни малейшего удивления, когда автомобиль с мисс Милрэй направился на север и в конце концов остановился у вокзала Паддингтон – весьма странного места в качестве пункта отправления в Кент. Пуаро приобрел в кассе билет в вагон первого класса до Лумаута и обратно. Поезд отходил через пять минут. Подняв воротник пальто, ибо погода стояла холодная, детектив удобно устроился в углу вагона.

В Лумаут они прибыли около пяти часов. Начинало темнеть. Держась чуть сзади, Пуаро услышал, как мисс Милрэй дружески приветствовал носильщик.

– Не ожидал увидеть вас, мисс… Сэр Чарльз с вами?

– Нет, – ответила мисс Милрэй. – Мне срочно понадобилось приехать – нужно забрать кое-какие вещи, – и завтра утром я возвращаюсь в Лондон. Нет, кеб мне не нужен, благодарю вас. Я пройду по горной тропинке.

Сгущались сумерки. Мисс Милрэй быстро поднималась по крутой, извилистой тропинке. Пуаро следовал за ней на приличной дистанции. Он крался бесшумно, словно кот. Добравшись до «Вороньего гнезда», мисс Милрэй достала из сумочки ключ, открыла боковую дверь и, оставив ее приоткрытой, вошла в дом.

Пуаро спрятался за кустом. Спустя минуту или две она появилась вновь, держа в одной руке ржавый ключ от двери, в другой – электрический фонарь, обошла дом сзади и принялась карабкаться по заросшей тропинке вверх. Пуаро последовал за нею. Мисс Милрэй взбиралась все выше и выше, пока не оказалась перед старой каменной башней, какие часто встречаются на этом побережье. Полуразрушенное сооружение представляло собой довольно жалкое зрелище. Грязное окно занавешивал кусок ткани. Мисс Милрэй вставила ключ в замок большой деревянной двери.